Штормит. Мы пьем горячий чай из крышечек от термоса я из большой пластиковой, а баба из маленькой металлической. В сумочке у нее бутерброды с огурцом и копченой колбасой. Они такие вкусные! Особенно когда сидишь на ветру и запиваешь их из крышечки.
Лиза! Это она! Молская птица! Смотли, вон хвост!
Это русалочий, глядя в маленький театральный бинокль, говорит баба Лиза. Мы подождем еще
* * *
Ну когда же, когда я в кого-нибудь влюблюсь?! Это же так здорово, наверное, с кем-то встречаться! С каким-нибудь парнем. А я, между прочим, еще ни с кем ни разу не целовалась. Только однажды на баклажане пробовала на всякий случай, мало ли. Мне Федоренка показывала, когда мы дежурили в пришкольном парнике. Мы учимся в одном классе. У нее и парень уже есть, они целых два года встречаются. Только его скоро заберут в армию. Так что Федоренка кое-что смыслит в этой жизни. Вообще-то, лучше тренироваться на помидорах, но их в тот раз не было только что сняли урожай. Поэтому пришлось довольствоваться синенькими (это Федоренка баклажаны так называет).
Присосись к нему, как будто ты пылесос, советует она, а у самой вся шея в засосах.
Синенькие скользили, и вообще меня все время преследовала мысль, что я, как дурочка, целуюсь в парнике с баклажаном.
Мой идеал парня Райан Гослинг. Я когда о нем думаю, у меня посередине, между ребрами и животом сразу и щекочет, и холодит. Ну почему на месте Евы Мендес не я? Ну почему?!
Все просто я некрасивая. Уродка. А мама даже тушью не разрешает пользоваться. Говорит, что от нее ресницы выпадают и морщины раньше времени. Если б только она разрешила!
Терпеть не могу свои волосы как у мыши.
Когда мне исполнится шестнадцать, я уйду из дома и стану свободным художником. Перекрашусь в черный, буду носить цветастые платья в пол, как у Карины, и путешествовать дикарем. То есть странствовать по свету с этюдником. А годам к тридцати обоснуюсь в Акапулько или где-нибудь на Алтае я еще не решила.
Надо ей написать, Карине. И прыщ на подбородке выдавить.
У меня даже нотика нет! Что за жизнь?
* * *
Сегодня мама освободилась пораньше, и мы пошли на море. Середина августа людей на пляже больше, чем ракушек после прибоя.
Я собираю их в два мешочка. Белые плоские в большой, а темно-серые выпуклые в маленький. Я сделаю из них панно, вставлю в круглую рамочку и подарю маме. Она обожает, когда я мастерю своими руками. Однажды я смастерила ей ловца снов из ниток мулине и куриных перьев. Но Жозефина омрачил мамину радость. Кот засунул в ловца лапы, запутался и повис. И главное при этом ни звука! Мы с мамой весь дом обшарили, а он висит под потолком и моргает. И никаких сигналов о помощи не подает!
Залив блестит, как огромная полоса расплавленного металла. На горизонте стоят паруса рыбачьих лодок.
Мам, мы запишемся в художку?
Море шуршит о гладкие камни они все поросли ярким мхом. А вдалеке горы в густых белых облаках, как голые коленки после парной.
Какая художка? Я школу-то нормальную не могу найти! Посмотрим.
Все ясно, мама опять не в духе.
Я искупнусь, ладно?
Только быстро. Нам еще на базар, пока не закрыли, картошка кончилась.
А я вообще могу круглый год одними арбузами питаться! Разрежешь его пополам, а там засахаренный мармелад! И ложкой его, ложкой, прямо из половинки а на дне потом розовое озеро. Выпиваешь его со свежим батоном вприкуску прелесть!
Я бегу в воду по крупному мокрому песку он весь из маленьких разноцветных камушков, как из бисера!
Эй, осторожней! Чуть ногу не отдавила, овца!
Я оглядываюсь:
Извините, пожалуйста.
Извините! Смотреть надо, куда прешь! передо мной загорелая девчонка с длинными волнистыми волосами.
Какая красивая! Только лицо сердитое.
Чего уставилась? Шевели колготками! Лифчик, смотри, не потеряй.
Она хохочет, запрокинув голову, как на сцене. А следом хохочут остальные девчонки, все в ярких бикини.
Просто мне купальник великоват. Мама купила на вырост, а он еще и растянулся.
Купаться уже совершенно не хочется. Я отплываю в сторону подальше от этой компании и выхожу на берег.
Надо попросить маму купить мне новый купальник. На базаре можно найти не очень дорогой.
Когда я возвращаюсь на наше место, мама разговаривает с каким-то мужчиной. У нее все лицо и шея в красных пятнах. А у мужчины ничего такого, только гладковыбритый волевой подбородок.
Здравствуйте, говорю я мужчине и беру полотенце. Где-то внутри дребезжит маленький тревожный звоночек.
Привет, отвечает он и пристально на меня смотрит.
Мне неловко, кажется, я даже краснею. Когда мне неловко, я становлюсь горячей и слышу в ушах море. Хотя я его и так сейчас слышу вон же оно, совсем рядом. А чего он уставился, как я вытираюсь? Еще в костюме на пляж явился, бред какой-то.
Ты нас не представишь? спрашивает он у мамы.
Не вижу смысла. Собирайся, Валя, мы уже уходим.
Ну хорошо, я тогда сам представлюсь, говорит мужчина и откашливается в кулак. Валя, я твой папа.
И так он это буднично сказал так наш сантехник говорит, когда приходит чинить трубы:
Привет, я сантехник.
Как будто я не знаю.
Мужчина точно таким же тоном это сказал. А мне показалось, в небе что-то взорвалось.
* * *
Баба Лиза срисовывает мне собачку из «Золотой книги сказок» Божены Немцовой.
Не называй меня, пожалуйста, бабушкой. Особенно при дяде Арчиле, ладно?
А почему? мне вдруг становится обидно. Ты же моя бабушка! Да? Моя?
Ну, конечно, твоя, улыбается баба Лиза. Вот посмотри на меня.
Я смотрю.
Ну, что ты видишь?
Я тебя вижу.
А бабушку? Ты бабушку видишь? волнуется бабушка.
И тут до меня доходит! Бабушки ведь какие? Седые и в платочках. В лучшем случае в огромных мохеровых шапках и пахнет от них котами или пирогами с капустой. А от бабушки пахнет французскими духами, и еще она носит длинный рыжий кудрявый искусственный хвост на голове. Это когда без шляпы.
Нет, говорю, никакой бабушки здесь нет.
Вот видишь! радуется бабушка.
А как тебя тогда называть?
Давай просто Лизой.
Но ты же мне все-таки бабушка, нервничаю я. Про бабушек так ведь не говорят.
А мы будем, ладно?
Ладно. Только ты меня тоже Валей не называй.
Хорошо. Давай я буду звать тебя котиком Тарасиком.
Меня уже так папа называет.
Нуууу тянет Лиза, давай тогда Собачкиным. Хочешь?
Глава 5
Позапозавчерашний батон
Зачем ты так сказала? Что папа умер?
Потому что это правда. Мама режет на кусочки морковь для жаркого: ток-ток-ток-ток по доске.
Мама! Как ты так можешь? Он ведь живой.
Он нас бросил, а это хуже, чем если бы он на самом деле умер.
Мама разрезает не морковь, а кухонное пространство. В одном кусочке я, в другом она со своим острым ножом.
Кому хуже? Тебе? я вдруг начинаю злиться. Меня же в школе сироткой дразнили! Мне же сны снились! Я же все время думала, что у меня папы нет!
А у тебя его и нет, спокойненько так отвечает мама. Он предал тебя. Он женился на другой женщине. Ты ему не нужна, понятно?
Нужна! Он мне сам сказал. Это ты ему не нужна!
Не ори, хозяйка услышит, мама невозмутимо вываливает свою дурацкую морковь в сковородку.
Да мне пофиг!
Выбирай выражения! Сказал он ей! Он тебе сейчас и не такого наговорит. Очнулся через восемь лет, говорун.
Папа меня искал! Он же писал мне! Почему ты мне его письма не показывала?
Не показывала для твоего же блага.
Ты врешь! Все врешь! И все время врала!
Успокойся, сказала. Лучше послушай меня, говорит мама ледяным тоном и включает газ под сковородкой. Твой отец подлый человек. Ты не знаешь и половины того, что она вдруг замолкает.
Чего?
Не важно Дочка мама вдруг вся как-то обмякает и опускается на табурет.
Мне становится страшно. Ей что плохо?
Я привыкла, что мама всегда одинаковая строгая и Да, черствая, как позапозавчерашний батон. Как будто ее, как Железного Дровосека, сделали из железа, а внутрь положили только вот эти строгость и черствость. И больше ничего не положили.