Все-все? не поверила Санька. А кто тогда нашему Диего рассказал про то, что там есть?
Солнце знает всё. Откликнулся Диего, подмигнул всем сразу, и поехал вперёд, затянув песню во всю свою лужёную глотку. Пел он прекрасно, с такими голосами в оперу только без экзамена. Что ещё сильнее раздражало Россомаху, пение которого бесило всех, кроме доброго китайского человека Чена.
Первые несколько дней двигались по обжитым местам то деревни, то пастбища, то крепость, или капище древних духов, которым поклонялись племена охотников, живущих вдали от шорских городов, в лесах и горах. Останавливались с комфортом, которого требовала рана Росомахи не смотря на заботу и лечение, на повязке его то и дело выступала кровь, и тогда они задерживались на весь остаток дня в первой же крепости или деревне. Ирбис Диего с удивлением взирал на то, как остальные трое обхаживают Россомаху, стараясь выполнить все его желания, стараются ему всячески помочь и поддержать кажется, он этого совсем не ожидал. Так же сильно удивился он и тогда, когда в первый же раз начал потешаться над неуклюжестью Чена, и на него ополчились все четверо. Причём сами они смеялись над Ченом постоянно но, видно, дозволено это было только им. Даже Чен, не смотря на всю свою доброту и незлобивость, нахмурился, что, если честно, к его свирепому лицу шло больше, чем постоянная улыбка.
Всё-всё-всё! Поднял руки вверх Диего. Молчу. Сложновато вас постичь, дорогие вы мои. Но кто я такой, чтобы удивляться? Кстати, вас ничто в вашем китайском друге не удивляет? Нет? Ну, и отлично.
Мне кажется, тихо сказал Хара, когда Диего принялся за еду, что он пытается нас рассорить.
Я пока ничего такого не заметила
Он только прощупывает почву. Ищет слабое звено. С кого начать?
Я всё равно его убью. Категорично заявил Россомаха. Позже, но убью.
Ничего у него не получится. Уверенно возразила Санька. Даже если Хара и прав. Мы же друзья?
Хуже. Хмыкнул Россомаха. Мы сообщники! И они весело рассмеялись, так, что Диего покосился на них с подозрением, но сделал вид, что не страдает мнительностью, и вовсе не подумал, что смеются они над ним.
Теплело с каждым днём. Ночью морозило во всю, но днём солнышко припекало всё сильнее, и появились уже большие прогалины, с пучками прошлогодней жёлтой травы, и закапало со всех выступающих предметов. Оно, конечно, здорово, когда вечное лето, а ещё лучше, когда вечная весна; но то чувство, которое возникает в организме, когда всю зиму затянутое серой хмарью небо вдруг очистится и засверкает синевой, солнце засияет и приласкает лицо, уставшее от зимней стужи, зазвенит вода, запахнет талым снегом оно дорогого стоит. Утром, выйдя на высокое крыльцо очередного постоялого двора, Санька смеялась, как ненормальная, глядя на Росомаху и Хару, отломивших толстые сосульки и сражающихся ими посреди утоптанного двора, вызвав переполох среди собак и кур, и улыбки на хмурых ещё, бледных с зимы лицах челяди, занятой своими делами. Капель звенела, разбиваясь о ледяные наросты у фундамента; было ещё прохладно, но отполированные туземцами деревянные перила, на которые положила ладони Санька, уже впитали в себя солнечное тепло, и так приласкали её руки, что не хотелось их отпускать. В хлеву жалобно замычал телёнок, увидев служанку с пойлом, отчаянно заверещали поросята; засуетились и заблеяли козы. У Хары сломалась сосулька, он отбросил её в сторону, высоко подпрыгнул и, продемонстрировав отличную растяжку, выбил ногой сосульку из рук Росомахи.
Не считово, я победил!!! Завопил тот. Я сломал твой меч!!!
Пацаны! Фыркнула Санька. На крыльцо, смачно потягиваясь и демонстрируя волосатую грудь, вышел Диего, щёлкнул челюстями, усмехнулся на Росомаху и Хару:
Перед местными девками выпендриваются! Странно, что Россомаха ещё ни одной не завалил, он это любит.
Санька скривилась. Только что было так легко и весело, и вот оно вылезло, чудище, со своими комплексами
Ревнуешь? Подмигнул ей Диего. Поди, ты ему и запретила? Он тебя боится.
Не боится. И я ему не запрещала. Но тебе не понять. Санька собралась на конюшню, к своему коню, но Диего, качнувшись, загородил ей дорогу. От него сильно, но не то, чтобы неприятно, пахло мужчиной; запах даже чем-то цеплял.
Чего мне не понять? Ухмыльнулся он, вновь заиграв ямочками. У тебя же с ним было.
Ты когда-нибудь, о чём нибудь ещё думаешь? Обречённо спросила Санька.
Да. Иногда я хочу жрать. Весело признался он. А иногда и поссать. Ну, и ещё имеются кое-какие
Знаешь, жаль, что вы ещё не придумали психиатров. Санька решительно оттолкнула его. Тебе бы не мешало обследоваться И под его смех пошла к конюшне. Настроение упало. Диего со своими вечными намёками и сальностями был как зараза, отравляющая мысли и чувства. Она не забыла про лисицу, и не забыла слова Ужара о людях, которые своими грязными словами пятнают всё вокруг себя. Диего был один из таких людей. После того раза у неё появился иммунитет к подобным вещам, но всё равно было неприятно словно в коровью лепёшку вступила босой ногой. И ещё она боялась, что он такими же намёками отравит отношение её спутников к ней. Она боялась общения Диего с её друзьями, особенно приватного, и пыталась по мере сил ему мешать, так что какой-то клин он между ними уже вбил. Если, конечно, Хара был прав, и это было его сознательной целью.
Ты моя хорошая скотинка Приветствовала она потянувшегося к ней с коротким радостным ржанием коня. Этот ритуал у них был обязателен, каждое утро она приходила к нему и целовала в нос, позволяя потом проводить губами по лицу, и угощала солёным хлебом. На зависть своим спутникам, она никогда не стреноживала и не привязывала своего коня на привалах, он и без того ходил за нею, как пёс, и как пёс же, охранял и был опасен для потенциальных обидчиков. Были и неудобства чистить его Саньке приходилось самостоятельно, другим он не давался, разве что Россомахе. Ну, и зависть, конечно Его уже дважды пытались у Саньки украсть, наивно полагая, что он так же привяжется и к новому хозяину.
Чёрные животные, говорил Саньке хозяин постоялого двора, любитель поболтать, невысокий и улыбчивый шорец, чьё смуглое лицо было покрыто тонюсенькими морщинами и собиралось в гармошку, когда он улыбался, они, они особенные. Всё равно, пёс ли, конь, конь, или козёл, они духи, духи, понимаешь? Есть деревья деревья, в лесу, они просто деревья, а есть Деревья, в них дух. Дух! Ты вот идёшь по лесу, идёшь: деревья, деревья, он отчаянно жестикулировал и даже имитировал верхней частью туловища беспечную походку лесного гуляки, и вдруг: Дерево! Ты его видишь, понимаешь видишь. Вот всё деревья, деревья, ну, и деревья. И вдруг какое-то одно дерево ты видишь! Это дерево-дух. Остальные деревья дрова, дрова, так, а это: это боги отметили и поставили. Охотники Уй такие метят: метят, ленты привязывают на ветки, знаки. Так же животные. Вот взять табун: табун. Кони всякие, кони, кони, а глаз выхватит одного, двух и всё. И всё. Говорил он быстро, торопливо, очень страстно, в глазах его горел огонёк искренней веры в свои слова и искреннего же желания обратить в неё весь мир. Твой конь конь, он не конина, он дух!
Да и про людей такое сказать можно. Задумчиво заметила Санька. В толпе тоже взгляд только два-три лица выхватывает, и не обязательно красивых.
Да! С жаром подхватил хозяин. Да!!!
Россомаха присел рядом на лавку, налил себе рябинового вина, спросил:
Всё брешешь, Барсук? Ох, и хорошая у тебя рябиновка. Уезжать не охота.
А вы поживите поживите. Оживился хозяин. Светлая кыдым так смеётся, смеётся, что на душе радостно. Все мои домочадцы улыбаться чаще стали, и мне мне весело. Я с вас и денег не возьму.