Глядя в сторону, она провела по его руке ладонью в тонкой черной перчатке. То ли успокаивала, то ли желала убедиться, что он в самом деле здесь и жив.
Стефан сглотнул. Гулко, тяжело ударило сердце. Он замер, боясь спугнуть это легкое касание. Он так устал Это усталость, без сомнения, заставила его качнуться к ней, коснуться губами пробора в темных волосах, замереть так, прикрыв глаза. А она все продолжала гладить его предплечье, и Стефан, повинуясь той же самой смутной усталости, стиснул ее пальцы, судорожно прижал к своей щеке, к виску. Он знал, что не должен, нельзя, но сил воевать у него уже не осталось даже с самим собой.
Юлия, еле вымолвил он. Юленька
А она молчала, стояла, покорно склонив голову и не убирая руки. И Стефан на эти несколько мгновений забыл все: и Яворского, и Марека, и отца.
Отца, который стоял в дверном проеме и смотрел на них.
Потом Стефан со стыдом вспоминал ту минуту, когда он увидел старого Белту в дверях и отшатнулся от Юлии, бездумно, по-предательски. А она не сдвинулась с места, только выпрямилась, вздернула подбородок с отчаянной, беспомощной гордостью. Стефану захотелось снова рвануться к ней, прикрыть, защитить. Но он не двинулся с места.
Отец увел его к себе в кабинет, и Стефан стоял там, давясь словами. Но оказалось, что старому князю его объяснения не нужны. Тот получил новости из Остланда: цесарина готова была смягчить их приговор, если Белта пришлет старшего сына к ее двору. С тем условием, что за попытку снова поднять Бялу Гуру гость заплатит собственной жизнью.
И Стефан сказал, что, разумеется, поедет, и велел тотчас же закладывать карету.
* * *
Уже вечером Стефан сунул голову в комнату Марека. Поморщился от ядовито-красного заходящего солнца, что лило свет в открытые ставни. Брату оно не мешало, хоть и било прямо в лицо, он прикрыл глаза локтем, да так и спал. В углу у ножки кровати лежал крашеный деревянный коник. И что он здесь делает? Наверное, какая-то из собак притащила в зубах, встречая
Стефан тронул Марека за плечо. Тот мгновенно сел на кровати, глянул ясно.
Что?
Ничего, тише. Ужин
А ужин Марек чуть расслабился, поднялся с кровати, потянулся. Вот ведь пес, как поздно
Стефан поднял коника с пола, показал. Брат улыбнулся одновременно радостно и болезненно.
За столом разговор сперва шел легкий, на отвлеченные темы. Будто и правда провинциальные гости, съехавшиеся, чтоб повеселить старого князя. Говорили о прошлом, но былых баталий не вспоминали. Юлия улыбалась гостям, и в улыбке этой сквозила какая-то жалость а может, ему чудилось. Стефан честно старался не смотреть на нее, то опуская взгляд в тарелку, то задерживая его на присутствующих: на Вдове, на пане Ольховском, который ел так, будто завтра ему предстояло погибнуть. На генерале Вуйновиче, который вдруг хлопнул ладонью по столу и прямо спросил у Марека:
Так что ты собираешься делать со своими легионами, мальчик?
Марек сглотнул «мальчика», не поморщившись. Положил вилку, будто только этого вопроса и ждал. В беседе тут же образовалась пробоина.
Когда флориец начнет войну, проговорил он, мы попытаемся воспользоваться суетой на юге и попробуем высадиться на севере.
Ну-ка, стойте
Вешниц опустил на блюдо недоеденную куриную ногу, вытер руки и глянул на старого Белту. Тот кивнул. Пан Ольховский тяжело выбрался из-за стола, вынул из кармана мелок и повел по полу линию, кряхтя и ругаясь себе под нос и так же под нос бормоча заклинания. Наконец он замкнул круг, вернулся к покинутой курице и взялся за нее все с тем же аппетитом.
С моря, значит, хочешь подойти. А корабли у вас откуда?
Марек чуть смутился.
Нет еще кораблей. Но будут.
И на какие деньги ты их собираешься фрахтовать? Опять на флорийские?
Король Флории щедр, с вызовом сказал Марек.
А не взыщет ли он потом за свою щедрость?
Что будет потом, того я не знаю. Об этом у пана Ольховского можно спросить. Я только знаю, что сейчас без его величества у нас бы не было ни мундиров, ни оружия, я уж не говорю об убежище.
Ну пусть так И куда ты с этими кораблями пойдешь?
Это все, конечно, еще вилами по воде писано Но мы думали, что высаживаться лучше всего в Казинке. Там и берег не такой крутой, и крепость старая, и вокруг лесá А главное, гарнизон нам по зубам.
Вот и видно, что ведут твое войско одни юнцы
Уж кто собрал, тот и ведет, себе под нос огрызнулся брат. Отец нахмурился.
Марек провел ладонью по лицу.
Извините, генерал. Я знаю, как смешно, должно быть, выглядит мое звание. Мне просто легче, чем другим, было разговаривать с королем, потому что он знает наш род.
Вуйнович неожиданно расхохотался. Смех его был больше похож на кашель.
Юзеф, Юзеф, у вас два сына, и оба дружны с монархами. Почему нам так не повезло лет сто назад?
Отец позволил себе тонкую, невидную почти улыбку.
Ну вот, положим, вы высадитесь на Казинке, возьмете крепость, двинетесь дальше по тем самым лесам. Вуйнович прочертил вилкой по столу, не жалея дорогую мозаику. А дальше у вас вот здесь Берг, а вот тут Соколово Гнездо. А Казинку ту из Гнезда видно, как я сейчас тебя вижу. Пока ты свои корабли пришвартуешь, державники успеют еще и подмогу позвать и встретят ваши легионы с цветами.
Марек слегка покраснел.
Ну хорошо ты, но остальные кто там с тобой они должны об этом знать.
Бросьте, Петар, тихо сказал отец. Вы в том Гнезде три месяца сидели, и у вас, наверное, берег до сих пор перед глазами, а они
Сколько их там было, остальных? А ведь Марек прав, иначе, чем по морю, теперь в Бялу Гуру не войдешь. Разве только прямиком через Драгокраину, что было бы проще и короче, но кто же пустит А флориец, раз уж он готов расщедриться на корабли, рассчитывает, что легионы оттянут на себя остландские войска.
Прибрел Рудый. Лениво погрыз брошенную кость, положил Стефану на колени рыжую в пролысинах голову и задремал.
А если глаза отвести?
На суше, проговорил пан Ольховский, расправляясь с куском колбасы, оно, конечно, можно. А море стихия чистая и колдовства над собой не позволяет. С ним только чезарцы умеют управляться, да и то разве шторм наслать
Если уж заходить с той стороны Вуйнович снова повел вилкой по столешнице, и отец кивнул Дудеку, чтоб принесли карту. Так тогда не в Казинку лезть, простите, господа.
Он торопливо раскатал на столе старую карту с обтрепанными краями, сдвинув блюда.
Не в Казинку, а вот сюда. Знаешь эту бухту, командант? Вот она с берега не просматривается если не знаешь, куда смотреть. Если бы подойти с этой стороны и высадиться вот здесь то тогда прошли бы вот здесь вдоль холмов и заняли Гнездо. Там не так много солдат, державники думают, раз холмы, так не пройдешь. А потом уж двигаться потихоньку вглубь.
Капельки желтой слюны брызгали на карту. Ужин был забыт.
Когда мы начнем продвигаться, нам понадобится помощь. В городах, на хуторах Нужно поднять народ. Я, собственно, и приехал узнать, можем ли мы вообще рассчитывать на поддержку.
Нужно уже сейчас вооружать деревни. Генерал нетерпеливо бряцал вилкой. Я же говорил вам, Юзеф
Я боюсь, проснулся вдруг Рудольф Бойко, до того молчавший, что вы слишком рассчитываете на народ. Однако крестьянам, в отличие от нас, все равно, кто их угнетает. Они от наших панов терпели, теперь от державников терпят а разницы не видят Многие из них, я уверен, даже не знают, чья сейчас в Бялой Гуре власть. И если крестьянин захочет воевать, он пойдет в лесную вольницу и там будет счастливее, чем под чьим-то начальством. Ошибка думать, что он станет сражаться за вас просто потому, что вы говорите на том же языке и молитесь в том же храме.
Напрасно вы так о них, мягко сказала Вдова. Когда я осталась без мужа, все мои люди встали на мою защиту, и что бы я делала без них?