Москва вынуждена была признать власть хана и возобновить выплату «выхода», но военно-политический, а в большей степени моральный потенциал Орды был подорван. (Это наглядно продемонстрировал последний скрытный набег Тохтамыша). В становлении влияния Москвы Тохтамыш, конечно, не был заинтересован, но еще более, постепенно слабеющую Орду, не устраивало тверское прозападное направление. Поэтому Тохтамыш из двух зол выбрал наименьшее для себя, остановился на замкнутом в себе мире Москвы, сопротивление которого будет наиболее тяжелым для его жителей. Так продлевалась более-менее благополучное существование Орды, так продлевалась тяжелая зависимость от нее русского населения. Но поскольку своей внутренней сутью русские стремились к собственному обожествлению, через аскетическое, т.е. мистическое перевоплощение, постольку ханская Орда являлась внешним отображением внутренней Орды их сознания; по принципу кто в ком нуждается, тот того и притягивает к себе. Другими словами, Орда была заинтересована в мистической Москве, Москва в языческой Орде. Их внешне враждебно-подавляющие отношения являлись духовным союзом поддержания друг друга.
Дмитрий Донской княжил тридцать лет. Более всего он преуспел на военном поприще, где, по словам летописца «ратным же всегда в бранех страшен бываше, и многы врагы, въстающая на нь, победи»32 («Слово о житьи и о представлении великаго князя Дмитриа Ивановича, царя Рускаго»). Внушительны и территориальные итоги его правления: Дмитрий не только окончательно закрепил за Москвой великое княжение, но и сделал крупные приобретения в Заволжье, в бассейнах Клязьмы и Оки. Таким образом, материально и территориально расширилась база для объединения великорусских земель вокруг Москвы.
Дмитрий Иванович впервые в русской военной истории ввел взамен старого принципа комплектации войск новый (территориальный) принцип формирования. При нем в Москве была введена чеканка серебряной монеты ранее, чем в других русских княжествах и землях.
Последние годы жизни Дмитрий уделил восстановлению Москвы после ее разорения Тохтамышем. В 13861387 гг. ходил усмирять новгородцев, которые пограбили соседние области. Проникнутый библейской мудростью великий князь все чаще прибегал к философским размышлениям. Известно, что на печати Дмитрия Донского было помещено изображение некоего царя, вероятно Давида, много воевавшего и сильно раздвинувшего границы своего царство, была и фраза «ВСЕ СЯ МНИЕТЪ» («все проходит», «все минует»), по распространённой версии перенятая от мифологического кольца Соломона, но, скорее всего, эта греческая философия, «все течет, все меняется», была уже распространённой вследствие греческого влияния на Руси, а греки прекрасно знали свою историю, и уж конечно эллинистическую премудрость.
В 1389 г., накануне смерти, Дмитрий пишет «духовную» (завещание), в которой впервые передает сыну великое княжение Владимирское без санкции Орды, как собственную вотчину. А вскоре после его смерти безымянный книжник напишет «Слово о житьи и о преставлении великаго князя Дмитриа Ивановича, царя Рускаго». Это стало свидетельством необратимости происшедших перемен: впервые с домонгольских времен к русскому князю был применен титул, каким в течение полутора веков называли только Византийских императоров и Ордынских ханов.
Дмитрий Донской умер скоропостижно на сороковом году жизни 19 мая 1389 г., не успев даже принять схиму. (В 1988 г. РПЦ причислила его к лику святых). За свою жизнь он был один раз женат на дочери Нижегородского князя Дмитрия, Евдокии, и после себя оставил 7 сыновей и 4 дочери.
Летопись рисует Донского почти в идеальных красках всем хорош, только телом грузный: «Беаше же сам крепок зело и мужествен, и телом велик и широк, и плечист и чреват велми, и тяжек собою зело, брадою же и власы черн, взором же дивен зело»33.
По свидетельству исследователей Дмитрий имел непростой характер. Например, Карамзин описывает его следующим образом: «Природа одарила внука Калитина важными достоинствами; но требовалось немало времени для приведения их в зрелость, и Государство успело бы между тем погибнуть, если бы Провидение не даровало Димитрию пестунов и советников мудрых, воспитавших и юного Князя и величие России»34.
Другое представление Донского в глазах Костомарова35: «Личность великаго князя Димитрия Донского представляется по источникам неясною Летописи, уже описывая его кончину, говорят, что он во все советовался с боярами и слушался их, что бояре были у него как князья; также завещал он поступать и своим детям. От этого невозможно отделить: что из его действий принадлежит собственно ему, и что его боярам; по некоторым чертам можно даже допустить, что он был человек малоспособный, и потому руководимы другими, и этим можно отчасти объяснить те противоречия в его жизни, которыя бросаются в глаза: то смешение отваги с нерешительностью, храбрости с трусостью, ума с безтактностью, прямодушия с коварством, что выражается во всей его истории».
ВАСИЛИЙ ДМИТРИЕВИЧ, ЕДЫГЕЙ, ВИТОВТ, ГОРОДЕЦКАЯ УНИЯ
Перед смертью Дмитрий Донской разделил княжество между сыновьями. Старшего и многодетного сына Василия Дмитрий «благословил» своей отчиной великим княжением». Василий получил большую часть Московского княжества и Москву, пятнадцатилетний Юрий Галич и Звенигород, семилетний Андрей Можайск и Белоозеро, четырехлетний Петр Дмитров и Углич. Великий князь по-прежнему действовал в духе общинной старины, или, по-другому сказать, удельных представлений, в стремлении не допустить столкновения между сыновьями, старыми изначально не работавшими принципами наказывая слушаться «брата старшего в мое место своего отца», создавал тем основу для будущей междоусобной войны.
С конца XIV в. московская тенденция расширения границ своего княжества любым способом обретает новую черту. Орда, в это время, переживает глубокий кризис, распадаясь на враждующие между собой части, каждая из которых представляет свои права на «русский улус». В этой связи множится число разбойничьих походов на Русь. Поэтому у людей появляется потребность в князе, способным организовать общую эффективную защиту, и скоро в их сознании насильственный характер Москвы трансформируется в вынужденную защитную меру, в объединительную политику вокруг ее грозного правителя.
На политические процессы в Великороссии огромное влияние оказала соседняя Литва. Литовские князья воспользовались ослаблением Орды, собрали под свою руку ядро древних русских земель. Одновременно в Великом княжестве Литовском шел процесс сближения с Польшей, что, естественно, вело к росту польского и литовского влияния в Литве. Православная элита оказалась перед нелегким политическим, религиозным и культурным выбором, побудившим многих обратить взоры на Москву.
Получив великое княжение по наследству, Василий Дмитриевич 15 августа 1389 г. был возведен на престол во Владимире ханским послом Шихматом. Все законы и формальности были соблюдены, и никто из русских людей не мог оспорить его права на это место. В январе 1391 г. Василий женился на Софье, дочери будущего великого князя Литовского Витовта. Этот уговор на свадьбу был заключен, когда Московский князь бежал из ордынского плена.
Не имея многих выдающихся качеств отца, Василий заслужил имя «властителя благоразумного». Он правил тридцать шесть лет. Присоединяя новые уделы, великий князь неустанно расширял границы Московского княжества. Но делал он это не силой оружия, а с помощью разумных действий и, конечно, золота.