С чего я должен его опускать? Я гляжу, ты это делать тоже особо не спешишь! Я сотрудник полиции, а вы кто такие? Саша все также стоя в дверном проёме травматологии, сделал несколько шагов влево, ближе к деревянной коробке дверей.
Да мы так, слесари. Приехали трубу поменять. Ты идиот? Я сказал, оружие убери в кобуру. Введено чрезвычайное положение в городе. Умничать знаешь где будешь? не успел закончить свой вспыльчивый диалог солдат, как его тут же перебил сослуживец: «Сука! Что у неё с правой рукой. Там, на запястье посмотри! На укусы похоже».
Да нет! Никто меня не успел покусать. Я на стекло упала Со мной все хорошо Аня сразу же стала плакать и пятиться назад к Саше, так как стояла на расстоянии не больше пяти метров от него.
Черт! Старлей, отойди от неё! У нас никаких приказов по поводу гражданских не было, ты руку видел её? Какие нахер стекла?
Она больничный персонал, твою мать! И ей больше известно о симптомах, а также как эта инфекция передаётся.
У меня не так много времени, чтобы тратить их на бурные диалоги с тобой. Эту девчонку мы с собой взять не имеем права. А ты сотрудник полиции. И в данной ситуации должен подчиняться министерству обороны, как гражданский служащий имеющий при себе огнестрельное оружие. А она пусть ищет себе безопасную комнату, чтобы спрятаться в ожидании эвакуационной группы, как раз
Я не могу оставить её тут! Уже на своей шкуре ощутил действие этих приказов, когда один из твоих дружков по мне открыл огонь без предупреждения. Назови свое подразделение, звание, фамилию и имя!
Ещё раз повторяю тебе! Эта медсестра имела контакт с инфицированными пациентами. При наличии у неё симптомов
Аня, пребывая в самой настоящей истерике, развернулась и попыталась побежать в сторону Токарева. Но сразу споткнулась об инвалидную коляску, брошенную перед входом в отделение. Пулемётчик тут же пустил очередь в сторону дверей, и Саша моментально нажал на спусковой крючок пистолета Макарова. Девяти миллиметровая пуля, закручиваясь вместе с пламенем и пороховыми газами, вылетела из ствола, попав в правый глаз солдата. Военный с автоматом, в полной растерянности и не ожидая такого поворота событий, стал делать спешные одиночные выстрелы в полицейского, что уже успел отбежать в левую сторону и укрыться за дверным проемом. Убитый солдат в это время также продолжал стоять на ногах, а его руки медленно опустились вниз, ручной пулемёт с грохотом упал на пол, после чего тот сам уже рухнул на колени. Из разбитого стекла резиновой маски брызгала струя крови, а он продолжал стоять на коленях ещё несколько мгновений. Затем, наконец рухнул, ударившись лицевой стороной противогаза об доски. Девушка прижавшись лбом к холодному полу и закрыв уши ладонями, орала пронзительно и безостановочно. Участковый, пытаясь быстро выглянуть из за стены с пистолетом, тут же спрятался обратно. Так как щепки от дверной коробки разлетелись со свистом в разные стороны, после попадания по ней. Солдат пригнувшись, спешно направился к укрытию Саши, при этом делая по выстрелу после каждого шага, не давая полицейскому высунуться. Токарев сполз спиной по стене вниз, вывалившись через левое плечо на пол. Обзор стрелка значительно затруднял одетый на голову противогаз, и через стекла очков ниже прицельной планки оружия ему ничего не было видно. И тут тот ощутил два сильных удара, что пришлись ему по стальной пластине бронежилета в области живота. Полицейский, лёжа на правом плече и продолжая вести огонь из табельного пистолета, заорал как невменяемый: «Да падай ты уже сука!». Автоматчик же попятившись немного назад и делая теперь уже беспорядочные выстрелы, получил свинцовую пулю в центр лба. Пошатнувшись в правую сторону, военный пробил головой стекло и повис половиной тела на подоконнике. Голос медсестры стал сипнуть до неузнаваемости за эту минуту, что она кричала. Пока не раздался крик Александра: «Ань, хватит!».
Под размытые канонады, доносящиеся со стороны улицы, мрачный травматологический коридор слегка разрезали несколько солнечных лучей. Токарев продолжал целиться из пистолета Макарова в голову автоматчика, что в противогазе застряла в нескольких огромных стеклянных осколках. В центре лба имелось рваное входное отверстие от пули, откуда на стекла сочились едва видимые алые струйки: «Черт подери! Вроде бы лежу на досках на правом плече, а затекла до боли левая рука». Анна оторвала лоб от пола и направила свое заплаканное лицо в сторону полицейского: «Что позади меня? Ты их убил? А что с твоим левым шевроном на куртке? Да он весь кровью пропитался!». Александр резко подхватился, чувствуя острую боль, что теперь уже не давала даже шевелить как следует левой кистью. Медсестра стала кричать снова как сумасшедшая, пытаясь объяснить участковому, что у него открылось кровотечение после огнестрельного ранения: «Какая на хрен хирургия? Ань, нам нужно выбраться из этой больницы как можно скорее! Нужно попасть в отдел полиции. Оружие вояк!».
Саш! Что ты натворил! Боже мой! Ты их застрелил. Они же убиты тобой! заревела как белуга в очередной раз Аня наблюдая за Токаревым, который снимал с пулемётчика армейскую портупею с магазинами и гранатами.
Успокойся! А у меня по твоему был выбор? Если бы ты не кувыркнулась через эту инвалидную коляску, этот урод бы тебе в спину всю очередь выпустил! Мне все равно кто это вообще такие! заорал Александр, вытащив из под тела солдата ручной пулемёт Калашникова.11
Ты вообще слышишь меня? Тебя подстрелили! Да что ты делаешь? наблюдала медсестра за Токаревым, что аккуратно расстегивал ремень автомата, висящего на втором военном.
Стреляла когда ни будь? протянул тот складной автомат Анне, у которой руки трусились так, что она с трудом обхватила оружие ладонями.
Да я даже на охоте никогда не была в жизни! А что? Нет, слышишь? Я ни за что в живого человека не выстрелю! запаниковала девушка, даже не слушая как участковый объяснял ей о положениях флажка предохранителя.
Полицейский повесил портупею с военными подсумками на свой пояс, подойдя к двери одной из больничных палат напротив. Внутри пол был усеян переливающимися латунным блеском автоматными гильзами, а рядом с одним из окон, облокотившись на серую чугунную батарею, в сидячем положении находилось тело молодой медсестры. На белом рваном халате в области живота и груди виднелись десятки пулевых отверстий с кровоподтёками. Из отсутствовавшего фрагмента лобной кости над бровями свисали комки алого цвета, оставшиеся от мозга медработницы: «Это же Яна! Да что они за звери такие? Они её изрешетили всю!». На правой голени покойной вблизи стопы под разодранным материалом серых капроновых колготок виднелись десятки отчетливых отпечатков от человеческих челюстей: «Ань! Не знаю с какой целью тут военные, но точно не для эвакуации местного населения. Одно ясно. Никакой информацией касательно инфекции и заражённых они явно не владеют. Выпустили в девушку половину своих патронов, пока кто то из них не додумался сделать выстрел в голову». В конце коридора раздался удар, напоминающий выбивание двери, а за ним стали слышны отчётливые шаги. До хирургии оставался ещё один лестничный пролёт, а рана участкового продолжала обильно кровоточить. Но, то, что увидели полицейский и медсестра, заставило их остановиться с гробовым молчанием на целую минуту у открытых дверей хирургического отделения. На полу в хаотичном порядке и в разных положениях были разбросаны четыре тела солдат, что также были экипированы в противогазы и общевойсковые защитные костюмы. Противно моргающий свет одного и единственного уцелевшего потолочного плафона озарял внутри мрака очертания магазинов автомата Калашникова. Один из которых поднял Александр, убедившись в том, что он пуст. Из разбитых очков резиновой маски трупа одного из военных наружу выпирало содержимое черепной коробки, так как его голова была размозжена.