Генерал будет завтра, ответил усач, но если хотите, можете отдать пакет руководителю занятий, он передаст.
Мы прошли в небольшую комнатушку. За столом сидел худощавый длинноволосый молодой человек. На первый взгляд ему не было и тридцати, но чувствовалось, что на самом деле ему значительно больше. На нем был белый халат, и я сразу дал ему кличку Доктор.
Садитесь, сказал он, что новенького в Фурманном?
Я честно признался, что имею к лаборатории весьма отдаленное отношение.
Если хотите, можете посмотреть наши занятия, явно из вежливости предложил Доктор.
Я хотел также вежливо отказаться, но тут дверь открылась, и в комнату заглянула красивая смуглая девушка. Наши глаза встретились. И я ответил Доктору:
Да, конечно.
Зал постепенно наполнялся людьми. В основном это были парни и девушки двадцати тридцати лет, хотя встречались также сорока- и пятидесятилетние. В Москве было иначе там как раз преобладали дамы и мужчины солидного возраста.
Вошел Доктор. Все расселись в кресла и минут на десять погрузились в глубокое расслабление. Основную часть занятий вел Доктор, иногда его сменяла яркая блондинка с холодными и злыми глазами. Доктор проводил расслабление так, как это было тогда принято: внушая ощущение тяжести в руках и ногах. Потом следовали упражнения, напоминавшие московские «фурманные», явно прослеживались заимствования. Новыми были только прием, сопровождавший «определение биополя» (будущим экстрасенсам предлагалось перевести внимание с предмета на края поля зрения), и название «ауры» ее Доктор именовал «иллюзией контрастных границ». Мы сосредоточивали внимание на своих ладонях, сближая их и пытаясь ощутить упругость, тепло или покалывание. Это называлось «сенсорным шумом». Вообще, наукообразные термины были у киевлян в почете. Затем, переместив внимание на край поля зрения и проводя ладонями рядом с выставленными вдоль стены растениями с мясистыми листьями, определяли границы, на которых возникал такой же «сенсорный шум», как и в ладонях. Делали это сначала с открытыми, а потом с закрытыми глазами. У меня уже был приличный опыт подобных занятий в Москве, и определить границы удавалось совсем неплохо.
Прозвучала новая команда Доктор разбил нас на пары. Я пробился к смуглой красавице и напросился на работу с ней. Я действительно чувствовал ее «биополе»: резкие покалывания при приближении ее ладоней к моим, теплую ауру, окружающую ее тело. Эти ощущения возбуждали не меньше, чем ее лицо и фигура. Когда занятия закончились, мы вместе вышли на улицу. Было уже темно. Мы разговорились. Я признался, что приехал из Москвы.
Вас действительно интересуют наши занятия? спросил она.
Нет, ответил я, пытаясь ее заинтриговать, меня интересует не наука, а магия.
Любопытно, сказала она, меня тоже. А что вы понимаете под магией?
Я понес какую-то околесицу. Она улыбалась.
Перейдем на «ты», предложила она.
Мы гуляли до полуночи. Я назвал ее Ланью.
Если тебя интересует настоящая магия, мы можем зайти в одну компанию, сказала Лань на следующем свидании.
Что за компания?
Там собираются люди, пытающиеся выйти за пределы своих ограничений. Пойдем?
В Москве я вдоволь насмотрелся на «преодолевающих ограничения рассудочного ума» и «преступающих границы». Вряд ли здесь они «преодолевали» свои границы каким-то иным образом. Но мне хотелось быть с Ланью, и я согласился.
Мы взяли бутылку «Славянки», прошли от Золотых Ворот мимо памятника Богдану Хмельницкому к высокому зданию, поднялись на лифте на последний этаж, вошли в старую киевскую квартиру, напоминавшую старые квартиры Ленинграда-Петербурга. В большой комнате за столом, заставленным бутылками вина, сидела компания человек восемь. Длинноволосый бородатый парень в очках рассказывал о серийной музыке и время от времени включал магнитофон с записями. Мелодии не было, но сложные преобразования созвучий завораживали. Каждый цикл состоял из 1012 аккордов, потом наступала трех-, пятисекундная тишина. Внезапно я понял, что промежутки тишины это тоже звук. Каждый период тишины звучал по-своему, был как бы итогом предыдущего цикла и зародышем следующего.
Когда лекция закончилась, я поделился своим наблюдением и спросил бородача, правильно ли я понял прозвучавшую пьесу. Все с интересом посмотрели на меня. Бородач возбудился, стал лихорадочно размахивать руками и поставил запись старинной японской музыки гагаку. Вначале была сложная музыкальная фраза, исполненная десятком неведомых инструментов. Затем тишина, и фраза стала повторяться каждый раз с новым оттенком. На третьем повторении я понял, что в каждом новом цикле исчезал один из инструментов. Фразы становились все проще и проще. Наконец мелодию исполнил только один инструмент. Наступила тишина. Это было ошеломляющее переживание: в пустоте содержалась вся мелодия целиком, исполненная на инструменте по имени Пустота.
Это и есть магия? спросил я, чувствуя неуместность своих слов и заливаясь краской.
Это и есть дзен! торжественно ответил бородач.
Все захохотали. Похоже, я был принят в компанию, хотя и был моложе остальных (кроме Лани) лет этак на десять.
Однажды я спросил Инструктора, почему в Ночную Группу выбрали именно меня.
Потому что ты услышал тишину, сказал он.
Через пару дней Лань снова привела меня в эту старинную квартиру. Теперь предстояла встреча с мужчиной и женщиной, которые получили посвящение в Германии непосредственно у популярного тогда Ошо.
На этот раз я присмотрелся к компании повнимательнее. Явным лидером здесь был невысокий голубоглазый брюнет, которого дальше я буду называть Помощником. Бородач-музыкант исполнял роль штатного скептика. Шел бессвязный разговор о магических практиках и книгах Карлоса Кастанеды. Мне уже приходилось слышать это имя, но кустарные переводы его книг обходили меня стороной. Спор зашел о том, описал ли Кастанеда реальные события, или же его книги плод изощренной фантазии. В разговоре несколько раз всплывали имена двух человек, которым я впоследствии дал клички Барбароссы и Скандинава.
Тут появились ученики Ошо, и началось нечто совершенно несусветное. Женщина (по-моему, ее звали Тося) все время пыталась нас шокировать, раздеваясь и предлагая потрогать разные части ее тела. Шок, однако, не получился, наоборот, ее вогнали в краску циничными замечаниями и посоветовали пройти обучение на берегу Днепра в их компании, чтобы избавиться от лишних комплексов. Все завершилось грандиозной ночной попойкой с буйными танцами
Утром я выбрался на кухню и застал там нашего бородатого очкарика (в дальнейшем я буду называть его Локкой), который, попивая рассол для устранения последствий похмелья и морщась, беседовал с учеником Ошо по имени Низарган.
Ты клевый парень, говорил Низарган, ты так хорошо уел Тосю. Почему бы тебе не стать санньясином?
А я и так ик! санньясин, отвечал Локка.
Ну, этого я не заметил, содрогаясь от ночных воспоминаний, пробормотал Низарган.
А такие ик! вещи надо ик! видеть, мой друг, проникновенно ответил Локка, допивая стакан.
Через полгода после этого, прочитав Кастанеду, я понял всю прелесть этой беседы: слово «видеть» было позаимствовано из его книг.
Тут Локка заметил меня и предложил:
Поехали с нами в Бучак. Это деревушка на берегу Днепра. Там мы отдыхаем каждое лето. Ты хорошо чувствуешь дзен. Там будет настоящий дзен бред на фоне природы.
Я осторожно осведомился, поедет ли с нами Лань.
Конечно, она всегда бывает там летом, ответил Локка.
Это решило дело.
Люда забеспокоилась: юного племянника собирались умыкнуть неизвестные люди непонятно куда.