Что вы хотите этим сказать?
А то и хочу сказать, Егор, что человек нынче человеку уже не брат и даже не сват и не кум, а волк вот какое дело. Тут всё по-новому, не по-книжному. Сейчас люди не считаются ни с чем ни с нравственными, ни с общественными законами. Не знаю, как там в Сибири было, а здесь теперь так: главное деньги! Если они есть, то ты уважаемый человек; для тебя все двери открыты; а если нет, то извини Сегодня, Егор, деньги хозяева жизни персты им в язвы. Будешь играть не по правилам рынка труба!
Слушая Николая Петровича, Его подумал о том, что этот человек сильно изменился. И не просто изменился, а принял какую-то совершенно другую идеологию, в которой прослеживаются высокомерие и некая исключительность. «Может, так и нужно жить? подумал он про себя. Ведь не только он один, все люди интегрировались в систему западных ценностей. Почему он должен быть другим? Тем более что человеческий удел это непостоянство, колебание, неуверенность, честолюбие, жадность, ложь, злословие и любопытство».
Не знаю даже, что и сказать. От ваших слов голова кругом, прервав свои мысли, заключил Егор.
Да брось ты. Сейчас такое время, понимаешь, когда надо оказаться в центре. Сказав эти слова, Николай Петрович попытался изобразить руками что-то в виде круга.
В каком ещё таком центре?
Колеса, можно сказать, фортуны!
Интересно. И что дальше?
А дальше, извини, как повезёт!
После слов тестя Сомов задумался. Но не прошло и минуты, как он сказал:
А самому думать что, нынче уже запрещено? Или разум отменили?
Насчёт «разума» я не знаю. Об этом нужно спросить у нынешней власти. Я тебе на своём примере скажу, на полном серьёзе проговорил Николай Петрович. Вот я акционер и руководитель крупного строительного управления, которого, замечу, избрали законным путём. У меня, чтобы ты знал, целая армия рабочих: каменщики, плотники, бетонщики, арматурщики всех не перечесть. За всеми, сам знаешь, надо глаз да глаз. Накорми, напои, приюти Одним словом, чтобы выполнить все эти законные требования, я должен руководствоваться в первую очередь коммерческими соображениями, а уж потом совестью и прочими слабостями. Потому что ни совестью, ни всякой там добродетелью не накормишь людей. Вот ведь какая картина маслом получается. Понимаешь?
Что тут не понять.
Так вот: всякая жалость и прочая мораль здесь не уживаются. Особенно это касается молодых руководителей, которые начинают жить на широкую ногу. Я это говорю не потому, что хочу ущемить кого-то в своих правах, кого-то победить, нет, просто люди сами выбрали то, к чему у них лежит душа. Скажу тебе больше: сейчас никакие формы человеческого сознания уже не регулируются благожелательностью, а напротив, всячески разрушаются. А это значит, что из человека можно вылепить всё что хочешь: от преступника до государственного деятеля. Хотя сейчас эти слова приобрели статус синонимов: по мере потребности они плавно перетекают из одного состояния в другое. Но, как говорится, что хотели, на то и напоролись.
Слушая Николая Петровича, Егор думал о том, что приходит время, когда человеческий разум может находиться в смертельной опасности, поскольку нынешняя власть хочет сделать из народа не просто неграмотных и неразумных людей, а тупых потребителей, которых можно контролировать и направлять хоть куда, выдавая «солому слов за зерно вещей». Они делают всё, чтобы люди разучились мыслить и рассуждать, а душа уподобилась хладному пеплу; при этом им абсолютно всё равно, что все народы подвергаются смертельной опасности.
Эти диванные либералы ещё покажут! распыляясь, декламировал Николай Петрович.
Страшные вещи говорите, слушая тестя, проговорил Сомов.
Никаких страшных вещей я не говорю. Что плохого, что к власти приходят новые руководители, пусть и либералы?
В эти минуты Сомов подумал о том, что для одних наступило время смирения перед неисповедимой судьбой, а для других безграничная власть и высокомерие по отношению к тем, кто ещё вчера казался родным и близким, положительным и рассудительным Прервав свою мысль, он сказал:
Так-то оно так, конечно.
А если так, не унимался Николай Петрович, то с новыми руководителями появляется и новый тип отношений и рассуждений это же логично. Другое дело, какая роль у этих руководителей отводится примату разума. Как они смотрят на это с высоты, так сказать, новых общественных отношений?
В этом-то вся и беда, с неким сожалением проговорил Сомов. Что мы хотим, если нынешние руководители предлагают народу не блага, а свои страсти и предрассудки, на коих зиждется весь западный мир, причём далёкий от всякой справедливости и правосудия.
Согласен, согласен, перебив Егора, проговорил Максимов. Поэтому мы и видим, что делается вокруг: кругом анархия, смятение умов по-другому, извини, быть уже не может капитализм на дворе! Нравится, не нравится танцуй, моя красавица.
С такими законами страна долго не продержится! подыскивая нужные слова, проговорил Сомов, придёт время, и всё рухнет как карточный домик.
На наш век хватит, персты им в язвы, махнув рукой, с неким оптимизмом проговорил Николай Петрович, надеясь, видимо, на что-то лучшее. Сейчас надо деньги зарабатывать вот что я скажу. Бизнесом заниматься. А не рассуждать: ой, какие мы бедные и несчастные; ой, какие у нас законы
Наступило молчание.
Я, если честно сказать, думал, на Украине обстановка другая.
С какой это стати, что на Украине она должна быть другой? обращаясь к зятю, с нескрываемым удивлением спросил Максимов. Мы, что, на другой планете живём, что ли? Не дождавшись от Егора никаких слов, он продолжил: Сейчас, Егор, каждый сам за себя. Короче, кто выживет, тот и жить будет. А тебе ещё вон детей подымать
Вот именно: «выживет», с огорчением проговорил Сомов.
Других слов, извини, у меня нет.
Извиняться не надо.
Ну, знаешь, мало ли! Я человек простой, что думаю, то и говорю; а потом многие обижаются вот, мол, такой сякой нравоучения всякие читает.
Ничего плохого вы не сказали, глядя на тестя, проговорил Сомов. Впрочем, нового тоже. В истории всё это было, и не раз.
Что было?
Не что, а кто. Те, кто обещал народу духоподъёмными лозунгами «золотые горы». Да что про это говорить, вы сами всё хорошо знаете. Тем более что про то написаны тысячи книг.
Ну, в этих книгах тоже, знаешь, всякого вранья хватает, махнув рукой, проговорил Николай Петрович. Морочат людям головы Как послушаешь этих писак, так и хочется сказать в их адрес бестактность Угодничество и малодушие вот их вся работа. Всё, что они умеют делать, так это врать да фантазировать; на большее они не способны.
Слушая тестя, Сомов вспомнил почему-то Пушкина, его смелые рассуждения относительно гражданского долга писателя, где важная роль отводится правдивому воссозданию человеческой жизни.
Писатели это те же люди, прервав свои мысли, проговорил Сомов. Среди них есть всякие: хорошие и плохие. Да, не все они правдивы, точны в своём изложении, но многие из них всё же заставляют людей думать, анализировать, сопоставлять. Благодаря этой силе мы понимаем многие вещи, в том числе и тот факт, что чудес в этом мире не бывает; всегда нужно быть начеку, готовиться к чему-то серьёзному, даже в плане житейских отношений, я уже не говорю о чём-то другом. Другое дело, и тут я с вами соглашусь, настоящие писатели должны иметь своё мнение, но, к сожалению, не всегда на это хватает таланта, смелости и духа. После этих слов он задумался, словно искал чувственной потаённой мысли. Но, не найдя ничего, что могло бы его удовлетворить, задумчиво сказал: Что касается моих дел, то тут вы правы: сейчас мне нужно думать о семье, о работе На раскачку времени уже нет.