Ну, что? Давай-ка твои котомочки на мою савраску!
Ой
А, не вытащить? Так это мы сейчас
Одним движением вытащив рюкзак из грязи, лесник ловко привязал его к седлу, туда же примастырил и другой рюкзачок, поменьше. Потом глянул на Женьку, подавив усмешку:
Мы с тобой, Женя, вот как сделаем. Ты савраску под уздцы поведешь, а я твой аппарат покачу. Чай, не легкий?
Почти сто килограмм.
Я и говорю. Лошадь-то не забоишься?
Не, Ян Викторович! У нас когда-то корова была
Вот в таком вот виде они и вышли на старый кордон: впереди лесник Ян Викторович Эрвель с мотороллером «Вятка», за ним злая, грязная и мокрая Женька, ведущая за уздечку навьюченную рюкзаками савраску.
Ну, вот и добрались, обернувшись, улыбнулся Ян Викторович. Забыл сказать, уж прости старика. Ты же аппарат свой можешь у гати, в лесу, оставлять. Городские здесь не ходят, а свои Тут у нас народ такой им чужого не надо!
Им-то не надо, вздохнув, Женька вытерла лоб мокрым рукавом. А медведь?
Между тем от вытянутого одноэтажного здания кордона навстречу гостям уже бежали ребята и взрослые.
Ха! Колесникова! Ты прямо как кикимора болотная!
Я тоже рада тебя видеть Света.
Вот кого Женька никак не ожидала здесь встретить, так это Светку Кротову! На год постарше, эта наглая девица знала себе цену! Высокая, рыжая, с большой упругой грудью, вполне симпатичная, однако из тех, кто от скромности не умрет: Светка когда-то соперничала с Женькиной подружкой Катей в любовных делах, да так, что дело дошло до драки! Правда, потом помирились, почти подружились даже Но как Кротова оказалась на станции? Неужели воспитателем?
А я поваром здесь!
Ах, вон оно что! Тогда понятно
Светка вела себя как всегда, да и одета была так же рыжие космы, закатанные до колен треники и клетчатая «ковбойская» рубаха, залихватски завязанная узлом на загорелом животе.
Повариха надо же!
Ой, Женя! Здравствуй!
Юннаты все были знакомые. Да и взрослые. Ребятня с любопытством обступила савраску и «Вятку». Осматривали, гладили Лошадь по шее, а мотороллер по рулю и сиденью.
Ух ты! Это ж «Веспа»!
Сам ты «Веспа»! «Вятка» сто пятьдесят. Старая модель.
И что? Зато красивая!
Ну, давай, проходи. Я тебе комнату твою покажу. А там вот, видишь, будочка душ! Вода в бочке нагрелась.
Вообще, Кротова была девкой не злой. А душ душ сейчас кстати!
Так, парни! Давайте рюкзаки в комнату. Ой, Жень! А мопед твой, что ли?
Мой. Не мопед, а мотороллер.
Скажи-ка! Здорово. На танцы будем ездить, ага! Ну, что столпились-то? Дайте девчонке помыться!
Ян Викторович! А вы к нам? подойдя к леснику, поинтересовалась строгая с виду шатенка лет тридцати пяти, с модным шиньоном на голове и в сером летнем платье учительница химии Анна Сергеевна Розова. Именно ее назначили начальницей станции юннатов вместо уехавшей Юленьки.
Кроме того, еще была блондинка с короткой стрижкой Елена Ивановна, преподававшая биологию с географией, и пухленькая шатенка лет тридцати с прической в «мелкий бес», в светлом летнем платье и босоножках поверх белых носочков школьная старшая пионервожатая Тая. Собственно, на этом весь педагогический состав летней станции юннатов и заканчивался. Ну, еще Женька.
Тая с Анной Сергеевной занимали крайнюю комнату в левом крыле здания, в правом точно такую же Светка Кротова и Женя. Еще имелся «рабочий кабинет» и небольшой зал «пионерская», куда как раз и проводили лесника, заодно согнав и ребят.
Из ребят а было их четырнадцать человек тоже почти все оказались знакомыми. Естественно, кроме совсем уж мелочи их Женька почти не знала.
Смуглая, с косичками, восьмиклассница Снеткова Марина по прозвищу Стрекоза, ее подружка, высокая светленькая Тимофеева Вера из мальчишек семиклассники Гошка Горский и почти что отличник Коля Ващенков, сын докторши Валентины Кирилловны, вот уже год как заведующей кустовой больницей. Коля даже здесь, в лагере, был в белой, с короткими рукавами, рубашке, черных коротких штанишках. Под мышкой книжка в красной обложке сборник «Фантастика-66»! Ничего себе! Не хухры-мухры!
Женька даже обернулась:
Коля, книжку дашь почитать?
Конечно! Там такая повесть есть «Сумерки на планете Бюр»! Интересная
Ващенков! Ты почему еще не в пионерской? выглянула из дверей пионервожатая Тая.
Да иду я, иду, заторопился парнишка.
Приняв душ, Женька переоделась в любезно предоставленную Кротовой рубаху свое-то все вымокло и, усевшись на койку, принялась перебирать вещи. Хорошо, хоть пластинки да учебники не пострадали! А одежда ничего, высохнет Тем более промокло-то далеко не все. Вот купальник, белье все сухое, юбка чуть-чуть мокрая А вот синее платьице хорошо бы застирать, и как можно быстрее. Тем более Кротова пообещала нагреть воды В душе-то, откровенно говоря, холодноватая.
Сквозь приоткрытую дверь донесся ребячий хохот и веселый голос лесника. Интересно, значит, рассказывает Ян Викторович, коли так смеются! Наверное, про медведей А про мотороллер это, наверное, мысль. Оставить у гати можно и в деревню ездить, а то ведь через болото таскать намучаешься.
Положив учебники и мелкие вещи в тумбочку, Женя подошла к шкафу. Старый, рассохшийся от времени, с облупившейся серо-голубой краской, этот предмет мебели, видно, находился здесь с момента основания кордона. Ну, хоть такой Есть куда одежку сложить. Правда, вместо вешалок гвозди
Да и тесновато в комнатенке, честно-то говоря. Еще и раскладушку вместили у самого окна. Это для Лиины, как успела сообщить Кротова. Студентов из Тартуского университета на станции ждали, знали уже, что прибудут трое: одна девушка Лиина, и двое парней Тынис и какой-то Иван Никаноров. Лиину и Тыниса многие знали со времен прошлой экспедиции, а вот Никанорова нет. Лиину брали к себе Светка с Женей, ребята же должны были жить в поставленной прямо во дворе палатке. Еще должен был приехать из Ленинграда какой-то аспирант-биолог. Его решили поселить в кабинете. Хотя можно было бы и в палатку, к ребятам, но аспирант все-таки.
Над Светкиной тумбочкой висело небольшое зеркало с отбитым краем. Глянув на себя, Женька поправила прическу и, немного подумав, сменила великоватую рубаху на узенькие синие штаны и голубую футболку с короткими рукавами.
Она еще не успела натянуть футболку, как кто-то постучал по дверному косяку.
Ой! испуганно обернулась Женька.
В дверях стоял незнакомый мужик лет сорока: тощий, небритый, в сандалиях на босу ногу, в синих отвисших трениках и распахнутой на впалой груди армейской рубахе. Короткая почти под ноль стрижка, мосластое, по-лошадиному вытянутое лицо, оттопыренные уши. Узкие глаза прищурены, на тонких губах какая-то презрительно-вызывающая ухмылка. В правой руке, между пальцев дымящаяся папироса Это еще что за тип?
Тебе, что ли, вода горячая нужна? хмыкнув, осведомился незнакомец.
Женька поежилась:
Ну мне.
Так иди! Там, во дворе летняя кухня. Я малый лагун вскипятил. Холодная в ванне.
Спасибо, поблагодарила Женька.
Всегда пожалуйста! Лопоухий глумливо поклонился. Меня, между прочим, Трофим зовут. Трофим Гольцов. Я тут по хозяйству.
Понятно. Я Женя. Разрешите пройти?
Ах да пожалте!
Гольцов отошел, пропуская Женьку и даже отвесил комплимент:
А ты ничего девчонка, красивенькая. Правда, тощая больно. Ну да ничего откормим!
Сказал и тут же заржал громко, словно лошадь.
Вечером устроили танцы. Говоров не обманул, электричество на старом кордоне было, бросили от старой просеки фазу. Танцевали прямо на улице, выставив в окно переносную «Юность».
Плясали под «Ча-ча-ча» и оркестр Франка Пурселя Женька не зря привезла пластинки.
Потом Тая поставила какой-то вальс. Снеткова Марина, «Стрекоза», пригласила Колю Ващенкова. И правильно сам бы он ни за что не осмелился! Вышла еще одна пара Потом был быстрый танец под Рея Конниффа