Отступающие части Красной Армии то ли не успели занять оборону на данном участке, то ли сознательно поберегли мирных жителей, но гром сражений не коснулся сельских дворов. Наступающие гитлеровцы лишь мимоходом промчались по деревенским улицам, где, не встретив сопротивления, не стали делать остановки и принялись дальше преследовать красноармейцев, с боем отходивших вглубь территории страны. Но вслед за активными передовыми подразделениями, по сельским дорогам вошли в дома простых людей те, кто жаждал добычи, крови, насилия.
Сидя в подполе, Александра Ильинична с детьми отчетливо слышали скрип досок пола от хождения по ним кованных солдатских сапог. Они различали незнакомую речь, хорошо доносившуюся до них. А по грохоту от битья посуды им стало понятно истинное значение присутствия непрошенных и вооруженных гостей. Гитлеровцы увидели крышку погреба, открыли ее и вынудили женщину с детьми подняться наверх.
С чувством хозяина в русской деревне, немцы встали на постой, заняв несколько крестьянских изб, выгнав из них законных жителей. А размещенные по окраине селения постройки и дома были превращены в огневые точки, наблюдательные пункты и передовые посты. За несколько дней, силами остававшихся в деревне мальчиков-подростков, передовые укрепления опутали сетью траншей и линий связи, создав временный рубеж обороны.
Не стал исключением родной родительский дом Александры Ильиничны. Ее мать и самая младшая сестра, двадцатиоднолетняя красавица Евдокия, заблаговременно перебрались к старшей дочери. Под покровом темноты, еще до намечавшегося вселения немецких солдат, супруга Ивана помогла родственникам перенести кое-какое имущество и продукты питания. Она же нашла нужные слова для утешения матери, никак не собиравшейся покидать родные стены. Но с потерей дома пришлось все равно смириться, долго оплакивая все приложенные когда-то старания к созданию домашнего уюта, семейного очага, надворных построек и заботливо выполненных огородных посадок, что безжалостно разрушались и перекапывались для создания оборонительной линии.
Немало беспокойства, оставшимся без защиты женщинам, доставляло присутствие так и не выданной замуж до начала войны, красавицы Дуси, к которой когда-то сваталось немало завидных женихов из окрестных деревень и поселков. Приезжали как-то сваты даже из города. Но она, величаво и аккуратно, давала отворот абсолютно всем. Не принимала подарков и обещаний и берегла свое сердце лишь для одного видного парня из ближней деревни, к которому сама стеснялась подойти, чтобы признаться в симпатии к нему или как-то еще начать завязывать с ним отношения. Разразившаяся война вынудила ее избранника встать на защиту отечества. Он и два его брата ушли на фронт и, на момент прихода в родные места гитлеровцев, о них не было ничего известно. Не раз девушка наведывалась в дорогой ее сердцу дом родителей своего возлюбленного, который все же начал ухаживать за ней не некоторое до начала войны, но вестей от него так и не было.
С началом оккупации Александра Ильинична и ее мать постарались спрятать красавицу Дусю, но надежного укрытия для этого не нашли. Поэтому ей просто запретили выходить из дому, чтобы не попасться на глаза немецким солдатам или напомнить о своем существовании особо корыстным соседям, что могли ради самой малой выгоды погубить девушку, выдав ее местонахождение фашистам, особо ценившим женскую красоту.
Немало опасений приносил и тот факт, что супруг Александры Ильиничны был партийным и несколько лет возглавлял колхоз, носивший имя вождя революции. Завидовавшие успеху невероятно ответственного и трудолюбивого крестьянина односельчане могли сознательно или по неосторожности выдать его семью новой оккупационной власти, поставив под угрозу жизни, ставших беззащитными, членов семьи Ивана.
С приходом с деревню гитлеровцев жизнь селян невероятно изменилась. Постоянное чувство страха, опасение за детей и стариков, абсолютное непонятная и неясная перспектива ближайшего будущего, сжало людей, словно клещи. Они заперлись на засовы, чего никогда не делали и не думали делать, оставляя всегда свои дома открытыми, не опасаясь за пропажу имущества. Довоенный уклад жизни был разрушен. Мирный быт закончился. Больше не гуляли повсюду и без страха маленькие дети, бегая по деревенским улицам. Не приглядывали за ними старики и старухи, одновременно следя и за домашним хозяйством. Взрослые с восходом солнца не отправлялись в поля и на фермы. В деревне не стучали топоры, не шумела детвора, не бранились индюки и не кричали петухи. Не было обычной жизни среднерусской полосы.
По улицам почти никто не ходил. В случае какой-либо потребности хозяйки перемещались к соседкам через огороды, опасаясь попасться на глаза проезжавшим через деревню немецким мотоциклистам, водителям автомобилей или всадникам, что почти постоянно перемещались по сельским улицам, направляясь, как правило, в сторону отдалявшейся к Москве линии фронта.
Чтобы не разрушать основную дорогу, гусеничная техника, пользуясь ранними морозами досрочно сковавшими почву, двигалась в обход селения, оставляя после себя глубокую и широкую колею. Колесный транспорт, конные повозки и пешие пехотинцы перемещались напрямую, терроризируя своим появлением селян. Солдаты не стеснялись врываться в дома, обшаривать подворья, забирая что-нибудь из съестного. А впоследствии, не привыкшие к морозам европейские захватчики, принялись отбирать и теплые вещи, которых им явно не хватало, особенно в небывало холодный октябрь первого военного года. Попытки отпора мародерству жестоко карались, а потому никто больше не оказывал сопротивления, особенно после нескольких расстрелов местных жителей прямо возле их домов, что было очень показательно для остальных.
Живя в постоянном страхе, Александра Ильинична, а еще больше ее мать, проводили время возле окна, с дрожью в сердце оглядывая проходившую мимо их дома дорогу. То и дело к ним присоединяли Оля и восьмилетний Толик, что по малолетству своему начинали обрушивать на старших большое количество вопросов, которые порою ставили взрослых в тупик или заставляли еще больше погрузиться в свои страхи. А дети, как и прежде, одолевали их, спрашивая со слезами на глазах:
Нас не убьют?
Или:
А когда папа вернется?
Горевавшая еще и от отсутствия вестей от любимого Дуся, по наставлению старшей сестры и матери не подходила к окну и, как правило, сидела на скамеечке у печки, грустным взглядом ловя редкие изменения в пейзаже за окном, что теперь было на противоположной стене комнаты. Иногда она опускала глаза, погружаясь в очень недолгие, но приятные для нее воспоминания последних предвоенных месяцев, когда ее избранник, приходя вечерами к ее дому, приглашал ее на свидания, и они удалялись, как правило, в сторону протекавшей рядом реки, где гуляли, наслаждаясь обществом друг друга. Умный от природы, видный, неплохо образованный по деревенским меркам и, как говорили на селе, культурный парень, ее ровесник, красиво ухаживал, постоянно ловя на себе украдкой направленные Дусей взгляды. Она завидовала самой себе, боясь в душе потерять такого жениха, отпугнуть свою удачу и очень надеялась на продолжение их отношений. А за несколько дней до начала войны, он, наконец, произнес самые желанные для нее слова, заговорив о свадьбе, что понесло красавицу Дусю над землей, с головой погружая ее в стремительную лавину счастья. А вернувшись домой, она так и не смогла заснуть до самого утра, то тихо плача от счастья, то мечтая о предстоящей свадьбе.