Я нашла в себе мужество вымыть в кабинете пол и протереть пыль. На окно меня не хватило.
Идеально пустой дедушкин стол, как и прежде, венчала печатная машинка. Я сняла с нее чехол и провела пальцем по круглым белым клавишам с черными буквами. Невозможно красивый инструмент. И совершенно бессмысленный.
Как кукла без ног.
Я усадила Шена на верхний ряд клавиш, точно на ступеньку лестницы и отчетливо поняла, что здесь ему будет лучше всего.
Так мы дожили до пятницы.
Когда наступил вечер, который я обещала Шену, у меня почему-то почти не осталось сомнений, что на сей раз у него действительно получится. Я не знала как. И не пыталась предположить. Просто доверилась судьбе. Той самой, насмешливой бесстыднице, которая превратила меня в замкнутую снулую рыбу. Той самой, которая привела ко мне этого иноземного калеку с его слишком живыми для куклы глазами.
Отправляясь спать, я оставила дверь в библиотеку приоткрытой. И дверь в свою спальню тоже. Комнаты разделял только узкий коридор, и со своей кровати при желании я могла увидеть край стола и завиток черных волос, ниспадающих на нижний ряд клавиш печатной машинки.
А сон не шел.
Я смотрела, как тени от ветвей дерева за окном сплетают причудливые узоры на потолке. Думала о том, что уже совсем скоро потеплеет и можно будет чаще выбираться из дома. Гулять по улицам, радуясь весеннему теплому солнцу. Заходить в любимые парки и скверы
Весна и осень для меня самое счастливое время, потому что жару и холод я не выношу.
Мысли о грядущих хороших днях, вопреки логике, унесли меня не в будущее, а в прошлое: я снова вспомнила деда и наши прогулки по городу. Родители никогда не снисходили до таких глупостей, они предпочитали видеть меня за уроками или знать, что я полезно провожу время где-нибудь на танцах и в студии рисования. Глупые, они всерьез верили, будто для наследницы это лучше, чем общение с ними. Неудивительно, что в какой-то момент я и в самом деле перестала нуждаться в их любви. Когда они получили долгожданную трехкомнатную в спальном районе и с облегчением покинули центр, я не нашла внутри себя ни одной причины, зачем мне нужно переезжать вместе с ними. К тому моменту бабушка уже три года как почила, а дед совсем окопался в своем кабинете. После выселения родителей квартира почти целиком осталась в моем распоряжении. Это было странно. Непривычно. И хорошо. Мы с дедом быстро сошлись во мнении, что покупные пельмени и докторская колбаса экономят массу времени, которое можно с пользой потратить на чтение или творческую работу.
Я заканчивала второй курс дизайнерского отделения. С трудом представляла себе, как буду зарабатывать на хлеб этой странной профессией, которую выбрала, повинуясь воле случая. Рисовать на уроках ИЗО меня так и не научили, скорее уж отбили то небольшое желание, которое имелось в раннем детстве. Но, как это ни странно, возиться с цифровой графикой мне понравилось. И оказалось, что у меня даже есть определенный талант в данной сфере.
И работа нашлась, едва только я приложила к этому минимальные усилия. А самое замечательное, что я смогла убедить шефа взять меня на удаленку. Сослалась на тысячи несуществующих причин и выиграла бесценную возможность оставаться дома. В своей уютной пыльной норке.
В своей прекрасной ограниченной неизменности.
В какой-то момент я поймала себя на том, что уже не вижу узоры на потолке, а скорее ощущаю их кожей. И улыбнулась.
Мне всегда нравилась эта тонкая грань между сном и явью.
А потом узоры исчезли.
И я тоже.
2.
Черная гладь воды в пруду неподвижна, как зеркало. Я смотрю в нее и пытаюсь представить, каким будет мое лицо через много лет. Я делаю это всякий раз, когда мир начинает давить слишком сильно. Иногда мне удается застать слабое дуновение ветерка, и тогда по воде бежит быстрая рябь, искажая мои черты, словно украшая их морщинами. Но эта иллюзия всегда заканчивается слишком быстро.
Шен! Шен-Ри! Где ты?
Я беззвучно скольжу за высокую колонну из гладкого зеленого камня и замираю, опустив веки.
Я Шен-Ри. Мне четыре года. Через неделю уже пять.
В пять лет пятого сына отдают Великой Богине. Это большая честь. Это бесценный дар.
Это мое проклятье и судьба, которую нельзя изменить.
Вскоре голос служанки отдаляется.
В нашем саду есть сотни укромных уголков, где никто и никогда не найдет меня, если я захочу.
Рано утром, когда солнце еще не палит, а нежно целует все живое, я видел целый рой золотистых бабочек. Это хорошая примета. Так говорит старая Куна. А она знает толк в приметах.
Может быть, мне повезет, и я стану танцором.
Белые глаза настоятеля холодны, как мрамор. Он смотрит на меня, не мигая. А потом, когда я опускаю взгляд, произносит презрительно:
Золотая кровь.
И я понимаю, что не понравился ему.
Золотая кровь так у нас называют знать. Мой род очень древний.
Подойди ближе, дитя, он властно манит меня рукой, и я иду, не смея поднять свой взор. У тебя красивые волосы. Верно, их никогда не стригли Сухие твердые пальцы проводят по моей голове, один из них поднимает мой подбородок, вынуждая оторвать взгляд от пола. Тебе объяснили, почему ты здесь? В ответ я могу лишь согласно опустить веки. Хорошо. Значит, ты знаешь, что избран. Теперь твой дом в Храме. И его обитатели твоя семья. Запомни это. Запомни на всю жизнь. Завтра ты принесешь обет верности Великой Богине. Это больно. Будь готов испытать то, чего никогда не знало твое изнеженное тело. Наверное, в моих глазах настоятель увидел страх, потому что костлявая рука отпускает меня и голос его становится мягче: Таков обычай, дитя. Только боль научит тебя тому, что ты должен знать о своей судьбе. Примешь эту судьбу с чистым сердцем и боль никогда не коснется тебя впредь. Посмеешь предать завтрашнее испытание покажется тебе невинной игрой.
Из покоев настоятеля я выхожу на деревянных ногах.
Мое сердце полно горечи: я так и не узнал, что именно ждет меня в обители Великой Богини.
Ветер
Откуда ветер в моей спальне?
Я открываю глаза и вижу себя на широком каменном ложе. Это Башня Духов.
Бьют барабаны. По углам башни мечутся тени от масляных ламп.
Я не знаю, как оказался здесь, но понимаю, что час настал скоро я умру для мира людей.
Когда один из слуг Богини прижимает раскаленный металл к моей стопе, я кричу. И сквозь боль ощущаю неземное счастье боги услышали меня. Я не буду мыть полы в храме или собирать милостыню на улице.
Клеймо Летящего Журавля на пятке символ танцора.
3.
Ветер Откуда в моей спальне ветер?
Я глубоко вдохнула и выдохнула медленно, как никогда в жизни.
Я Яся. Мне тридцать два года. Я живу одна в старой пыльной квартире. И с недавних пор у меня появился новый друг? Или повод обратиться к психиатру? Или ключ к удивительной сказке?
Я открыла глаза и
Поняла, что все только начинается.
Напротив меня, улыбаясь, сидел Шен-Ри.
Живой. Настоящий.
Во плоти он казался еще более необычным: такой стройный, что почти худой, светлокожий и удивительно безмятежный. Шен устроился на пушистом ковре из лесного мха, подогнув под себя ноги так, чтобы не было видно их увечья. В густых волосах, спадающих на совершенно нагое тело, запутались мелкие листья.
Густые кроны деревьев укрывали нас, как шатер. Сквозь кружево листьев на землю падали лучи солнца. Я открыла рот, собираясь спросить, где это мы, почему мой странный дружок снова раздет и что вообще происходит, но лишь сглотнула и захлопнула его снова. Мир вокруг был слишком прекрасен, чтобы говорить.
И, в конце концов, какая разница, где Шен потерял свои дурацкие китайские тряпки? Волос ему вполне хватало, чтобы прикрыть наготу.
Я зажмурилась, наслаждаясь лесом и его звуками: звонким щебетом птиц, нежным говором ручья и шелестом ветра в листве. Еще раз вдохнула полной грудью в жизни мои легкие не знали такого воздуха Словно его можно пить. И Шен в образе настоящего человека даже не казался здесь особенным чудом. Как будто так и должно быть. Впрочем именно этого я и ждала целую неделю, урывками видя его в своих снах.