Но пусть не думает читатель, что я совсем упустил из виду цель своего посещения этого дома; просто не предоставляется пока случая поговорить с Сидоровым о злосчастном Марли. Не спрашивать же в лоб, да и что спросить? Но вот мы перешли в соседнюю комнату и застали там горячий спор о летающих тарелках: один молодой человек говорил о каком-то «Петрозаводском диве», а второй возражал ему, что, мол, несмотря на десятки тысяч людей, которые уже видели тарелки, он в них не верит, потому что нет ни одного большого ученого, который бы подтвердил, что они есть. Не заботясь ни о чем, я сходу понес:
Вы правы: летающие тарелки могут быть только предметом веры не зря же они называются «неопознанные летающие объекты». «Неопознанные» значит неизвестные, а в неизвестное можно только верить, исследовать его нельзя. И я припоминаю, что у знаменитого Юнга есть даже статья Но мне не дали кончить.
Ну нет, не надо все сводить на психологию мало ли что? этак вы скажете, что и галлюцинации наркоманов реальность, возразили мне.
А разве нет? спросил я, обращаясь уже прямо к Сидорову, как вы думаете?
Сидоров заерзал. О, как ему не хотелось ввязываться в этот дурацкий спор, и нет бы ему сказать: «не знаю» или «отстаньте от меня», нет! он сказал:
Если бы я утверждал, что мне сейчас очень холодно, вы бы поверили, несмотря даже на то, что здесь невыносимая жара?
Ну а почему нет?
Вот то же и с привидениями.
Да причем же тут привидения? горячился один. Ведь речь идет о том, как отличить приведение от реальности.
Да нет, сказал я, вы уж меня извините речь идет о болезни
Да, да!.. крикнул кто-то. Можно ли считать больным человека, который видит привидения?
Я вижу, сказала Томочка.
Ну, ты известная фантазерка.
Так вы скажите как специалист: привидения фантазия или нет?
Бедняга Сидоров, куда он попал! его обложили со всех сторон и ждали ответа. А что, собственно, прикажете отвечать? «да, фантазия» или «нет, болезнь»? И смотрят прямо в рот.
Понимаете, сказал Сидоров, это не вопрос науки. Читайте Достоевского там все сказано. Считается, что он даже придумал, в дополнение к четырем Кантовым, пятую антиномию, звучащую примерно так: «Только больной может видеть привидения, значит, это бред и никаких привидений нет», а с другой стороны: «Привидения реальность, но могут являться только больным».
И, сказав эти слова, Сидоров сделал такой вид, как будто он вообще отсутствует, совершенно стушевался, даже отвернулся от вопрошающих и оказался вдруг лицом к лицу со мной.
А скажите, спросил я, как же на практике отличают этих здоровых от больных? вы ведь психиатр, кажется? Физиономия Сидорова прокисла.
Нет, я психолог, и это сложный вопрос я не знаю, как на него в двух словах можно ответить есть специальные тесты
Нет, ну вот если к человеку приходят и забирают по анонимному письму
Ну, уж тут я не знаю надо разбирать конкретный случай.
Но во всяком случае это не криминал, сказал я, если человек видит привидения?
Нет, ну при чем тут криминал, если он социально не опасен
А как это можно знать заранее?
Нельзя, конечно, но ведь вы же знаете разные случаи бывают. И тут мой Сидоров стал путано и весьма неискусно уводить разговор куда-то в сторону, стал рассказывать о каких-то бумагах («что-то вроде дневника»), попавших ему в руки. Он-де еще не разобрался, все нет времени; но что-то вроде записи бреда какого-то человека: тоже видит привидения, и знаете, очень интересно, нормальный, даже умный человек, никто его, кажется, больным не считает, а вот постоянно бредит
Вы все-таки скажите, прервал я, можно ли забрать человека в сумасшедший дом без всяких оснований к тому?
Видите ли, существует определенная практика: если, скажем, человек живет в семье, и он болен, как это происходит? родственники вызывают врача и человека увозят, а там уж разберутся. Специальных юридических постановлений, насколько я знаю, нет, впрочем, вы же понимаете, я не спец Во всяком случае, мне кажется, по анонимному письму человека забрать нельзя, хотя ведь надо же и проверить мало ли? Вот если есть письмо с работы, а он живет один это вполне может быть. Он ведь, наверно, один живет, иначе родственники бы, конечно, вступились?
Да, ответил я.
Ну вот и, наверно, уже лечился ну хоть в каком-нибудь санаторном отделении побывал. Вот все вместе ну а как же иначе?..
Между тем, приехала поэтесса, и все приготовились слушать ее. Я тоже пошел взглянуть и увидел женщину, очень похожую на Анну Ахматову. Причем я говорю именно о лице, а не о поэзии стихов-то я почти и не слышал, ибо, как увидите, был занят другим. Хотя нет! припоминаю все-таки одну строчку: «Как эта рукопись, я отрицаю трах». Или все-таки «страх»? Не могу сказать точно, ибо я покидал любителей поэзии как раз в момент, когда это звучало.
Но вот лицо поэтессы помню отчетливо, помню не только по сходству с Ахматовой, скорей потому, что меня поразил рот на нем. Нормальный рот с губами средних размеров, да только губы эти странно змеились. Поэтесса старалась ввернуть их в себя, спрятать, сделать тоньше, а они выворачивались словами и устремлялись к своему естественному состоянию вот в этой борьбе и состояла вся ее речь. Выходя в коридор, я невольно даже подумал со страхом и состраданием: «Останься пеной, Афродита». И действительно, читатель, если ты знаком с той, о ком я говорю, то согласишься: что ни означала бы эта борьба (с призраком Ахматовой, как ты догадываешься) означает ли она волю к единению, или разрыву она (эта борьба) не может быть успешной (то есть прийти к концу), ибо питает талант (о котором все же трудно судить по одной строке). И, читатель, пластическая операция, скажем, была бы здесь равносильна «смерти поэта». Но так ведь жить тоже нельзя! об этом говорили воспаленные, совсем не в такт произносимому, бешено вращающиеся в своих орбитах, неровно прыгающие над вьющейся щелью рта глаза сгустки напряженного даже не знаю чего Артистизма?
В коридоре никого не было все внимало поэтессе. Я заскочил в комнату дочки хозяев, взял из шкафчика какую-то пластилиновую поделку (память детских лет) и, разминая в руке, направился в чуланчик, где все мы раздевались. Почему я сделал это? да просто потому, что хотел снять слепок с ключей от квартиры Сидорова. Но для чего?
Можно, конечно, и это объяснить, и я бы объяснил вам это, читатели, если бы мои объяснения хоть сколько-нибудь могли удовлетворить меня самого. Нет! само собой разумеется, когда я выходил из комнаты, у меня в голове была какая-то мотивировка такого поведения: Сидоров казался мне подозрительным уж больно он финтил, когда я расспрашивал его, переводил на какие-то дневники (вот и посмотрим заодно, что за дневники такие), а вообще говоря, мне просто хотелось посмотреть, что у него там за душой: заинтересовал меня человек вот мотив; но вы же понимаете, что это несерьезно?
Я быстро нашел добротный плащ Сидорова (самого крупного человека в этой компании), сунул руку в карман, вынул грязный платок джентльмен! впрочем, так и должно у него быть, переправив платок в другую руку, снова полез в карман, и в этот момент дверь открылась на пороге стояла Сидорова
Ту-ту-ту-тууу!
Эта сцена отчеканена в моей памяти: Сидорова с открытым ртом, заставшая в раме двери, и я с сопливым платком ее мужа вечность, втиснутая в два метра темной кладовой.
На миг умерьте ваше изумленье начал я, вылавливая ее руку. Хотелось объясниться, но все обернулось иначе: когда мои пальцы коснулись ее запястья, словно бы ток прошелся по ним, и я (до того совсем равнодушный) взглянул по-иному на Сару одновременно раздался хлопок! я получил по левому уху, второй удар пришелся по носу Что же, прикажете это терпеть? и, когда она вновь замахнулась, я поймал эту бьющую руку и прижал ладонью к лицу.