Получилось так, что БТР с отделением Гуся случайно остановился на обочине через дорогу с машинами медперевозки. Первые десять минут сидели молча, но потом «комод» выглянул в люк, осмотрелся и тихо сказал:
Можно оправиться. Дальше трёх метров от «бетера» не отходить.
Открыли десантный люк, и народ, выгибая спины, тихо матерясь и оглядываясь по сторонам, вылез наружу.
На колёса не ссать! Всё слышу! под общий смех зло крикнул механик-водитель из своего люка, услышав журчание слева.
Дверь одной из медперевозок открылась, и на дорогу из кунга с красными крестами на бортах выпал «белоснежный» человек. Левая рука у него была согнута в локте и жёстко зафиксирована на весу под девяносто градусов каким-то непонятным металлическим механизмом. А правая была загипсована по «самые уши» и эдакой кочергой привязана к телу. И ходил он как-то рывками, смешно вихляя перемотанным тазом. И со стороны был он похож на танцора танго в белом смокинге, у которого только что за неприличное поведение отобрали партнёршу.
Йети кивнув в сторону раненого, попробовал пошутить Немец.
Увидев мужиков у БТР, раненый пронзительно свистнул и закричал:
Здорова, земляки! Угостите инвалида сигареткой!
Первым засуетился Вера, хлопая себя по карманам и оглядываясь по сторонам. Гусь и Немец не курили.
Череп, дай пачку сигарет, пацаны вон просят, обратился он к мужику под «полтинник», поливающему себе на голову из фляги.
Абсолютно лысый Череп с готовностью полез в свой рюкзак, достал пару пачек сигарет и отдал их Вере. Гусь, Немец и Вера перешли дорогу и подошли к медицинской машине.
Держи, братан, протянул Вера сигареты раненому парню, укорачивай жизнь на здоровье.
Спасибо. Вот это подгон! За бинты сунь, а то фельдшер, зараза, заберёт, попросил раненый, глазами показывая на свою перебинтованную по самую шею грудь. Я тут один ходячий. Все остальные инвалиды безногие и полостники дырявые после операций. Лежат, твою мать, как мумии египетские.
Сам ты, конь педальный, инвалид. Колян, прикури мне послышалось из открытых дверей машины.
И мне и мне, Мыкола, раздались негромкие голоса из «брюха» медицинской транспорта.
Я сейчас фельдшеру вашему дёрнулся было в сторону кабины Вера.
Не не, братан, фельдшер нормальный, по-человечески понимает. Их же тоже за нас дрючат. Служба такая, глубоко затянувшись, остановил Веру раненый.
Немец заглянул внутрь перевозки. По бортам салона автобуса в два ряда в высоту были устроены лежанки с бортиками, если их так можно назвать. А посередине шёл ещё один ряд, но уже без «соседей сверху». Это были «самые тяжёлые».
Здорова, мужики. Откуда вас везут? спросил Артём, немного поморщившись от пахнувшего неприятного запаха из салона.
Во, бля спросил. Тебе на карте показать? насмешливо спросил кто-то, закашлявшись. С передка! Прикинь
Митяй, не гунди. Пацанчик к тебе по-доброму, а ты Скоро всё сам увидишь, парень. Немец? Зачётно! Мужики, у них тут немец свой, ойкнув от боли, тихо засмеялся раненый Колян, прочитав позывной на разгрузке Артёма. Кстати, мы тоже тут «эсэсовцев» везём.
Жаль, что я до их кадыков дотянуться не могу, с сожалением простонал с нижней полки Митяй.
В смысле? Каких это эсэсовцев? переспросил Гусь.
Натуральных прикинь. Вэсэушников двух раненых нам закинули. Один даже целый капитан. Гауптман, короче. Говорит, замком батальона был. Да, Геннадий? крикнул в салон медицинской машины Колян, нечаянно сплюнув розовой слюной себе на подвязанную руку в гипсе.
Так точно, еле слышно послышалось из автобуса.
Дальше слушайте, подмигнул новым знакомым Колян. А кто ты, Геннадий Иваныч, по национальности? А?
Русский, ещё тише произнёс вэсэушник.
Не понял Громче, а то людям не слышно.
Русс закашлявшись, ответил раненый, закрывая рот подушкой.
О, как! А фамилию свою помнишь, Генчик? продолжал показательное выступление Николай.
Степанов, немного затянув с ответом, чуть слышно произнёс раненый украинский капитан.
Русский А что ж ты, падла, русский Гена Степанов по русскому Коле Бондареву из пиндосовской М-16 фигачишь? Сука ты гнилая! задёргался и захрипел на своей лежанке, сплёвывая сгустки крови на пол, раненый в грудь и ноги Митяй.
Не стрелял я
Что? Громче, не слышу!
Не стрелял, говорю. Наш батальон только завели закрыв лицо простынёй, стонал русский украинец капитан Геннадий Степанов.
Вот тварь! опять сорвался на крик Митяй, в бессилии замотав головой. Ты кому лапшу на уши Мне? Снайперу? Вы посмотрите на его пальцы правой руки. Мозоли на костяшках, как у верблюда на коленях!
Да, кивнул головой Вера, чтобы такие набить, полгода шмалять нужно. На хрена их везут?
Да вот и я говорю согласился Колян, еле дотягиваясь губами до фильтра сигареты в загипсованной руке. А особист сказал, чтобы не трогали. Мол, ценные носители информации. А кто их тут тронет? Нет, ну посмотри Наши ж повернуться набок без посторонней помощи не смогут. Разве что я свой гипс об их бандеровские головы поломаю. Много вас, таких красивых, привезли? понизив голос, спросил Николай у Гуся, придирчиво рассматривая экипировку сержанта.
Ощутимо. Думаю, хохлы почувствуют, так же негромко ответил сержант.
Это хорошо. А то, честно говоря выплёвывая докуренную сигарету в канаву, раздражённо пояснил раненый, на каждого из нас по пять бандер приходится.
Да ладно! удивился в голос Немец, вопросительно посмотрев на Веру.
Вот тебе и ладно. Патронов не жалейте, пацаны. Патроны ещё подвезут, а вот жизни нет. Нету таких складов с запасными жизнями, мужики, нахмурив брови, жёстко ответил Николай, неожиданно выбрав себе в собеседники Немца. Ты, молодой, вперёд не лезь. У старших учись, кивнув на блестевшую в темноте лысину Черепа, наставлял бывалый солдат. И про мамку помни, и про жену, если есть. Каково им будет, если тебя в гробике привезут? И это если будет что везти Ну и бздеть не надо, парни. Труса сразу видно. От таких сам подальше держись. Такие сами по глупости от пуль бегут, а других подставляют. Самое главное у солдата что? Вера! Вера, что наше дело правое, вера, что мы обязательно победим, вера, что нас с вами помнят, ждут и свои не бросят. Слышишь меня, парниша? Ждут и свои не бросят! Вот у нас в роте случай был
Бондарев! Размахался тут своими поломанными крыльями, не переслушаешь. Давай на своё место. Тягачи прошли, сейчас наши поедут, неожиданно крикнул, вывалившись из кабины, пожилой прапорщик-военфельдшер.
К нему подошёл Гусь и, поздоровавшись, неожиданно спросил:
Слышь, прапор, а чего вас на ночь глядя понесло? Ваши начальники медицинские не понимают, что в это время самая движуха на дорогах? Больше стоите, чем едете.
Вот ты, блин, грамотный неторопливо закуривая, раздражённо ответил фельдшер. А то, что по нашим красным крестам бандерлоги чаще хреначат, чем по технике, в курсе? То-то! И на передке их снайпера военврача или санитара с красным крестом на рукаве ни за что не пропустят. Поэтому и санитаров вечно не хватает, их первыми выбивают А это на мозги, знаешь, как давит. Вот и приходится ночами Бондарев! Давай на место, начмед уже орёт! Колпин, заводи. Бывайте, мужики, нам до утра до Донецка дочухать нужно, закончил разговор прапорщик и полез в кабину медицинской перевозки.
Николай засуетился, затоптался на месте, не понимая, как ему обратно взгромоздиться в салон медперевозки. Но мужики ему помогли. Немец с Верой посадили его себе на руки и, как на лифте, подняли раненого в салон машины. Тут же, выпустив кольцо сизого дыма, завёлся двигатель санитарки, и включились габаритные огни. Николай как-то неуклюже развернулся, долбанул загипсованной коленкой по раненому плечу вэсэушника, тот дико заорал, и колонна поехала. Немец бегом догнал выезжающую на асфальт машину и рывком закрыл хлопающую дверь кунга. А Николай ещё долго что-то кричал ему в закрытое окно, бодая на кочках перевязанным лбом грязное стекло. С моста сошла последняя машина из медицинской колонны. На головном бэтээре четыре раза моргнул узкий луч прожектора, дублируя команду по рации, и бронированная громада ожила, задвигалась, задышала.