Холодея от гнева, Комаровский вспомнил молодую девушку, которой он оказал покровительство в поезде. Мария ехала в столицу поступать в балетную школу, чтобы стать новой примой, но вместо звездного будущего она угодила прямиком в грязные лапы этих животных
Резкий тычок в грудь заставил вызвал вспышку боли. Граф с ужасом осознал, что не может сделать вдох. Сквозь выступившие слезы он не заметил нового прилета по голове.
Говори уж, не тяни, скучающе зевнул лысый, разминаясь серией тычков в живот. Не привыкший получать по лицу и прочим частям тела старик покраснел как рак, открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба. Какой нежный. Даж побить тебя как следует нельзя, сразу окочуришься.
Что Что вы От меня хотите? сипло выдохнул Комаровский.
Не ломай комедию, не в театре! Жандарм наступил на ногу графа, навалившись всем весом. Отчетливый хруст скрылся за мучительным криком. С тобой не было мальчишки-самозванца, начальство рвет и мечет, требует, чтобы я с тебя шкуру спустил. Я-то с удовольствием, только сначала расскажи, куда он подевался.
Не понимаю, о чем Новый прямой удар, левый глаз перестал видеть, а перед правым замерцали звезды. Болезненный рывок за волосы и голова графа безвольно свесилась к груди.
Вспоминай давай! Где принц-освободитель? Гроза мятежников, мать его! Он точно ехал с тобой, почему его не нашли в твоем вагоне? Голос мучителя становился все громче, слюна брызгала в лицо, собираясь в растрепанной бородке пленного. Где он?!
Я я старик говорил все тише, не понимаю
Не слышу ответа! Жандарм приблизился вплотную к Комаровскому, хватая того за грудки.
Я всегда держу клятвы! Почувствовав на своем лице смрадное дыхание из смеси сырого лука, кислых огурцов и дрянной водки, старик резко вскинул руки, нацелившись ими в горло палача, и дернулся назад. Повалившись вместе со стулом, он увлек жандарма за собой. Тонкие пальцы намертво вцепились в толстую шею.
А ну, отпусти его! Другие жандармы попытались ударить Комаровского, но никак не могли достать его из-за массивной туши товарища. Новоявленная жертва могла только сипеть, безуспешно пытаясь освободиться.
Тяни его! Казавшаяся здравой идеей не сработала, хищник не желал расставаться с добычей. Не обращая внимание на несколько торопливых слабых ударов, он разжал хватку, только когда покрасневший мужчина окончательно затих.
Тебе конец, урод! Второй жандарм в ярости замахнулся дубинкой, как граф ловко подсек его, повалив с ног. Узловатые пальцы безошибочно прошлись по глазам. Ааааа!
Ослепленный, рыдающий и жалкий, мужчина откатился в сторону. Старик резко присел и сжался, приготовившись к прыжку, но прилетевшая по лицу дубинка отбросила его прочь. Не успел Комаровский закрыться руками, как целый град ударов от последнего врага окончательно дезориентировал старика.
На, получай, на! Конец тебе, шавка! Грязный предатель! Убью! Уничтожу! клокочущая в голосе мужчины ярость ясно давала понять, что тут не шутит. Комаровского спасала лишь беспорядочность ударов, жандарм в основном бил по ребрам и ногам. С грязью смешаю!
Правая рука взорвалась болью, бессильно упав на пол. Несмотря на всю боль и страх, Комаровский успел меланхолично подумать, что не таким он представлял свой конец.
Прозвучавший громом выстрел прервала бесконечный поток брани. Жандарм застыл с занесенной дубинкой с глупо распахнутым ртом. Несколько мгновений и он, покачнувшись, рухнул прямо на сломанную руку графа, зашипевшего от почти невыносимой боли.
Ваше Высокопревосходительство! Вы в порядке?
В полном, Ваше Высочество. Комаровский с трудом вспомнил, кому принадлежал смутно знакомый встревоженный голос, за всю жизнь он всего пару раз говорил с кронпринцем Алексеем.
Как вы посмели?! обратился спаситель к последнему выжившему жандарму. Тот осоловело уставился на непосредственного начальника, часто моргая и радуясь постепенно возвращающемуся зрению. Я приказал допросить его, а не избить!
Но ведь вы сами в открытый рот жандарма уперся горячий револьверный ствол, оставляя ему возможность в страхе мычать.
Никаких «но»! разгневанно закричал юноша. Привести в порядок, вернуть одежду и привести в мои покои! Если хоть волосинка упадет с его головы, лично повешу! Все понятно?! Выполнять!
Слушаюсь, Ваше Высочество! рефлекторно браво гаркнул жандарм, бросившись поднимать графа с пола и поставив на ноги, только чтобы тот упал назад, не удержавшись на поврежденной стопе.
Исполнительность часто шла рука об руку с безумием. Мужчина буквально схватил Комаровского за воротник и понес по коридору, как мешок. Граф едва не потерял сознание из-за вспышек боли, следующих за постоянными ударами неработающей руки о стены. Он не заметил, как его посадили в мягкое кресло и над ним склонилась озабоченная девушка в белом халате с красным крестом на груди.
Ваше Высокопревосходительство, постарайтесь расслабиться, мягко прошептала она, взяв старика за руку. От неожиданно жестких ладоней неторопливо растекалось живительное тепло, приглушая пульсирующую боль.
Граф сухо кивнул, поблагодарив за заботу. Он молча смотрел в стену весь сеанс лечебной магии, пока целительница занималась его ногой. Единственным движением старика стало шевеление пальцами для проверки восстановленных конечностей.
Пройдемте, Ваше Высокопревосходительство, недовольно буркнул жандарм.
Они шли по темному коридору со множеством стальных дверей с крохотными зарешеченными окошками. Из-за них доносились жалобные стоны, ритмичные глухие удары (бились головой о стену) и истерический смех, но больше всего пугал плач. Он доносился из крайней камеры, и стенания сидевшей внутри женщины буквально раздирали душу. Прошедший через несколько войн дворянин невольно прибавил шаг, с трудом сдерживаясь, чтобы не закрыть уши ладонями.
Ведунья воет, сказал сопровождающий, хотя его никто не спрашивал.
Графа привели в небольшую комнату с огромной кроватью в углу. Уютно потрескивали угли в камине , распространяя тепло, мягкий персидский ковер под ногами глушил шаги, у кофейного столика притаились обитые бархатом глубокие кресла. Комаровский успел заметить глухие шторы у одной из стен и сундук, как сопровождающий вернулся вместе со стопкой одежды.
Костюм, Ваше Высокопревосходительство. Жандарм покраснел, на виске запульсировала вена. Граф вновь уставился в одну точку, позвенев закованными руками. Мужчине с проступающими желваками пришлось одевать строптивого старика. Он не стал снимать цепи или ошейник, ограничившись накидыванием на графа парадного камзола, после чего небрежно поклонился и поспешил выйти прочь.
Комаровский тихо выдохнул и устроился в кресле, закинув ногу за ногу. Кормить его явно не собирались, хотя любой мальчишка прекрасно знал, как хочется есть после соприкосновения с магией жизни. Живот сводило судорогами, приходилось мужественно терпеть и пытаться отвлечься.
Мужчина не волновался об Артуре, подчиняющий сможет о себе позаботиться. Граф неохотно признавался самому себе, что дерзкий мальчишка «Его Высочество, Артур Константинович» поправил старик сам себя, сильнее его самого, потомственного дворянина и опытного воина. Вероятно, дело было в исключительном даре, хотя мерзкий голосок внутри утверждал, что он просто действительно постарел и размяк. Вот, например, попался в примитивный капкан, как зеленый юнец!
Мысли Комаровского перешли к возмутительному поступку Алексея. «У мальчишки просто не было никакого права отдавать подобный приказ! Он еще не император! И неужели щенок думал, что сможет обмануть меня таким дешевым спектаклем, еще и используя таких паршивых актеров? Ясное дело, что жандармы в камере действовали по его велению Ничего, как только меня раскуют, я им покажу. Есть еще порох в пороховницах! Нужно только освободиться»