Черсо на миг растерялся. Фридрих Эккехард приблизился, внимательно вгляделся в лицо Ганса и нахмурился:
Допустим. Но что, мать вашу, здесь делает слуга Граувера? Такую лопоухую башку не забудешь. Он попробовал обойти его сбоку. Отец! Отец! Здесь
Чёрт, вырвалось у Ганса.
Думать времени не было. Черсо со всей дури врезал лбом ему в переносицу. Послышался хруст, Фридрих сдавленно взвыл, колени подогнулись.
Аз ты з сфолоть! Эккехард потянулся к поясу за мечом. Ганс попятился.
Прости, сказал он Белингтору. И в мыслях не было, что он мог меня запомнить.
Ты хленоф флуга хренофа элцкацлела! пропубнил Фридрих, поднимаясь и надвигаясь на Ганса. Флуга моего влага. Ты позалееф.
Эккехард вскинул руку с мечом и рванул к Гансу. Улучив момент, Черсо обошел его сзади и треснул рукоятью меча по голове. Фридрих захрипел, опустил руки и сполз в грязь.
Из шатра вывалились Веззам и Ралл. На плечах Веззам нёс Эккехарда-отца. Судя по всему, вырубили его тоже крепко.
Идём! скомандовал Тень. Быстрее.
Первый мельком оглядел место схватки у шатра.
Что здесь было?
Черсо тихо хохотнул:
Кому скажу не поверят, что я начистил лицо самому герцогу!
Как же давно я мечтал врезать по его самодовольной физиономии, прошептал Ганс. Хорошо, что это был ты.
И рухнул.
Только сейчас Белингтор разглядел, что он зажимал руками рану, рядом валялся меч Эккехарда в крови. Весь левый бок Ганса окрасился кровью, мокрые пальцы жутко блестели в сполохах огня.
Идите, парни, стремительно бледнея, проговорил слуга. Он успел. И, кажется, мне конец.
2.2 Миссолен
Готовы, ваша светлость? Голос Ихраза вывел Демоса из оцепенения.
Канцлер рассеянно кивнул:
Да, конечно.
Последний шанс отступить. Вы точно уверены?
«Как будто сейчас можно быть хоть в чём-нибудь уверенным».
Будь у нас другой вариант, я выбрал бы другой вариант, проворчал Деватон. Но альтернатив нет. Открывай ворота.
Энниец подчинился и знаком приказал гвардейцам налечь на ворот. Тяжёлые створки главный ворот дворцового комплекса медленно, словно нехотя, отворились. В лицо Демосу ударила вонь чумного города, а уши едва не заложило от шума беснующейся толпы.
«Обычно в такие моменты желают удачи. Но мне она не нужна. Нужен только успех».
Удачи, господин, шепнул Ихраз, вызвав у Демоса нервный смешок. Если почуете неладное, сразу дайте знак: мы вас вытащим.
«Успеют ли? Сложно защищать безумца, решившего выйти к ещё более безумной толпе. Я и шагу не успею сделать, как они разорвут меня на куски. Если захотят».
Конечно. Я буду осторожен.
Телохранитель наградил господина печально-насмешливым взглядом.
Вы и осторожность несовместимы.
Поэтому у меня есть ты чтобы их совмещать, улыбнулся канцлер.
Он подтянул и без того болтавшейся на тазовых костях пояс сказывалась вынужденная чумная диета и, перехватив трость поудобнее, шагнул вперёд.
«В яростную неизвестность».
На дворцовой площади, казалась, собралась половина выжившего города. Толпа ревела, швыряла в стены булыжники, самые преданные последователи Альбумуса окружили своего предводителях и завывали настолько жуткие гимны, что по позвоночнику Демоса прошёл холодок.
«Ненависть, боль, неистовство, безумие. Это ли прекрасная и великая столица, которую я успел так полюбить? Мой Миссолен, мой Белый город. Мой дом? Хорошо, что дядя Маргий уже никогда не увидит, во что превратился город. Хорошо, что Креспий слишком мал, чтобы осознать происходящее. И хорошо, что у него есть я тот, кого не жаль пустить в расход, если что».
Сразу в нескольких кварталах бушевали пожары Демос видел столбы дыма и чувствовал запах гари. Докладывали, что бунтовщики пытались ворваться в Эклузум, но церковники отстояли владения.
«И теперь Альбумусовы прихвостни обратили свой гнев на нас».
Демос неторопливо вышел за ворота.
Расступитесь! рявкнул герольд со стены. Вы требовали видеть канцлера он перед вами.
Не оборачиваясь, Демос жестом велел герольду замолчать.
«Спасибо, дальше я как-нибудь сам».
Брат Альбумус, выходите, обратился канцлер к толпе. Это переговоры. Даю слово, мои люди вас не тронут.
Окружавшие мятежника бритые наголо женщины и дети тревожно заквохтали, когда монах-еретик стал пробираться сквозь свой живой щит.
Всё в порядке, братья и сёстры, успокоил он. Лорд Демос, пожалуй, сейчас единственный человек в столице, чьё слово чего-то стоит.
«Враги меня ценят! Как приятно, с ума сойти».
Никого не тронут, клянусь именем Гилленая, если и вы не станете
Как ты смеешь поминать его имя всуе, грешник? взвизгнула одна из фанатичек. Господь и так уже покарал тебя за грехи, но ты не остановился! Не смей осквернять его имя своим поганым ртом!
Демос вопросительно уставился на Альбумуса тот широко улыбнулся и пожал плечами дескать, был не при делах. Канцлер покосился на фанатичку.
При других обстоятельствах такие заявления вам бы с рук не сошли, но у нас сейчас ситуация не из простых, сказал он. Поэтому я забуду то, что сейчас услышал. Ибо мы здесь затем, чтобы договориться.
Брат Альбумус жестом велел женщине отойти подальше и сам приблизился к канцлеру. Демос отметил, что он всё так же ходил босиком и носил самую грубую рясу.
Вряд ли это получится, лорд Демос. Ибо вряд ли вы согласитесь на мои требования.
Сначала изложите, а там посмотрим.
Еретик снисходительно улыбнулся и почесал старый шрам на правой стороне лба.
Божья власть во всём Миссолене, громко заявил он под одобрительное ворчание толпы. Исключительная на время чумы, а затем совместно с малолетним императором. Слуги божьи проследят за его воспитанием и станут преданными советниками. Младенец Креспий божий подарок для всей империи, он отмечен особым благословением Хранителя, ибо появился рассвет тогда, когда страна уже была в отчаянии. И он должен быть ближе к богу.
«Ага, и узнали мы о нём ровно за мгновение до того, как меня короновали. Истинное чудо! Божественное вмешательство, не иначе».
Но младенец Креспий оказался не в тех руках, продолжил Альбумус, кружа вокруг Демоса. Мать с истерзанной душой, предводитель проделкой церкви и
Горелый интриган? подсказал Деватон.
Монах фыркнул.
Из всего регентского совета вы кажетесь мне самым вменяемым, ваша светлость. Хотя бы потому, что стоите сейчас передо мной и всё ещё пытаетесь спасти то, чему, по-вашему, я угрожаю. Он остановился и изучающе уставился на обожжённую половину лица Демоса. Но вы не понимаете, что я вам не враг.
Другом вы мне тоже не кажетесь.
Людям сложно принять нечего новое и чуждое. Вам ли этого не знать? И всё же это не означает, что я не прав.
Демос пожал плечами:
Не нам судить.
Соглашайтесь на мои условия и останетесь в регентском совете, уговаривал Альбумус. Взгляд насквозь светского человека может быть полезен, да и политик вы достойный. Быть может, даже успеете спасти что-нибудь из предметов роскоши, которые мы так порицаем.
«Сколько лести и угроз одновременно».
Демос развернулся монаху так, чтобы оба стояли боком к толпе.
Не думал, что когда-нибудь это скажу, но он повысил голос, я предпочту, чтобы судьбу Миссолена, регентского совета и всего государства решали не покалеченный интриган и амбициозный еретик, а сила куда более великая.
Альбумус оживился.
Интригует. Что вы предлагаете?
Божий суд, криво улыбнулся канцлер. Если его величество Креспий подарок Хранителя, как вы утверждаете, то его судьбу и судьбу всего его окружения властен определять лишь Хранитель.
Божий суд! выкрикнули из толпы.
Да, подхватили следом. Пусть бог решит, кто прав!
Пусть совершит чудо тот, чьё дело правее!
Демос в упор уставился на Альбумуса:
Ваше слово?
Хорошая идея, ответил мятежник. Что может быть лучше публичного разрешения нашего спора?