Подождав немного, девочка и пират отправились в плаванье вдвоем. Она ловко взбиралась на мачты, болтала ножками на рее, вязала крепкие морские узлы, как десять матросов быстро драила палубу, а потом стояла за штурвалом рядом с капитаном и смотрела в переливающуюся неизвестность.
Вечером он доставал из дубового сундука большую книгу, на обложке восходящий над голубым горизонтом глаз-солнце. Внутри невиданные звери, люди, лучники, рыбы, быки, принцессы, и каждая картинка была живой сказкой. Изображение дрожало, трепетало, постепенно меняясь. Вот лучник натягивает стрелу и чем туже, тем злее его веселое прежде лицо в шапочке с пером; вот черный бык с красивыми человеческими глазами и раздувающимися ноздрями сказка про восточную царицу; вот она сама, рыжая, чумазая девочка, шлепает босыми ногами по волнам прямо к солнцу. Так она познавала другой мир божественную любовь, человеческую и звериную природу, небо, свет, законы непостижимой гармонии.
Когда на море поднимался яростный шторм, рокотал гром, сверкали ослепительные молнии, белый пират серфовал по волнам, хохоча, то ли отвечая громовым раскатам, то ли вызывая их, сиял зарницами, а волны витийствовали, сливаясь пеной с волосами повелителя стихий.
Вместе они пережили сотни штормов, кораблекрушения, голод, войны с дикарями и цивилизациями. Она стала сильной, могла сменить его за штурвалом, раздобыть еду, разжечь огонь, построить шалаш или плот, рассказать сказку дремлющему капитану. Он научил ее всему.
Много лет они провели в далеких странствиях и вот снова приблизились к земле, к ее родным когда-то берегам.
Ночью девочка услышала вой и улюлюканье с берега. Она вышла на палубу ее грозно приветствовали бывшие друзья, размахивая копьями и дубинами, показывая фаллические символы:
Улюлю-улюлю, иды суды!
Она помнила их язык, но отвечать не хотела было много дел.
Из аборигенки чумазых берегов, из прекрасной рыжеволосой бестии, из самой ловкой и забавной обезьянки она стала обыкновенным ангелом, боцманом, лоцманом, матросом.
На восходе приготовления были закончены, и корабль отправился в новое путешествие, ослепляя восходом застывших на берегу людей.
ЧЕРНЫЙ ФРЕГАТ
(по мотивам Нины Симон)
Я всегда любила вас и никогда не сомневалась, что вы сможете все понять, преодолеть и вернуться на черный фрегат.
Но. Вы забыли. Вы увлеклись жизнью. Аха-ха-ха-ха.
И теперь вы, прежние друзья, господа, смотрите с презрением на меня, драящую палубу отеля, в котором мы праздновали жизнь, предавались разврату и радостям, на меня, скребущую доски нашего корабля, нашего черного фрегата.
Черт с вами! Так легла карта. Вы не узнаёте меня, что ж
Бросайте чаевые, жалейте, обзывайте шлюхой и поломойкой. В этом старом отеле с прогнившими досками, с облезлыми обоями, в окна которого всегда светит солнце Потому и черен, что в его окна всегда светит солнце.
Аха-ха-ха-ха. Вы всё забыли. Напрочь забыли.
Вы никогда не вспомните, с кем говорите.
Вы никогда не вспомните, кому бросаете чаевые.
Но однажды ночью вы услышите чудовищный крик.
Кто это? Что это?
И ужаснетесь, увидев истинное лицо той самой шлюхи и поломойки.
Вы остолбенеете, разинув рты, а я скажу: черный фрегат с веселым черепом на флагштоке приближается к вашему берегу. Аха-ха-ха-ха.
«Де-де-девочка, хватит звиздеть, ступай вниз, делай свою работу!» скажет самый отважный и бросит доллар на чай.
И все вы будете смотреть на подплывающие корабли, биться в истерике, считая мачты и пушки, умножая страх на несчетное множество.
Мои дорогие, обыкновенные постояльцы, в это время я считаю ваши головы, перебираю судьбы, просеиваю сквозь сито своей любви.
Этой ночью никто не уснет. Сегодня никто не посмеет спать.
Черный фрегат разворачивается в маленькой бухте и открывает огонь.
А вы, мои драгоценные люди, наши горделивые любовники, неистовые враги (откуда, к чертям, неистовые?) и так называемые друзья, перестанете ухмыляться.
Каждое здание на моей ладони ваши дома, ваши храмы и прочие конторы Весь этот фальшивый мир будет стерт в порошок.
Только старый дешевый отель «Адалия» останется целым и невредимым навеки.
Выжившие зашепчутся: «Кто там стоит на капитанском мостике черного фрегата? Кто дарует, кто забирает жизнь?»
Смотрите: я выхожу поутру, поломойка, шлюха с радугой в волосах. Я расправляю флаг, улыбаюсь Роджеру, а вы бьете в ладоши и оглашаете воздух: «Ура! Ура! Ура!»
Что-то вспомнили? Вечный животный трепет?
К полудню корабль начнет наполняться рабами.
С фрегата-призрака сойдут мои тени, они будут заковывать в цепи людей и приводить их ко мне, спрашивая: «Когда их убить сейчас или позже?»
И в шелковой тишине развевающегося флага я отвечу: «Прямо сейчас, немедленно».
И когда они сложат передо мной груды тел, я скажу: «Это урок вам, любимые, для будущих жизней».
Мой черный фрегат растворится в море Без вас, без вас.
И я скажу своим, я скажу Богам: «Они всегда предавали нас, вы уверены, что нужно оставлять им шанс? Рабы есть рабы, как рыбы рыбы.
ГЕРОЯМ ВОДОКАНАЛА
Завяли розы. И красные, и белые. Погоды стоят лихие, холодные. Над нами сошлись два циклона, немец и голландец Игнатц и Хендрик. Какое им дело до нас, до нашего морока, до завыванья в стояках, до наших крыш с арбузным хрустом корок, срезанных с глобуса, сорванных с черепа.
Белые розы, красные розы.
Циклоны встретились, давно не виделись резвятся, бесятся, озорничают.
Движение судов по Кронштадтскому корабельному фарватеру остановлено. Сведены затворы дамбы.
Бригады Водоканала, осуществляющие контроль над состоянием ливневой канализации приведены в боевую готовность. Уха-ха. Прогнозы неутешительные. Обещают сильные ливни, порывы до тридцати пяти метров в секунду.
Затихнет ветер, затихнет время, затихнет скоро, и выпадет снег.
Отважные люди в оранжевых комбинезонах! Герои! Когда погода наладится, мы не пойдем на «Фонтанку.ру» читать новости о потерях в бригадах Водоканала. Мы успокоимся, и плевать нам на имена павших.
Уйдут одни, другие придут на смену не отличишь.
Зачем нам знать, что Алеша Васечкин, Мартынов Юрий, Серега Махов
Слышишь, ветер гуляет по трубам.
Ну что ты молчишь?
ПОСЛЕДНЯЯ КАПЛЯ
Малиновое варенье закончилось, и Эдгар растерянно заглянул в пустую банку. Затем, нахмурившись и растирая пухлым пальцем малиновую каплю на кружевных панталонах, стал рассуждать: «Как оно могло закончиться! Ведь банка была полной. Если бы все, что в ней было, теперь переместилось в меня, я бы чувствовал себя плохо, мне было бы тяжело, ведь это была большая банка варенья. То есть получается, что я никак не мог съесть банку малинового варенья».
Проведем расследование.
Эдгар сбегал в кабинет отца, встал на табуретку и достал с верхней полки шкафа большую лупу. Пролетая через коридор на кухню, он схватил и нахлобучил на голову папину шляпу. Шляпа была великовата, Эдгар сдвинул ее назад и склонился с лупой над малиновой каплей на столе, затем над такой же, но чуть крупнее, на полу.
«Так-так, говорил Эдгар и поднимал голову вверх, вычисляя, чтобы это могло быть, кто бы это мог съесть, что произошло в конце концов. Это убийство или ограбление? А может быть, и то, и другое?»
Эдгар на цыпочках прошел в комнату, где в пуховых перинах лежала бабушка, маленькая, больная бабушка Анфиса. Он обследовал с лупой всю постель одеяло, подушку, но следов варенья не было.
Эдгар побежал в детскую, надел резиновый глаз, сменил шляпу сыщика на пиратскую с дыркой от пули, захватил пустую банку с кухонного стола и вернулся к постели бабушки Анфисы.
Пальцами пират собрал остатки варенья и намазал бабушке губы и нос, под одеяло а места там было довольно много он тихонько, чтобы не разбудить бабушку, подсунул банку.