Тогда в тот самый момент, общего интернационального братства, где русский и казах, кажется, и не ведали никакой вражды, упиваясь простой и поровну поделенной едой, вдыхая горьковатый фимиам, наблюдая как аспидно-черные угольки все еще покачивали на своих спинах пурпурные огненные искры, изредка выпуская вверх ажурные рыжие платочки пламени, пространство кругом окутывала пепельная дымка не столь даже поднятая от теплина, сколько спущенная с седеющего от времени небосклона.
И как только люди современных религиозных конфессий полагают, что загробное место для грешников, ад, это непременно пламя, полымя, огнь Это геенна, где грешника будут терзать огнем, который много раз страшнее и безжалостней земного огня Хотя если окунуться в верования древних народов, коих историки называют язычниками тех, что обожествляли все сущее в Мире и стихии, наполняющие природу, столкнешься с особым отношением которое питали люди к пламеню. И это не столько страх, сколько благоговейное почтение к тем богам, что подчинили себе само янтарное в кумачных каплях сияние. Такие разные в своих величаниях, они все-таки отличались общностью обязанностей и предназначения, а именно согревали, защищали и питали человека. Боги огня сотворяли домашний очаг, жертвенное полымя, молнии, становясь посредниками между божественным пантеоном и людьми, как это делал индийский Агни. Или та же египетская Упес, дочь самого Ра, и богиня чистого пламенного дыхания в котором она испепеляла болезни и врагов людей. Шумерский бог Гибил дающий свет, исцеление и очищение, ацтекский бог огня и тепла Шиутекутли, помощник самого солнца китайский бог огнища Чжун-жун или иранский божественный огнь, Атар. В иранских легендах сказывалось, что не только в небо, воду, землю, но и в растениях, животных, людях при создании было заложено божественное вещество, огонек.
У наших предков богом первородного пламя выступал Семаргл Полагали славяне, что Симаргл, Огнебог непосредственно присутствует в Яви, явном мире, в котором живут люди, животные, растения. Посредник между людьми и богами, оберегающий посевы и сжигающий последний снег на полях, Семаргл когда-то сам родился от удара небесного молота Сварога об Алатырь-камень, священный камень, пуп Земли, ни больше, ни меньше создающий из собственных искр Вселенную. Толковали наши предки, что Огнебог не только участвовал в Изначальной битве света и тьмы, но и стоял в звездных небесах, оберегая Белый Свет от Зла. В виде большого пса, чью медно-красную шерсть обволакивали и вовсе долгие лепестки кумашного пламени или в виде молодого и красивого воина, чьи златые кудри ярились рдяными искрами, сжимающий в руках длинный переливающийся меч и круглый красный щит, Симаргл частенько в небесной кузне своего отца Сварога был молотобойцем, опять же нагнетая в кузнечный горн воздух и жар.
Вот потому то я и люблю костер, костерок, костерчик, кострище, огнище и даже теплину, оно как в нем по деревянным дровам, обернутым темно-русой корой да вихрасто-чернявой головне, пляшут, мотыляя туда-сюда утонченно-кристальными пунцово-желтоватые лохмотки полымя. Кажется, что листочки огонька скользяще переступают с одного каракового чурбачка на другой, легонечко болтаясь, приподнимаясь на сквозных носочках, делая круговые невесомые движения, а в следующий момент и вовсе стремительным рывком выпрыгивают вверх, но лишь затем, чтобы тотчас подхватить вальсирующий шажок своего кораллово-пламенного партнера. Своим тягуче-ленивым движением лоскутки огнища откидывают длинные тени, упирающиеся собственными маковками, пожалуй, что в чернильно-бархатную небесную высь, что покровом растянулась над землей. В тех небесах месте в котором по мнению наших предков нет бесов, а живут только изначальные божественные силы, в свой черед в косматых космических далях взболтавших пестроту межзвездного газа и пыли, сами небесные тела окрасились в серебристые и шарлаховые тона, ровно принятые от огненных зачатков поднявшихся в дымном мерцании от моего костерка. Тишину этой апрельской ночи, которую я ощущаю, словно окунаясь в волшебство божественного полымя, не может нарушить несмолкаемое рокотание города, наполненного хриплым визгом шин автомобилей, воем сирен спецтехники, робким говором людей, негромким кряхтением покачивающихся ветвей деревьев, и вовсе хороводными речитативами лягушек, притаившихся в ближайшем пруду. А полынному чаду огнища, так приятно щекочущему ноздри, аккомпанирует аромат пряно-кислой смятой травы, что растет на этой поляне, вплотную подступающей к каменному бортику окружающему костровую чашу.
Прежде люди нередко собирались у теплины
Огонь выступал соратником партизанских движений во время войн, вспыхивая тонкими оранжевыми лепестками на маленьких опушках, оцепленных тенистыми лесами, макушки деревьев которых терялись в аметистовом небосводе, едва покачивая лаптастыми мощными ветвями, одновременно, монотонно кудесничая зелеными листочками и поигрывая струнами, и, вовсе малахитовых хвоинок, непременно, согревая, питая, защищая. Пламя загоралось на сторожевых башнях, таким образом, являясь для горожан сигналом, предупреждающим о приближении ворога, сиянием костерков, оно бдело на маяках, обозначая вход в порт или размечая опасные проходы для судов. И неизменно кострище было товарищем в дальних переходах казахам. Они разводили его внутри войлочных юрт и через шанырак, круглое отверстие в своде, выпускали наружу настоянный на травах и жареной баранине голубовато-серый дым своего очага, что помещался в центре жилища. В виде легкого, тончайшего благоухания то иссеро-серебристое марево покачивалось над куполообразной крышей юрты, мягко касаясь желтовато-серого вяленого материала, а после принималось стлаться в ночной мороке, впутываясь в белые волокна облаков и касаясь кристально-серебристых звезд чуть зримых на фиалковом полотне неба. А утёсистые хребты едва поросшие коврами трав и прикрытые сверху облегающими ледяными кимешеками, схожими с шапочкой, что носили замужние казахские женщины, хоронили внутри своих широких долин те жилища кочевого народа и промеж того стравливали с высоких бело-снежных тюрбанов собственных склонов хрустальные реки. И тогда в седой ночи, что напитывали собой небесные мотивы, смолистые ароматы чернолесья и огонь в юртах людей, слышался незначительный перезвон рафидных капель воды и заунывного воя ветра, что перемешивался с высоким женским голосом, выводящим лирические слова казахской песни «Бiр бала»:
так надрывно переплетающийся с не менее жалостливыми невзгодами ребенка из русской песни:
Не могу понять почему в современных религиях пламя, представляется мучителем в загробном месте для грешников Хотя на протяжении веков огонь защищал, питал, согревал людей и лишь в человеческих, и зачастую не разумных, руках мог превратиться в опасность. Вот ведь и предки казахского народа почитали полымя, не зря ведь устанавливали очаг в центре юрты, напротив шанырака, чей крест в круге в своде жилища, являлся символом солнца. Казахи не просто поклонялись огнищу, они полагали его духом, хранителем жилища, которому воздавали дань, как стражу самого рода, к которому обращались за благословением, чье угасание могло означать смерть семьи.
Славяне верили, что стоявший в иссиня-черных небесах бог огня, Семаргл, сжимающий в руках обоюдоострый меч и красный щит, молодой и красивый ратник, был призван оберегать наш Мир от Зла. Выступающий не только молотобойцем, но и горном в кузне своего отца Сварога, Огнебог когда-то и стал творцом жизни на нашей земле. Ведь в свой срок прилетевшая с небес прямо из кузницы Владыки Мира Сварога молния, ударившись о Мать-Сыра-Землю, вспыхнула огненно-красным сиянием. Рубинное пламя тогда заплясало на трещиноватых коричневых стволах деревьев, покрывающих землю, качнулось вправо, сделав два шажка, и, с тем переместилось на вывороченный смоляной корень. Своим кораллово-красным лохмотком огонек двинулся волчком на месте, подмяв под себя сине-сизый мох, взметнулся в бок, и, приземлившись на частый валежник, пробежался пламеннокрасными каплями по сухой траве и листве, таким образом, исполнив перепляс зачатия. А когда Огнь опалил древесину и самую малость опустился на корточки, принявшись аплодировать нависающей над ним темно-лиловой небесной выси из окатанных пламенем угольков того первого очага явились первые люди, муж и жена, мужчина и женщина, создав таким образом человеческий род.