Похвально. Тогда перейдём к вопросам.
Конечно. Насколько я успела понять, в Уникалисте дети появляются на свет в результате синтезирования из биоматериала граждан. Это правда? Их выращивают в пробирках?
Вы хорошо осведомлены. Крон потёр руки плавным омывающим движением.
У вас общительный сосед.
Да-да. Воображаю, что он там наговорил. Крон едва заметно поморщился. Давайте по порядку. Нам скрывать нечего. Деторождение проводится по тщательно спланированной государственной программе. Все характеристики детей точно спроектированы через подбор биоматериала.
А биоматериал?
Сдаётся каждым гражданином во время государственной стери хотя это неважно. Мы отклонились от темы. Давайте дальше.
Хорошо. То есть вы точно знаете, кто родится, сколько будет инженеров, музыкантов, солдат?
Мы точно знаем, сколько граждан будут иметь высокую генетическую склонность стать изобретателями, музыкантами, солдатами. И далее поместим их в условия для реализации их склонностей.
А где тут уникальность? Они же будут запрограммированы
Демагогия! Уникальность есть всегда. Это уже будет их задача отыскать её в себе. Для этого в Уникалисте есть все возможности.
Примерно понятно. Получается, рождение близнецов у вас исключено?
Можно и так сказать. Близнецы у нас
В эту секунду из динамика над креслом Крона Страуса раздался пронзительный вой сирены. В коридоре захлопали двери, послышались испуганные голоса. Лена вскочила.
Пожар?!
Белый, как его халат, куратор инкубатория не успел ответить.
В кабинет ввалились перепуганные сотрудники в медицинских униформах.
Маски! Рявкнул Крон, и все засуетились, водворяя маски на лица у кого-то она висела на одном ухе, у кого-то была сдёрнута на подбородок.
Господин Страус, у нас ЧП. На утреннем пересчёте не хватило одного ребёнка, проблеял кто-то из обезличенной толпы.
Крон побагровел, потом снова побелел и пошёл пятнами.
Кто?
Би-У-23а, господин Страус. Близнец.
Я знаю, кто такие Би! Завопил Крон и грохнул кулаком по столу. Где руководитель айти-поддержки? Что с программой учёта?
Толпа колыхнулась, вытолкнув вперёд парня в гавайской рубашке и шортах, обрезанных из джинсов.
У нас сбоев не было. Надо перепроверять логи и код.
Логи-бандерлоги. Через два часа объяснительную мне на стол! Айтишника сдуло. Режим «Карантин». Дневную смену не впускать. Ночную не выпускать. Пересчитать всех вручную. Два раза.
Но господин Страус
Молчать! Три раза! Заорал Крон и снова грохнул по столу. Тяжело дыша, обвёл взглядом кабинет. Наткнулся на Лену и переменился в лице. Вы ещё здесь?
Онемевшая от происходящего Лена прижимала к груди рюкзак. Крон жестом велел сотрудникам покинуть кабинет.
Госпожа Никитина, я отзываю согласие на интервью. Вы сейчас подпишете обязательство о неразглашении и забудете всё, что здесь услышали.
Возражать Лена сочла бессмысленным и подчинилась.
Сотрудник в медицинской форме и маске вёл её по коридорам, похожим на зеркальный лабиринт, когда раздался гонг, призывающий всех на медитацию уникальности. Медбрат тут же остановился, развернулся к зеркальной стене и вперился в неё стеклянными глазами. Лена попыталась уточнить, куда ей идти, но ответа не добилась и отправилась искать выход сама.
А дальше всё пошло наперекосяк.
После медитации инкубаторий снова закипел и забурлил, предаваясь панике. Лену в форме и маске приняли за свою и в общем потоке понесли по коридорам и шлюзам. Рюкзак с телефоном и документами пришлось оставить в комнате персонала. В надежде быстро вернуться, Лена припрятала его в углу между шкафчиками.
Примерно через полчаса со всей ночной сменой, без малого в сорок человек, она оказалась в огромном зале, который именовали «послеродовым». Две с половиной тысячи люлек, подключённых гибкими трубками к системе жизнеобеспечения, стояли и висели в три яруса. Две тысячи сто сорок восемь из них должны были быть заполнены детьми. Не спавшая ночь смена приступила к пересчёту. Автоматический учёт заключался в сканировании чипов люлек, которые активировались под весом ребёнка. А при ручном пересчёте нужно было заглянуть внутрь и убедиться, что ребёнок на месте. При таком расположении люлек и количестве соединительных трубок процедура походила на распутывание комка ниток. Снова и снова сбиваясь со счёта, сотрудники плакали от бессилия.
Первый пересчёт сразу забраковали торопились закончить до вечерней медитации, насчитали на одного младенца больше. Бред? Бред. На втором получили две тысячи сто сорок семь так же утром насчитала программа учёта. На третий раз, ко всеобщему ликованию, вышли на нужные две тысячи сто сорок восемь. Повалились тут же без сил подремать перед утренней медитацией. Сев на пол в дальнем конце зала, Лена мгновенно уснула и спала так крепко, что пропустила уход ночной смены.
Вы с ума сошли! возопил Крон Страус, застав в послеродовом зале повальную спячку. А ну вон все отсюда! Вон!
Полусонные сотрудники бросились к выходу, роняя на бегу шапочки и маски.
А Лена проснулась от тишины никто не плакал, не кричал, не скрипели подвесы и трубки люлек. Но какой-то звук в зале всё-таки был. Она осторожно выглянула поверх нижнего яруса люлек. По залу ходил кастелян1 с бельевой тележкой и собирал разбросанные маски и шапочки. У одной из люлек он замешкался, что-то глухо пробормотал и покатил тележку дальше. Прячась между рядами, Лена подкралась ближе и посмотрела номера: Би-У-23а, соседняя Би-У-23б. Дождавшись, чтобы кастелян отошёл на безопасное расстояние, Лена по очереди открыла люльки. В Би-У-23а спал младенец, Би-У-23б была пустой. То есть первый нашёлся, но теперь нет второго? Но количество детей сошлось Что вообще тут творилось? Знали ли в инкубатории истинное число детей? Что за путаница с близнецами? Ответов не было, и ноги сами понесли Лену по следам кастеляна.
Первой странностью было то, что медитация была в самом разгаре, а кастелян не встал перед зеркалом. Он продолжал двигаться, выбирая самые дальние и пустые коридоры, избегая лифтов и камер. Он отлично ориентировался в зеркальном лабиринте и уверенно вывел Лену к санитарному выходу в цокольном этаже здания. Дальше была парковка медицинского транспорта. Пожалуй, отсюда можно было выбраться наружу. Лена замерла у стены, наблюдая, как кастелян паковал использованное белье в большие мешки, сделала ещё шаг и тут кастелян резко обернулся. Перепуганная насмерть, она отпрянула и бросилась бежать обратно в недра инкубатория. Когда ужас схлынул, Лена решила, что приключений уже более чем достаточно, нужно было отыскать рюкзак и уходить отсюда.
Напустив деловой вид, она уже шагала по зеркальному коридору, и комната персонала была уже вот-вот за поворотом, когда навстречу ей выскочил человек со значком старшего смены.
Вы ещё здесь? Быстро на дезинфекцию послеродового зала!
А что случилось?
В смысле? Прошлая смена там выспалась, а нам чистить. Крона чуть не разорвало, когда он их там увидел.
«Лучше убейте меня!» подумала Лена, когда старший смены призвал всех на вечернюю медитацию в конференц-холле после шести часов обеззараживания зала в костюмах химзащиты с тяжеленными баллонами на спинах.
Но смерть, видимо, была слишком лёгким избавлением, так что Лене пришлось тащиться в общий зал и отстоять ещё полчаса перед зеркалом. Искать свою уникальность она даже не пыталась. Вместо этого украдкой рассматривала окружавших её людей. За масками, конечно, было ничего не разобрать, но, перебегая взглядом от одного сосредоточенного лица к другому, она вдруг увидела, что одна пара глаз вовсе не стеклянная, а очень даже живая. И эти глаза смотрели на неё очень внимательно. Не на себя, а на неё. Лена почувствовала, как ослабели колени, а сердце подскочило и забилось в горле. Это конец. Вычислили, что она не ушла. Что теперь? Арест и тюрьма? Стирание памяти?