Воины навалили повсюду кучки дров и разожгли их, создав впечатление большого войска, расположившегося у этих гор.
А если мы погибнем здесь, кто Урук укроет от бед, которые его застилают? с волнением взглянул я на царя.
Есть еще множество сынов, что город защищают. У них там дети и жены, они им жизни посвящают, и врагам там места нет. Отдать в рабы своих детей и жен они не позволят, и потехой для аннануков они не будут: за ними и в царство Иркалла они снизойдут, и кровью богов они стены зальют.
Сквозь узкие листья пальм просачивался свет. Большинство воинов уже встали и надевали свои доспехи, точили о камни мечи и копья. Неподалеку стоял Гильгамеш, всматриваясь в зеленый густой лес. Мы молча подошли к его окраинам. Он покрывал все низовье гор и, как зеленая пелена, поднимался почти к вершинам. Множество ручьев с прозрачной водой бежало повсюду, а движение водорослей на округлых камнях синхронно подчинялось потоку, в котором отблескивали маленькие рыбки, стремительно проплывая между заросшими преградами.
Аааооооо!!! раздался сильный крик из глубин леса, соединившийся со множеством голосов. А шум бегущих ног заглушил порывы ветра, играющего между могучих деревьев.
Вот это мгновенье настало, когда наша сила в единстве предстала; врагов она разобьет, как волну у причала.
Мы спешились в три шеренги, за которыми лучники уже с силой натягивали тетиву. Со стороны леса черные стрелы взмыли в небо. Мы, прикрываясь щитами и прячась за деревьями, ожидали этого смертоносного града, который осыпал нас. Пронзая листья, втыкаясь в кроны деревьев и разбиваясь о камни под ногами, пробивая щиты, стрелы вонзались в руки, а не успевшим укрыться впивались в плоть, отчего те с криком падали, схватившись за окровавленные раны. Наш царь махнул рукой, обозначая свой ответ врагам. Лучники запустили свои стрелы, которые, скрываясь в лесу, вызывали всё те же крики раненых воинов противника, смешиваясь с нашими. Я увидел, как отовсюду на нас бегут разбойники Хумбабы, выставив копья перед собой.
Сомкните строй, рассекайте копья, не дайте им возможности усомниться в нашей смелости.
Первые воины Хумбабы ударились о наши шеренги, ломая копья о щиты, а те, что пробились, были сразу же повержены нашими мечами. Вторая большая волна хаотично приближалась к нам, размахивая изогнутыми мечами. Мы, не размыкая строя, продолжали медленно синхронно двигаться вперед. С разгону противник вклинился в наши ряды, но пробиться вглубь ему не удалось: обученные тактически воины Урука наносили смертельные удары своим врагам, не давая им возможности перегруппироваться. На меня набросились двое разбойников с ветхими деревянными щитами. Первого я с разгону сбил с ног краем щита, а второго поразил мечом в грудь. Гильгамеш, почувствовав задор и боевое воодушевление, ринулся вперед, убивая одного за другим встречающихся противников, рассекая их тела тяжелым мечом. Они уже чувствовали в себе пронизывающий их страх от тех, кто так яростно бьется. Я, уподобившись своему царю, превратился в безумного зверя, что камни разносит; мои враги разлетались в стороны с глубокими ранами, падая замертво. Перед глазами были лишь тени, которые я разрубал. Моя ладонь прилипла к окровавленной рукояти меча, который стал продолжением руки. Меня остановил лишь взгляд Гильгамеша. Он остановил на мгновение свой взор, пристально пронизывая меня им, и я в тот же момент метнул свой меч в его сторону. Царь резко отвел плечо, и в зеркальном лезвии летящего оружия он уловил свой лик. Меч поразил врага, что замахнулся на Гильгамеша сзади. Царь в благодарность лишь моргнул. Остатки поверженного дикого племени разбегались, и лишь немногие, собравшись, готовились к своей погибели, скрывшись в лесу.
Мы тихо шли по величественному лесу, где каждое дерево хранило в себе ушедшую эпоху, подавляя остатки мелких засад, притаившихся на деревьях, что пускали в нас стрелы. Приблизившись к подножью огромного кедра, который возвышался над другими зелеными собратьями и усеял свои торчащие корни множеством шишек, он медленно раскачивался на ветру. Обойдя его, мы увидели старца в зеленоватой тунике и с белой гладкой бородой, сидящего у источника. Поток пробивался из-под корней дерева и растекался в стороны, заполняя поляну множеством журчащих ручейков.
Вот мы и встретились, дети богов: Бельгомес, утраченное имя, и благородный брат его, забывший в сердцах свое происхождение, ослепший в страстных сплетеньях блудницы. Пролейте ж вы кровь Хумбабы на воду мою, потоки, идущие сквозь всю эту тьму.
Гильгамеш достал свою секиру с золотой рукояткой, на конце которой красовались две противоположные символические пирамиды. Он ударил старца в спину, и тело старика упало в ручей, окропив ствол могучего кедра кровью.
Но он же старик, и в спину удар! Как можно в благородстве нам оправдаться? выкрикнул я, схватившись за топор царя.
Он с силой оттолкнул меня, и я ударился о кедр спиной, и тут же над моей головой воткнулась его секира.
Не смей ее трогать, она Уту создание! В его горниле она, пламенем объятая, и выкована под ударом молота Энки, прочностью ей нет равных. Рубите вечный тот кедр, и пусть в храме Урука он станет вратами.
Несколько дней воины Гильгамеша расщепляли дерево и готовили его к перевозке из леса к заливу, а там по реке вверх, на юг, до города Урука.
Плоты, на которых сидели наши люди, тянули огромные части мертвого дерева. Река была тихой в ночи, колеблющееся отражение света луны на мелких волнах придавало уныние этой картине и моей печали.
Энкиду, прости своего царя за это движение ярости, что не угасло во мне после боя. В моих венах течет кровь огненного Утуда, и она горяча; и ты, мой названый брат, схож со мной этим пламенем я видел твою силу на поле той брани. Ты самый близкий мне среди всех этих мулу, кто меня понимает, а отец наш, призрачный Лиль, ту сущность заполняет. Гильгамеш положил мне на плечо свою руку.
В Уруке нас встречали как победителей и героев, покоривших хранителя жестокого Хумбабу. Бревна, которые мы привезли с собой, плотники зацепили в упряжку с буйволами и потащили в свои мастерские, чтобы украсить храм новыми вратами. Когда мы шли по вымощенной дороге к стенам Урука, жители торжественно забрасывали нас листьями множества цветов, и они застилали весь путь, по которому мы шагали. Мы обливались потоками славы, что смешивалась в криках и преклонении перед нами с лучами солнца, играющего на наших высоко поднятых лицах.
С заходом солнца Гильгамеш устроил пир в честь победы. На широкой площади под открытым небом были раскинуты столы в несколько рядов, накрытые всевозможной утварью, что еще дымилась после печей и костров; повсюду доносились приятные запахи. Знать и землепашцы собрались за одним столом, распивая крепкие вина; воины и ремесленники находили общий язык от этих яств и дурманящих напитков. А жены военачальников переглядывались с блудницами, что бродили между рядами; разнося в кувшинах крепкие напитки и разливая их, они смиренно улыбались им. Гильгамеш, умывшись и надев на себя яркую позолоченную тунику, причесав свои власы, источал мужскую силу и красоту своего стана; он величественно спускался по мраморной лестнице зиккурата к гостям. Я стоял рядом с ним, как его темная тень, смотря на пирующих гостей.
Один из знати прокричал:
Тост за богоподобного царя Лугаля Гильгамеша, что одолел разбойника Хумбабу, разбив его войска в кедровом лесу! А кедр тот древний, аннуков жилище, предстанет пред нами дверьми в храм Урука, где Уту его озаряет, и победы он Гильгамешу в дальнейшем вещает! он закричал еще громче, и гости присоединились к нему, подняли свои бокалы, ударившись ими, расплескивая вино.