Давно уже кем-то из умных людей сказано, что, если в первом акте на стене висит ружье, в последнем оно обязательно выстрелит; и я не стану скрывать от читателя, что, если сейчас взял в руку эту статуэтку, в свое время она сыграет определенную роль в моей повести. Говорю это именно для того, чтобы заинтриговать читателя, ведь на первых порах может показаться, что все происходящее здесь просто набор (вот такой же, как у Смирнова) ничего не значащих случайных событий, а значит, и не событий вовсе. Да и впрямь, может поначалу показаться (ведь всякое начало трудно!), что здесь вообще ничего не происходит. Это не так уже вовсю происходит своевременно мы это поймем.
Я еще повертел фигурку в руках просто даже было искушение сунуть ее в карман (и кто знает! возможно, это было бы лучшим исходом). Но все же сдержался, поставил божка на место (божок, казалось, остался недоволен этим), поставил и отошел разглядывать картины.
Что, нравится? сбрасывая со стола мусор, спросил Смирнов.
Как вам сказать, читатели! по стенам висело несколько натюрмортов, какой-то сельский пейзаж, странные эскизы, на которые я поначалу вовсе не обратил внимания (ибо стояли они в стороне), а на мольберте незаконченный портрет молоденькой девушки. Мало сказать, что эти работы понравились мне. Необычный, напряженный, какой-то изматывающий колорит волновал!
Все-таки огромная редкость такое что ни говорите, огромная редкость! Мне по крайней мере, не приходилось видеть у ныне живущих такого; я даже не предполагал, что такое возможно в наши дни. Поверьте, уж я изощрил свой глаз разглядыванием, даже изучением, всякого рода живописи Да что там скромничать! я ведь, можно сказать прямо, знаток, причем не такого рода знаток, который в упор ничего не видит на холсте, как большинство из наших любителей, но тонкий знаток психологии картины; внутренних возможностей ее роста, ее мощи или немощи отгадчик ее судьбы. Я это говорю затем, чтобы вы поверили: Смирнов редкостный художник, а тому, что я знаток, можете и не верить (если не имеете представления о том, что это значит!).
Да, конечно, сказал я, нравится, особенно вот это, и указал на небольшой натюрморт, где были изображены рыбы и кувшин. Это была, впрочем, единственная вещь, которую я бы согласился иметь у себя дома, она была самой спокойной и самой удобоприемлемой: узкогорлый кувшин и два сушеных леща в теплых охристых тонах. Все другие я бы не внес их к себе они были слишком нервны и слишком нервировали. Представь, читатель, у тебя висит на стене такая картина. Ты смотришь на нее она тебе нравится, она тебя возбуждает и воодушевляет. Но пройдет несколько дней или месяцев, и ты к ней неизбежно привыкнешь ведь это действительно неизбежно! но вместо того чтобы превратиться в нейтральное цветовое пятно красивое и незаметное она начнет выпускать псевдоподии (или метастазы как больше нравится?), и ширять тебя, и ставить тебе подножки, и раздражать потому что в ней, в этой картине, слишком много энергии, слишком она истерична и слишком много внимания требует к себе, слишком любит поклонников. Это вроде того, как мила и интересна новая женщина, однако ко всему привыкаешь, и тогда одна делается тиха и незаметна просто потому, что у нее такой характер (это лучшая жена, читатель), а другая начинает устраивать вам истерики, плачет, ревнует, становится невыносима.
Я не говорю, что это лучшая, продолжал я, лучшая здесь, пожалуй, вон та
Правильно, сказал он, насмешливо меня разглядывая.
Но эта самая спокойная и уравновешенная.
Правильно, сказал он, давай-ка лучше выпьем.
И мы выпили. Коньяк всегда благотворно на меня действует. Я почувствовал, как открылись поры внутри, глаза увлажнились, лицо смягчилось и засияло. Я стоял у окна, смотрел вниз и думал о несчастном с бульвара такой молодой, искренний, прямо как я или тот же Марлинский когда-то.
Да брось! все это ерунда, сказал вдруг Смирнов.
Что?
А то картина, собственно, ничего не значит. Пишешь ведь не ради нее самой чтоб была картина. Просто смотришь, куда пришел. На правильном ли пути! Это же интересно, правда? в какую сторону идешь. Вся эта живопись только для того, чтобы ориентироваться, понимаешь?
Так уж и вся?
Ну, может, не вся это не важно Выпьем. Мы выпили, помолчали Слушай, я хочу сделать твой портрет, сказал Смирнов, у тебя интересное лицо
Да?
Нет, правда, я тебя не очень разглядел вначале, а сейчас ты мне что-то такое напоминаешь из старых мастеров
Боюсь, ничего не получится
Это еще почему? Я как раз сейчас занимаюсь портретами. И он подвел меня к мольберту, где была изображена девушка (я уже говорил). Вот это так действительно интересное лицо: в золотистом кружеве волос угловатые, резкие (возможно, даже грубые) черты складывались в удивленную улыбку фон для ускользающих, испуганно убегающих глаз, глаз, в преследование которых я тут же погрузился. Погрузился, влип и никак уже не мог от них освободиться.
Кто это?
Да разве это важно? ты посмотри, как написано! Ну что, порешили?
Посмотрим.
Ну и так далее, читатель
Глава II. Психея (allegro con brio)
Возвращаясь от Смирнова в начале второго ночи, я все вспоминал этот странный взгляд девушки взгляд, перенесенный на портрет, и, хоть в глубине души я был уверен, что такой взгляд в действительности невозможен, все же он завораживал меня и манил.
Я шел бульварами от Кропоткинской на Сретенку и у Никитских ворот наткнулся на Сидорова, зевающего в кулак.
А, здрасте-здрасте, сказал он, давясь зевотой, что новенького?
Ничего.
Читатель, я предпочел бы, чтоб никакого Сидорова в природе не было. Более того, наверно, мне даже удалось уверить себя в том, что его нет что он существует лишь в моем воображении, но вот нет! идет себе, зевая Вернемся назад.
Однажды к девушке, прогуливающей собачку, привязался лохматый дворовый кобель. Сучка рвалась обнюхаться, но девушка, натягивая поводок, вскрикивала: «Пошел!» Пес подбежал ко мне, проходящему мимо; взглянул насмешливо; дружелюбно помахивая хвостом, предложил заняться дамами.
Иди-иди, сказал я, тоже кавалер! Но было ясно, что это как раз девушке лучше уйти и не раздражать попусту свою сучку.
Наказание, сказала она (девушка, конечно), и я был ангажирован (в философском смысле попал в ситуацию) вынужден был тоже что-то сказать:
Симпатичная у вас собака как же ее зовут?
Но часто женщина, не имея ничего против и даже наоборот: имея нечто за вас, принимает вдруг неприступную позу при первом вашем наилегчайшем поползновении.
Линда, был сухой ответ.
И что за порода?
Шпиц.
Уверяю, меня только забавляет эта нарочитая холодность (ведь такая нарочитость о многом говорит) и вот я спрашиваю как бы в смущении:
Ну, а пол-то у нее какой?
Какой может быть пол, если собаку зовут Линда? отвечает не без издевки девушка, и тут я резонно возражаю ей:
О, вы не правы! Например, Заратустра очевидно женское имя, а однако же мы применяем его к мужчине
На следующий день я снова повстречал ту же девушку, и мы теперь уже очень мило разговорились она назвалась Тамарой Лядской. Нашлись и общие знакомые Марлинский. О, как тесен мир!
Какой Москва маленький город
Но Томочка спешила.
Хочешь, пойдем со мной, сказала она, сразу переходя на «ты», это удобно, добавила она, критическим взглядом окидывая мой костюм, вполне! Должно быть интересно это в одном доме, у моих знакомых, поэтесса (известная поэтесса) будет читать свои стихи. И там будут очень интересные люди один психолог с женой, такой дамой
Слово «психолог» Томочка произнесла особым тоном сразу чувствовалось, что за этим стоит, и я не пошел бы с ней, но в дело вмешался Марлинский.
Дело в том, что Марлинского посадили в психиатрическую больницу, но провел он там всего пару дней, после чего ему удалось бежать. Разбирайтесь сами, возможно ли это? я же говорю со слов Марлинского, который прибежал из больницы прямо ко мне.