Ты уже почти нагнал меня:
Ловить? спрашиваешь, смеясь.
Как же больно, ведь я не шучу. Я ухожу. Не могу больше. А ведь всё из-за пустяка. Снова из-за пустяка. Ведь там же были дети! У них нет никого. Мне хотелось уделить им хотя бы чуточку внимания и заботы. Только поговорить с ними, тем более, что ты был занят своими делами, в тот момент я была тебе не нужна. Какие-то дети из детдома, им так хотелось поговорить со мной! Я застёгивала мальчику пальто, и весело болтала с ним. Так, о каких-то пустяках, о любимых игрушках им ведь так мало надо! А ты как-то странно наблюдал за мной, а потом, когда я заговорила с тобой, то поняла, что ты обиделся на меня. Ты ничего не говорил, но я догадалась, тебе не понравилось, что я говорила с ними, я должна была ждать тебя, а не тратить время попусту на пустые разговоры. И я заплакала. Ты впервые увидел мои слёзы. Я пулей выбежала из этого унылого здания и помчалась по мокрым от дождя улицам.
Незнакомый мне район. Какой-то деревянный забор на узкой улочке, может за ним выход? Рослые мужики в тельняшках и грязных брюках таскают цемент, кто-то грузит песок, кто-то устроил себе перекур. Заметили меня. Будто в первый раз увидели женщину. Заорали, замахали руками. Противно. Надо скорее уйти отсюда. Снова выхожу на ту же улицу. Тебя нет. Отстал, а может, просто надоело идти за мной. Игра окончена. Понял-таки, что не шучу. Горько усмехаюсь. Что ж, теперь бы только до дома добраться. Людей так мало, спросить-то некого, где я вообще. Где? Грустно. Понимаю, что ты всё равно «проявишься». Но не сейчас, а тогда, когда я 6уду меньше всего ждать этого
2
Вернулся. Месяцы летят за месяцем, уже шестой заканчивается, но до сих пор ничего не понимаю. Город тот же, и не тот, вроде. Улицы, дома, всё на тех же местах, это неизменно. Но внешний вид, и самое главное содержание, всё другое! Того, что было нет, нигде. Оно, видимо, там, в поза той жизни осталось. Ту же, которую прожил, тоже не нахожу. Её можно лишь обозначить вешками на унылой линейке бытия. Четыре года. Но ничего эти два слова не скажут. О том, как прожито. И, что пережито. Нужно как-то приспосабливаться. Терпеть ненавижу! Подстраиваться, подо что-то, или под кого-то. Этот город, жизнь, и все они, вокруг у всего этого новые правила и порядки. Новые, придуманные и установленные ими. Не мной и не для меня. Мои, похоже, остались там, в той, обозначенной вешками. Навсегда. Да и сам тоже.
Там всё было проще. Грязь это грязь, кровь это кровь, Родина там, где остались вы. Те, кто рядом друзья. И не надо ничего говорить, там, вообще, мало говорят, нет необходимости. Чем меньше говоришь, тем больше видишь, слышишь и понимаешь. Умение понять ценится более всего, a «Но кому это интересно, здесь, сейчас? Разговоры, бесконечные разговоры, пустые и ненужные». Отовсюду, с утра до вечера, как гудящий улей.
Город. На ночном балконе. Смотрю на звёзды, слушаю непонятное и не слышу, по привычке, прячу огонёк сигареты в кулак.
Вопросы, вопросы, множество их течёт из мира ко мне, но ещё больше из меня в мир. А ответы на них, странно, но не ищу. Неинтересны.
«Ты ж сам по себе, да и не должно это быть плохо, потому как ни к кому не лезешь со своим и не мешаешь. Ненормальность, аномалия, со стороны; может быть, хотя, так ли уж нормальны считающие себя таковыми, и насколько можно считать ненормальными тех, на кого повешен сей ярлык.
У каждого своя система измерений, так что спорный вопрос. Общепринято! Мораль! Правила! Чьи они и для кого, если рождённый свободно выбирать человек, сам, в каждой конкретной ситуации определяет, что ему быть и как делать.
Сами того не замечая, вы считаете человека интересным и умным, если он с вами согласен. Только тогда он для вас такой. Кого-то можете посчитать хорошим, если он так же беден. Потому что и вы бедные, а единственная причина этого то, что вы хорошие. То же с богатством и положением.»
Однажды, четыре года назад, как раз накануне беседовал с батюшкой. Он сам подошёл и заговорил. Точно его страшных слов не помню, но смысл глубоко засел в голове: « убийца, вольный или невольный, и сам знает, что убивать нехорошо, но в момент принятия решения необходимость перевешывает это знание назовись, говори и делай что угодно, только сохрани жизнь, душу и сердце, никакие идеи и веры не могут сравниться по значимости с тем, что сохранишь дарованное свыше жизнь»
Звёзды не такие яркие, как в море и там. Ещё один. Светлячок на чёрном куполе. Проплыл и растаял. Военный, не наш. Мирные висят на месте, не отличить от настоящих, а наши по параллелям летают. Холодный камень упёрся в ногу. Еле допёр с кладбища. Может расхреначить его и выбросить? Надо бы у кого-нибудь узнать, можно ли. Нет, наверное, нехорошо будет, тем более, что на нём моё имя.