Великая, непостижимая страсть, трагическая судьба
Вот оно! ликовала София. Нашла!
Она смотрит записи концертов с Жаклин Дю Пре. Бежит в парикмахерскую, выпрямляет кудрявые волосы, становится блондинкой. Долго ищет и, наконец, заказывает белые розы «Жаклин», выведенные в честь знаменитой англичанки в 1989 году, покупает легкое платье простого кроя, старинные чулки, шампанское и ждет в гости Нила Дюпре. И конечно музыка! Запись концерта для виолончели с оркестром (Э. У. Элгара)!
Нил пунктуален. Звонит в дверь ровно в 19:00. Немного удивлен, ведь на фото в «Тиндере» София выглядит иначе. Его радует особенная атмосфера свечи, музыка, прозрачный столик с шампанским и деликатесами. Нил действительно робок и застенчив. София щебечет, смеется, задает вопросы, чтобы помочь ему расслабиться. Что же касается его ника в «Тиндере», спрашивает прямо: почему Дюпре?
Она представляла этот разговор сотню раз. И он отвечал: возможно, ты слышала о великой виолончелистке Жаклин Дю Пре?
София берет с подоконника пластинку с изображением девушки о ней? И кружится по комнате, демонстрируя новое платье, похожее на платье Жаклин на записи 1968 года, поправляет прическу, вдыхает аромат тех самых роз
Слышала о Марселе Дюпре, французском композиторе? Самые знаменитые его произведения так трудны, что в течение многих лет никто, кроме самого Дюпре, не мог их исполнить
Нет, не слышала, шепчет ошеломленная София. Я на минуточку. Она выходит на кухню. Вздыхает, кусает губы, называет себя дурой. Потом успокаивается: в конце концов, какая разница! Все так красиво, торжественно, он здесь У нас впереди вся ночь! Стоит ли ругать себя и терять время! Беги. И, воздушная, кружась и хохоча, София возвращается к гостю.
Даниил уже наполнил бокалы. Звенит хрусталь, дрожат свечи, за окном медленно падают огромные хлопья снега
София, прежде чем мы выпьем, я должен сказать. Я счастлив нашему знакомству. Ты очаровательна. Ты мне очень нравишься. Я не хочу тебя обманывать, я гей.
СВЯТОЙ ОППУ
Кровавые мотыли личинки комаров-дергунов семейства хирономиды и детки мясных мух опарыши прекрасно соседствуют в одной банке в земле сдобренной озерной водой. Опарыши шустро двигаются во все стороны, мотыли еще проворнее. Личинки саркофагидов (мясных мух) борются за жизнь до последнего, но по-разному: одни хаотично движутся, копают землю, а другие, наиболее смелые, рвутся наверх, в неизвестность, на свободу и не прекращают попыток вырваться из порочного круга. Они тренируют свои белые тельца в ожидании самого важного, самого ответственного момента открытия крышки, чтобы рвануть изо всех сил, выбраться за пределы, соскользнуть в траву и закопаться в землю. А потом, когда минует опасность, оглядеться, улыбнуться, увидеть небо, пощекотаться о травинки, почувствовать запах новой необъятной планеты, новой таинственной жизни. И в тот момент, чтобы подбодрить себя и сородичей, они кричат: «Вперед, наверх, за мной!» Другие, осторожные опарыши, стенают: «Куда же вы? Это верная смерть, лучше закопаться в земле, скорее, прячемся!»
Да, не все выбираются. Да, бывает, что и первый рванувший наверх, едва глотнув воздуха свободы, оказывается на рыболовном крючке, но и этот глоток настоящей жизни стоит того, чтобы не оставлять попыток. Смелые опарыши в меньшинстве их называют глупцами и самоубийцами. Но в ночной тиши, но в тайне каждый думает: «А вдруг и вправду там есть жизнь?» Но страшась неизвестности, они продолжают рыть землю вдоль и поперек.
А как несладко приходится тому, кто бросился наверх и был сбит щелбаном обратно в банку. Над ним хохочут все, даже тощие мотыли издают радостные звуки ы-ы-ыу-у-у, ы-ы-ыу-у-у. Им-то, гильзунам, и вовсе надеяться не на что.
Есть у смелых опарышей юные ученики, они с восхищением взирают на своих учителей и слушают истории о большой земле о том, что у них вырастут крылья, и они воспарят над новой планетой, увидят цветы и ягоды, будут объедаться вареньем и медом, мучить человеческих великанов, дразнить коров, ползать по белым занавескам, скатертям, накидкам, вуалям и шалям, оставляя на веки вечные свои прекрасные следы для будущих поколений. Ну и конечно, плодиться, плодиться, плодиться, дарить жизнь тысячам личинок и мух. Юные опарыши рвутся вверх, шевелят тельцами, но учителя говорят: «Не торопитесь, есть еще время. Тренируйтесь усердно и ждите своего часа выбираются немногие, но шанс есть у всех».
Говорят, что еще никто оттуда не возвращался. «Значит ли это, что там нет жизни? спорят опарыши. Или это значит, что она так прекрасна, что никому и в голову не придет возвращаться сюда, в наш мир?»
Крышка все чаще и чаще открывается. Думать совсем некогда. Они движутся все быстрее, чтобы избежать неминуемой смерти. «Эхе, эхе, эхе, эхе», приговаривают червячки, шумно передвигая свои толстые тельца. Смелых становится все меньше может быть, кто-то из них вырвался на свободу, но где они теперь на самом деле, одному Оппу известно. Оппу единственный, кто все-таки вернулся однажды с того света, правда ненадолго.
Было раннее утро. Крышка открылась, он рванул вверх и пропал. Всего через три минуты жирные пальцы скинули его вниз. Рассказывал он, что за пределами банки волшебный мир. Как много форм жизни он повидал! Там пахнет так вкусно! Небо бесконечное и плавают по голубой выси гигантские опарыши. Нет им числа. Они так огромны, что объять даже одного из них не смогут миллиарды земных опарышей.
Много чудесного рассказывал Оппу. Собратья поначалу слушали его самозабвенно, а когда открылась крышка, испугались и назвали Оппу сумасшедшим и, прошипев ему «не смущай нас небылицами, дурак», принялись рыть да копать пуще прежнего вдоль да поперек. Тут пальцы залезли в банку, схватили Оппу и на крючок. Он кричал сверху, извиваясь всем тельцем: «Не забывайте того, что я вам рассказал, помните великих опарышей в небесах, по образу их вы созданы, стремитесь же стать подобными им». И заплакали опарыши, и назвали Оппу великим пророком. С тех пор, философствуя или фантазируя о прекрасной жизни за пределами банки заключали в конце: это одному Оппу известно!
Верные последователи пророка говорили, что наступят черные дни, когда в банке не останется ни одного опарышика и даже мотыля. Правда, самым отважным и достойным удастся выбраться на свободу, и они позаботятся о том, чтобы род продолжался, и замолвят словечко небесным опарышам о великих муках и подвигах маленьких земных представителей, запертых в стеклянной банке.
И о нас пусть помолятся! из последних сил проскрипел изнуренный мотыль и тут же помер.
Жара. Лето.
ДЕВОЧКА И СОЛНЦЕ
Когда корабль выплыл из солнца и приблизился к берегу, дети застыли, любуясь светящейся громадиной с белыми парусами. Он вышел на корму и помахал им рукой. Дети с визгом разбежались кто куда, помня легенды о пирате с белыми волосами, выходящем из солнца и забирающем с собой мальчиков и девочек в рабство. Пират бросил якорь, спустился на берег, свистнул в два пальца и расхохотался: он видел, как торчат из песка их ножки, головки, косички, высовываются из-за пальм и бунгало.
Ну, сорванцы, смельчаки, хулиганы, кто пойдет со мной в море?
Косички и хвостики дрожали от страха. Но вдруг с пальмы спрыгнула рыжая, чумазая девчонка и направилась прямо к нему.
Улюлю-улюлю, уй-руру! предостерегали ее друзья из своих укрытий.
Она приблизилась к белому пирату и, задрав голову, бесстрашно разглядывала его лукавые голубые глаза, вишневые губы, шелковую бороду, развевающуюся на ветру. Улыбнулась и протянула руки. Он подхватил ее и посадил на могучие плечи. Пират свистнул еще раз, но больше никто не вышел. Девочка обнимала его за шею и кричала друзьям: «Улюлю-улюлю, ай-руру!» Что значило: «он совсем не страшный, он добрый и веселый, идите сюда».