Может, лучше не надо? попыталась возразить Лида.
Яков посмотрел на Лиду.
Может и не надо, сказал он и махнул официантке, чтобы уходила.
Затянулся.
Наверное, сейчас врачи уже его матери дозвонились.
Выдохнул.
Она у него проводница. В рейсе. Странно даже, что я раньше неё видел его труп. Это естественно? Не знаю даже.
А отец?
Яков махнул рукой.
Он с ними давно не живёт. Спился.
Помолчав, он продолжил:
А может не смогли до его матери дозвониться и в её мире он до сих пор жив, рассуждал Яков, дымя сигаретой. Наука говорит о том, что параллельных Вселенных бесконечно много, и поэтому смерть в одной из них ничего не значит. Это все грёбаная метафизика. Да, в метафизике наше утешение. Утешимся законами, которых мы не понимаем и разумность которых никто нам так и не доказал. Все мы сдохнем, но это ерунда, потому что Вселенная бесконечна и вообще это величина неподдающаяся исчислению. А вот длина моего члена величина поддающаяся исчислению и есть ли во всём этом смысл мне неизвестно.
Яков начинал пьянеть и говорил на языке образов, точнее просто буробил и сплетал в один клубок все мысли и воспоминания, и всё больше и больше отдалялся от реальности.
Вот, мы с тобой сидим здесь и пьём, продолжил Яков, глядя на Лиду, хотя она к алкоголю и кончиком языка не притронулась. Завтра меня или тебя переедет машина, или лифт, в котором мы будем подниматься к себе на этаж наконец-то рухнет. Но это ерунда, потому что в одной из параллельных Вселенных мы всё ещё будем сидеть здесь, в этом кафе и продолжать болтать. И это будет вечно. А в другой Вселенной Андрей не отравится и не умрёт. А в третьей Гитлер погибнет в Первой мировой войне, и Второй не случится. Вот такая дрочь. Это всё метафизика. Слышала? Никакой мистики. Сплошная наука. Вот таким говном мы должны себя успокаивать и отгораживаться от одной простой как как как дождевой червь мысли о том, что как ни крутись всё равно сдохнешь. И никакая метафизика не спасёт. Кругом брехня и проституция, тошнота окружает, а Жан-Поль Сартр приказал долго жить. Да ещё и друзья ни с того ни с сего умирают. Вчера мы пьём и снимаем девок сегодня я здесь, с тобой, а ему зашивают грудную клетку после вскрытия.
Яков совсем обмяк и говорил с трудом. Лида понимала, что он расстроен смертью товарища да и сама она надо признаться была не в себе от этой новости, даже не смотря на то что близко не была знакома с Андреем и видела-то его всего однажды. Но всё-таки быстрая и неожиданная кончина кого-то, кого она видела ещё вчера живым да ещё и её ровесника не могла не взволновать.
А может, всё это сон? Есть и такая теория. Слыхала? Яков чесал висок согнутым указательным пальцем, словно выжимая из памяти запрятанные в неё факты. Ну, будто Бог спит и видит всех нас и весь этот мир во сне. Может быть. Или, например, может быть все мы герои кино, которое смотрит какой-нибудь кинокритик, пуская слезу на собственную рецензию. А может, мы персонажи книги, которую пишет какой-нибудь Алёша в промежутках между работой и сном.
Это кто?
А чёрт его знает. Главное, что вариантов утешения куча. Грустить некогда.
Он несколько раз будто проверяя работоспособность суставов щёлкнул пальцами.
В конце концов, когда начинаются рассуждения о жизни мне только и хочется, что повторить слова поэта: не спасётся ни букашка, ни её лихой буках, сказал Яков. И что к этому добавить?
Устав сидеть и пороть пьяную чушь на глазах у официанток Яков кое-как встал и попросил Лиду проводить его до автобусной остановки.
Так почему ты всё-таки плакала? допытывался он пока они шли по улице.
Лида видела, что он пьян окончательно и старалась отвечать простыми словами и без эмоций.
Просто.
Просто? Ты что, дура?
Пока Лида соображала обидеться на это или нет Яков продолжил:
Извини. Я хотел сказать, что это вообще-то неинтересно то есть неестественно.
Лида не ответила.
А-а, ты думаешь, что я пьяный и говорить со мной бесполезно?
Да.
А ты когда-нибудь напивалась?
Лида опять промолчала.
Яков мотнул головой, заряжая мозговой ствол обоймой новых нелепых вопросов.
Ты вообще хоть раз в жизни нюхала скунса изнутри?
Вот он, вылупился! Ну что ещё скажешь?
А ты когда-нибудь думала о Сталине так напряжённо, что у тебя усы начинали шевелиться?
Сейчас Лида думала только о том, где же эта автобусная остановка в конце-то концов.
Мне тридцать четыре года как ты думаешь, для чего всё это нужно? Я должен расти над собой, развиваться, а не просто бухать и трахаться. Может, мне гимн написать? Гимн жертвам бытовой кастрации и красного террора. Долой гуманизм, фетишизм и абстракционизм! Отдадим жизнь за Родину и за красную смородину!
Яков городил не переставая и Лида уже слушала в пол уха.
Лида, ах Лида, Лида красная будь со мной, напевал Яков белиберду на мотив старой советской песни про лето.
«О боже» думала Лида.
Между нами разница такая же как между чёрным и красным квадратами Малевича, изрёк Яков непонятно к чему. То есть, никакой.
Да что у него всё красное?
Что-то у меня всё красное, будто услышал её мысли Яков.
Ты девственница? спросил он ни с того ни с сего.
Лида смутилась и зарумянилась потому что девушкам, гад такой, вопросов подобных не задают!
Яков даже как будто и внимания на её румянец не обратил и продолжил разглагольствовать.
Если девственница, то будем дружить. Я тоже почти девственник. Это вообще-то не важно. Потому что и Меркьюри и Леннон уже давно исдохли и развалились на куски, стали грибами. Но это всё известные факты. А хочешь настоящую тайну расскажу?
Лида посмотрела на него ожидая что сейчас он выдаст что-нибудь потрясающее ну или около того.
Нет у меня никакой тайны, признался Яков. Я дерьмо, серость, как и все мои знакомые, только, может, чуть лучше.
Я даже «Сто лет одиночества» не дочитал, сокрушённо добавил он. Позорище.
Они дошли до остановки. Яков опёрся о лавку и стал рассматривать Лиду, а она даже засмущалась опять.
Ты красивая, наконец оценил её Яков.
«Когда же наконец автобус подойдёт» думала Лида глядя вдоль дорожного асфальта.
Давай как-нибудь встретимся, погуляем, предложил Яков, празднично покачиваясь на трясущихся от опьянения ногах.
Лида всё ещё ждала автобуса.
Думаешь, я скот, да? Ну, конечно думаешь. Я тоже, может быть, кое-что кое про кого думаю. Но я обещаю, что с тобой буду вести себя пристойно. Никакого мата, никакого компромата. Без пошлостей. И пить не буду буду стихи читать «Некрасивый, но хороший, это кто глядит на нас» Андрона, наверное, послезавтра хоронить будут. Мне нужно отвлечься, я очень впечатлительный.
Напоминание о смерти Андрея снова вывело Лиду из равновесия.
А как же Лена? к чему-то она про свою почти что подругу.
Какая Лена?
Вы же встречаетесь?
Яков пошевелил тем что ещё осталось в голове вспоминая лицо и тело, ну и фамилию бы желательно вспомнить этой самой Лены про которую ему тут твердят. Ничего кроме глупости и заурядного совокупления после двух часов знакомства он припомнить так и не смог.
Лена это всё пустое, промямлил он. Даром за амбаром. Уже забыли.
Яков вынул из кармана брюк мобильный телефон и волнующимися пальцами стал чего-то там тыкать.
Диктуй свой номер я позвоню.
Лида заколебалась. С одной стороны он был пьяным трепачом неизвестного ей происхождения, который лепил горбатого из всего что на язык попадало, скрещивая Вселенную с длинной своего члена, интересно кстати какой он у него. С другой стороны Яков был в общем-то симпатичным и высоким молодым человеком да что там человеком! мужчиной и Лида каким-то тайным подкожным чувством угадывала в нём что-то близкое ей самой, ну вроде сентиментального одиночества или как там ещё.
Она продиктовала номер. Яков записал, то и дело переспрашивая и беспредметно тыча пальцами куда попало.