Гриша принялся меня защищать:
Да в этом Бучаке даже наш шеф бывал. Ему там Доктор свои эксперименты показывал.
Я с удивлением узнал, что имя Доктора знакомо и скептику Грише.
Нормальные там ребята. Рыбу половят, по лесу погуляют. Ну на точку иногда посмотрят, ну с рамкой полчасика походят. Главное, резиновые тапочки у них никто не запрещает, съехидничал Гриша, впечатлившийся, видимо, тезисом из Агни-йоги. Вернется твой племянник через две недели, окрепшим и загорелым.
Люда попричитала и принялась звонить в Москву. Мама, вероятно, решила, что эзотерика плохой не бывает, а новое знание лаборатории в Фурманном всегда пригодится. И отпустила меня на весь июль.
«Ракета» на Бучак отходила в семь утра. На причале собрались Локка, Помощник, я и парень с девушкой, которых после высадки в Бучаке я больше не видел. Появилась Лань.
Я не смогу поехать сегодня. Жди меня там дня через два, сказала она, поцеловала меня в щеку и убежала.
Она не приехала. Мы встретились только через десять лет. Ее судьба была сложна и драматична. Таких женщин Вар Авера называл черносансовыми. Ее уникальный опыт женщины-дея помог мне преодолеть последние препятствия на пути к Единице.
Глава 2. Живой лес
Бучак встретил нас невероятно густым запахом цветущих трав. Буйная растительность напоминала субтропики. Перед нами возвышался заросший деревьями крутой склон.
Парень с девушкой побрели вдоль берега, а мы поднялись вверх и долго шли по неширокой извилистой дороге. Еще раз свернули направо. Слева было крутое возвышение, покрытое густым лесом, справа глубокий заросший деревьями и высокой травой овраг с журчащим ручьем на дне. Потом овраг остался в стороне. Сельские домики были разбросаны между холмами на большом удалении друг от друга и едва выглядывали из зарослей. Минут через тридцать мы вышли на окраину села и увидели справа от дороги высокий шест с насаженным на него лошадиным черепом. В глубине заросшего травой участка на склоне горы, поросшей елями, виднелся небольшой домик. В дверях стоял Барбаросса худощавый желтоглазый мужчина лет двадцати восьми тридцати с рыжей бородой. За эту бороду он и получил свою кличку.
Мы поздоровались.
Наш друг из Москвы, представил меня Помощник.
Располагайтесь над хатой, Барбаросса махнул рукой в сторону склона.
Там, выше дома, виднелась плоская площадка. На ней уже стояла одна палатка. Мы с Локкой разбили свою неподалеку от нее. Помощник с Барбароссой куда-то ушли.
Я оставил Локку в палатке, вышел и осмотрелся. Внизу виднелась дорога, редкие домики с приусадебными участками. За спиной остался поросший лесом склон горы. Дорога уходила в поле, а слева от нее тоже рос густой лес.
На часах было уже три, когда нас позвали вниз. Изба, или, как ее именовали, хата, состояла из большой комнаты с деревенской печью и земляным полом, и двух небольших помещений. Центральное место занимал почерневший от времени стол если и не столетнего, то уж никак не менее пятидесятилетнего возраста. По сторонам располагались две лавки, грубо сколоченные из досок. На подоконниках виднелись самые неожиданные предметы: древний чугунный утюг; медные вазы с засохшими травами и огромными колючками вместо цветов; сшитые из лоскутков разноцветной ткани занавески; пучки трав, свисающие с потолка; керосиновая лампа со стеклом, не прочищавшимся, наверное, последние сорок лет; причудливо изогнутые сухие ветви. В совокупности весь этот хлам объединялся в невероятно утонченную и законченную композицию. На стене висела инструкция по удалению отходов: в директивном тоне предписывалось оправляться не ближе, чем за триста метров от дома, и закапывать экскременты на глубину не менее тридцати сантиметров. Инструкция иллюстрировалась изображением присевшего над ямкой тужившегося небритого мужика.
За столом собралось человек десять: Барбаросса, Помощник, несколько загорелых мужчин и женщин разного возраста от двадцати до сорока. Локка от обеда отказался.
Знаю я твои штучки, проворчал он Барбароссе и пошел наверх в палатку.
Что-то было не так в их отношениях.
Я с интересом рассматривал новых людей. Одного из них я сразу назвал Скандинавом у него было совершенно не типичное для славян лицо, напоминавшее лица древних викингов.
В полной тишине мы съели грибной суп, после чего я отправился в палатку к Локке.
А где же дзен с магией? разочарованно спросил я его.
Будет тебе этого дерьма выше головы, ответил он и рассказал про обычаи здешних мест.
По его словам, с середины апреля в Бучаке начиналась непрерывная сессия, посвященная расширению человеческих возможностей. Длилась она до начала осенних холодов до конца сентября. В основную группу входили Барбаросса, Скандинав, Помощник и еще несколько человек, которых сегодня на обеде не было. Все они ухитрились так организовать свою социальную жизнь, что власти (напомню: это был 1980 год, от социального контроля и трудовой повинности уйти в то время было нелегко) не обращали внимания на их «паразитический образ жизни». Барбаросса был членом Союза художников и каждую зиму выполнял какой-нибудь большой заказ: рисовал портрет юного Ленина, например. Помощник играл в вокально-инструментальном ансамбле и на время летних гастролей просто исчезал в Бучаке, оставляя возможность своим товарищам делить его гонорары. Скандинав был прописан в Москве и числился то ли кочегаром, то ли лаборантом, отдавая зарплату начальству. Остальные приезжали на время своих отпусков и каникул, проводя в Бучаке в общей сложности от месяца до трех. Кроме того, в Бучак приезжали группы со своими предводителями из других городов. Таким образом, здесь все лето шел непрерывный обмен новыми практиками.
Бучак располагался на Трахтемировском полуострове, вдававшемся в Каневское водохранилище. Кроме бучакского сообщества, в Трахтемирове практиковали десятки других компаний. Подобного заповедника эзотерической работы в то время не было больше ни в одном месте Советского Союза. Локка назвал имена известных московских и питерских практиков, которые каждое лето приезжали сюда. Одних из них я хорошо представлял себе по рассказам моей мамы, а других лично встречал в Фурманном.
Рассказ Локки прервало появление новой группы орава из семи-восьми человек с рюкзаками и палатками ввалилась в дом, оглашая окрестности громкими криками. Судя по всему, их ждали. Среди прибывших я узнал Доктора. Пообедав, они прошли мимо нас, поднялись в гору и исчезли в лесу.
В чем особенности тех практик, что предлагаются здесь? Ты говорил, что будет много дзена и много бреда. Это действительно дзен? спросил я Локку
Смотря что называть дзеном. Здесь каждое лето разыгрывается спектакль, а режиссером работает Барбаросса. Это сложная магическая система, которая либо пожирает новичков, либо закаляет их. Будь моя воля, я бы давно это сборище разогнал, но это не в моих силах у системы много ступеней защиты. Я приезжаю сюда, чтобы помочь другим понять, что здесь происходит, уберечь от иллюзий тех, кого можно уберечь, превратить злую магию в веселый дзен. Мне кажется, ты легко схватываешь реальность и сможешь помочь мне в этом деле.
О какой злой магии ты говоришь, спросил я, внезапно обеспокоившись.
Ты сам все увидишь. Давай только договоримся: каждое утро обсуждать все, что будет тут происходить. Но учти: в оборот тебя они возьмут быстро. Может быть, прямо сегодня. Научись не только впечатляться тем, что увидишь, но и смеяться над происходящим.
Мне не понравились эти слова. Я не хотел вовлекаться в какие-то неведомые разборки малознакомых или совсем незнакомых людей. «Если дело дойдет до конфликтов, в которых нужно принимать чью-то сторону, я просто уеду», решил я, но тут же вспомнил о Лани. Эта девушка привлекала к себе, и мне захотелось сначала дождаться ее приезда.