Синие глаза распахнулись и тут же прищурились, губы расползлись в улыбке. О звезды, какие у него были безупречные зубы, ослепительно-белые и в темноте даже его длинные острые клыки.
Сочту это за комплимент. Его улыбка увяла. Хотя что ты можешь в этом понимать?
Я набрала в руки земли и приготовилась метнуть ту ему в глаза, если понадобится, а затем скинуть его с себя, но тут меч Клыка упал рядом со мной, а сам он приподнялся. Лишь немного. Волосы ниспадали ему на лоб. Его мощные руки перекрывали мне путь к отходу.
Никогда прежде я не чувствовала себя миниатюрной. Подобное вообще меня раньше не тревожило.
До этой минуты.
До того мига, когда я ощутила силу, первобытную и кровожадную, которую излучало все его существо. У меня перехватило дыхание, стыдливо вспыхнуло лицо.
Я так ничего и не сказала, и он, вероятно, ощутив жар моих горящих щек, тихо спросил:
Он поцеловал тебя?
Я не сразу вспомнила о существовании принца, и хотя ответом я Клыка не удостоила это его не касалось, он прочел все по моим глазам и ощупал взглядом мое лицо.
Куда?
Слезай, сглотнув, хрипло выдохнула я.
Еще одна возмутительная ухмылка.
Ты ведь этого не хочешь. Говоришь так, только чтобы избежать позора.
Я заскрипела зубами от злости и все-таки призналась:
Он поцеловал меня в щеку.
Клык без предупреждения припал ко мне и принялся водить кончиком носа вдоль моих щек, пока не учуял то, что искал, хотя с тех пор я умылась уже не раз, и с силой втянул воздух. А затем, когда я запустила руки ему в волосы поразительно мягкие, чтобы оттянуть его голову от себя, лизнул мою кожу.
Ты что?..
Тихо, сказал он коротко, словно гавкнул, и, снова припав ко мне, лизнул еще раз.
Меня пронзило судорогой удовольствия. Ощущение сродни щекотке перышком переместилось из груди в живот. Затем мягкие, словно розовые лепестки на солнце, губы воина нежно коснулись моей щеки, исследовали каждый ее дюйм, а из горла его вырвался тихий рокот, и я запустила руки глубже в шевелюру Клыка.
Еще. Я хотела еще.
Словно почуяв это, он мучительно неспешно приблизил свои губы к моим.
Наши взгляды встретились и на пару мгновений задержались друг на друге кажется, сердце у меня в этот миг остановилось. Его глаза потемнели. Зрачки расширились, чернота почти слилась с океанской синевой. Меня пробрала дрожь, и тут его ресницы опустились а вслед за ними и губы.
Та щекотка превратилась в жидкое пламя.
Губы воина мягко, несмело прижались к моим, ища удачный угол соприкосновения и нашли его. Низкий стон прозвучал в унисон с моим вздохом, мой рот приоткрылся достаточно, чтобы принять его губы. Я схватила Клыка за волосы.
У меня это впервые, хрипло признался он и косо посмотрел на меня, будто я вытянула из него эти слова и я же заставила его улечься на себя и поцеловать.
Этот взгляд, этот нервный прищур сообщили мне, что дозорный не лжет. И поцелуй его, пусть и лишивший меня воли, его робость и неспешность подтверждали то же самое.
Я оцепенела. И потеряла дар речи: этот безжалостный юный бог не был целован сотнями женщин или о, звезды даже мужчин. Да как такое возможно?
Клык закусил губу, наблюдая за мной. Затем попытался отстраниться но я не выпустила его из своей крепкой хватки.
У меня тоже, наконец прошептала я.
Ноздри его раздулись, глаза вспыхнули, лицо озарила восторженная улыбка, какой я у него еще не видела. Улыбка, которая сообщала о безмерной радости или даже облегчении.
Слава треклятым звездам, низким голосом произнес он и снова приник к моим губам.
От робости не осталось и следа. Он целовал меня так, будто выполнял самое важное задание на свете: его губы слились с моими у меня зашлось сердце, а затем его бархатный язык проскользнул мне в рот.
Когда твердый стержень в его паху вжался в мою мягкую плоть, я застонала и мне было все равно, как это звучит. Он медленно провел ладонью вдоль изгибов моего тела и, подхватив бедро, закинул мою ногу себе за спину.
Низкий стон окутал мой язык, и я жадно проглотила его, как и последующее ругательство. Он вдавил член в мое тело прямо через одежду, наши языки сплелись, мы впились в губы друг друга.
Мой рот наполнил вкус меди ну и что с того. Я пропала в темной манящей бездне, где не было ничего, кроме этой радуги чувственных ощущений. Его жар, его дыхание обычно размеренное, оно стало прерывистым и согревало мои губы с каждым толчком его бедер.
Я открыла глаза Клык тоже смотрел на меня. Когда он схватил зубами мою губу, мне показалось, что меня уносит стремительный поток ветра хотя в тот миг я лежала на твердой земле. Вкус крови вернулся, и Клык резко отстранился, будто я схватила меч, что валялся рядом, и пронзила его.
Он пристально смотрел на меня сердце мое колотилось как бешеное, я не контролировала свои мысли, не говоря уже о словах. Его губы в пятнах крови приоткрылись, грудь заходила ходуном он уставился на меня так, словно у него на глазах я отрастила еще голову.
А затем, не говоря ни слова, подобрал свои забытые мечи и на неверных ногах зашагал к выходу из пещеры. К дереву, сквозь которое проходил его путь через ущелье.
Постой, кое-как выдохнула я, опершись на локти. Клык.
Шаг его сбился, но он так ничего и не сказал, так ничего и не сделал просто растворился в ночи.
* * *
Когда он ушел, повисла оглушительная тишина она отняла у меня тот драгоценный воздух, который все еще оставался в легких.
Пошатываясь, я поднялась с земли, стряхнула пыль с волос и приказала влаге, подступившей к глазам, высохнуть.
Я поцеловала его. Он поцеловал меня.
Это было не просто запрещено. Без доказательства, что отношения начались еще до второй войны, связь с багровыми теперь считалась государственной изменой.
Но меня пугало не это. Нет, больше всего пугало поселившееся внутри чувство опустошения, словно он отнял у меня то, чего я не могла описать, не могла осознать и сомневалась, стоит ли даже пытаться.
То, чего я, возможно, уже не смогу вернуть.
Возле устья пещеры я опустилась на четвереньки и выползла наружу, но, заметив что-то в траве, остановилась. Подойдя поближе, я пнула туфелькой матерчатый мешочек.
Из него высыпались перченые орешки мне даже принюхиваться к ним не пришлось: чужеродный запах и так висел в воздухе. В наших землях такого не ели.
Потому что такое ели там.
Мир съежился и искривился, мысли, что затуманились по вине Клыка, мгновенно прояснились.
О, звезды. Он ведь
Оглянувшись на вход в пещеру, я глубоко вдохнула и пошла по следу чужих запахов, тех знаков, что упустила ранее, ибо была целиком поглощена попытками опомниться и взять себя в руки, которые позже пришлось повторить уже по вине Клыка.
Из лесной чащи донесся вой, и я побежала со всех ног, зная, что не успею, зная, что до источника воя еще много миль и что мой единственный шанс успеть это перекинуться.
Что я и сделала сердце взбрыкнуло и на секунду замерло у меня в груди.
Кровь взревела и загудела, зрение помутилось, чувства резко обострились раньше, перекинувшись обратно, я часами страдала от рвоты. Неуклюжая из-за паники и с непривычки, я чуть не влетела головой в дерево, но все же успела расправить крылья и, обогнув его, устремиться ввысь.
Я поднималась все выше и выше, и за считаные минуты кроны деревьев остались далеко позади. Слева от меня над замком взошла луна, но я летела на юг, вдоль лесной чащи и зеленой поросли, что окаймляла ущелье.
Краем глаза я заметила, что от городка за воротами замка исходит мягкое оранжевое свечение; в деревушках, расположенных между городскими стенами и лесами, что проплывали подо мной, было сонно и темно. Картина менялась по мере приближения к Эррину, человечьему королевству на материке, расстояние до которого, казалось, никак не хотело сокращаться. В свете звезд поселки, фермы, крошечные города и старая шахта казались пустыми оболочками, обителью тьмы, над которой уже никогда не взойдет солнце.