Вика единственная подруга и такая же недоброжелательница, как и все прочие
Ксения совершенно не помнила и не вспомнила Вику. Но Вика помнила её хорошо и отчётливо, как и те события, которые она описывала ей, где и когда они встречались, но, видимо, для Ксении она была только безликим фоном наравне со многими, кого память размыла до неразличимости как себе обременение, не нужное ей, памяти. Ксения приходила к Вике в её медицинское обиталище, где Вика была женским врачом. Врачей на спутнике было несколько, и Вика одна среди них женщина, почему женщинам было проще с ней, хотя на взгляд Ксении она была заурядной бестолочью. Да и какой хороший врач сюда напросится сам? Мужчины другое дело, у них за плечами были свои тайны, свои промахи, а эта-то чего тут забыла? Мужем её был сын Рудольфа Артур. Но был он не мужем вообще, а мужем здесь, потому что Вика была старше и не обольщалась насчёт своего места рядом с ним. Она понимала и принимала свою временность для него, то, что в дальнейшем с молодым и обладающим прекрасной внешностью мужчиной будущего у неё нет. Но что и не временно в жизни? Считала Вика и жадно ловила дни своего уходящего женского счастья, благо дни и ночи тут были длиннее, чем на Земле. У неё родились здесь дети, два мальчика, и они вечно ходили в том хвосте, что тянулся за Нэей в числе её собственных и прочих детей. Ведь сама Вика была занята работой, а Нэя как бы и бездельничала.
По рассказам Вики у Нэи были потрясающие способности шить и изобретать одежду, украшения и бельё. У неё было несколько роботов для шитья одежды и прочих, рукотворных лишь отчасти вещей. Нэя только изобретала покрой, фасон, цвет и узоры, а шили и вышивали машины, но кому сейчас есть нужда с этим возиться вручную? Она возилась и вручную тоже, наряжая тут всех немногочисленных детей, наряжая женщин и тех желающих, у кого был спрос на её творчество, украшая быт людей и давая иллюзию полноты их оторванного от Земли бытия. Многим это было важно, и её ценили. Поэтому она практически и работала в их Центре Досуга, где и обретались целый день дети тех, кто пошёл на этот подвиг на деторождение в иноземном мире.
Вокруг Нэи вились ещё чьи-то жены, занятые в том же Центре, но Ксения не ходила туда никогда, не общалась ни с кем из здешних женщин, списав их всех в неинтересный себе человеческий хлам, полагая, что нет, и не может тут быть тех, кто ей равен по интеллекту. Кроме врача Вики, которую Ксения в душе тоже слегка презирала.
Всё равно, продолжила Ксения свой допрос, потому что ответ Вики её не удовлетворил, какая сила может толкнуть женщину на роды здесь? В кромешной тьме, по сути? В искусственном мире под куполом, хрупком и зависимом от всего. От куска какой-нибудь, проносящейся случайно, космической и сумасшедшей глыбы, от нестабильности системы защиты, да и от внутренних неполадок всяческих тут систем. А если сбой в силовом поле купола? Я дрожу на уровне подсознания, как приговорённый к казни, которому её отсрочили на неопределённое время.
Какая сила их толкает на деторождение? Разве твой муж лишён этой силы, если ты вопрошаешь об очевидном? О том, что происходит между мужчинами и женщинами, где бы они не находились, если они молоды и здоровы. А мы, слава Богу, не в земляной яме сидим, где ничего не видно. Как же рожали женщины в Эпоху Войн? Любили в руинах, рожали в полях, в землянках, спали в домах, похожих на норы зверей, и никто не давал им уверенности в завтрашнем дне. А у нас комфорт. Но чувства они здесь предельно обострены.
Я тоже решила, вдруг созналась Ксения.
Вика сузила монголоидные, хотя и расширенные косметическим вмешательством, глаза.
Решили здесь с Ксеном дать земной побег в не земном мире? Тоже? Заразил пример здешних женщин?
Ксения плюхнулась в зелёную воду бассейна. Мелькнул её голый ослепительный зад. И слепящая её задница, притягивающая нескромный взгляд Вики, изящный изгиб поясницы, чудесная женственная спинка натолкнули вдруг Вику на хульные мысли о Ксении.
«Б вселенская» решила она. Слово родственное блуднице, но короче и весомее. Вряд ли это и Ксен. А кто? И Вика вдруг представила, что почувствовал бы Артур, узри он Ксению в её таком виде. Она ревновала, все замечали его взгляды и в спину и в лицо равнодушной ко всем Ксении. Она ко всем проявляла редкое равнодушие, она обитала словно в пустоте. Почему это? Вика успокоилась. Подумала, что она и сама ещё вполне себе ничего. Здесь во всяком случае чего ему и желать? Она, Вика, одна из лучших женщин здесь, до прилёта этой
Вика мысленно повторила определение Ксении, так называемой «Клариссы». Женщин тут мало, а самцов страдальцев больше в разы. У неё был выбор по прилёте. Артур пришёл к ней сам. Мужественный, красивый и моложе гораздо, он жаждал её заполучить тоже. Первое время у Вики голова шла кругом от любви того, кто был здесь самым лучшим. Сколько же счастья пережила она под куполом, какого никогда не переживала на Земле.
Чего она всполошилась, почему Артур? У Ксении огромный выбор среди тех, кто свободен. Она ходила к ним в их мужские отсеки на посиделки, игнорируя общество женщин, они играли в архаичные игры, компьютерные детские развлечения от скуки и тоски. Кажется, там были в ходу и карты, и ещё что-то типа рулетки. Но она, Ксения, чего ради туда ходила? Говорит, ради общения. Какого? Мужики об этом умалчивали, Артур отмахивался, женщины сочиняли. О её оторванности от норм Земли, о её раскованной природе, а вернее, о её склонности к эксгибиционизму. Она танцевала для них древние эротические танцы типа стриптиза ради собственного развлечения, а они ей за это отчисляли цифры со своих счетов на счёт её и Ксена. Любили её, боготворили, но не прикасался к ней никто, чего не проявляли никогда по отношению к своим здешним временным подружкам. Так уверял её Артур, говоря, что она пристойная и верная жена своего мужа, а с ними просто развлекается от скуки бездельных часов отдыха, не любя женское засахаренное словоблудие и лицемерие. Но что же выходит? Женщины были правы в своих подозрениях? Ксения подтвердила это только что.
Ксения в это же время раздумывала о Нэе. Она думала о ней, пожалуй, чаще, чем о Рудольфе. О нём чего было думать? Он был уже её дополнением, во всяком случае, телесным и регулярно совершающимся. Связующим звеном между Нэей, встреченной в Альпах и Нэей, обитающей на спутнике, разными и не похожими одна на другую Нэями, была та, что встретилась ей в лесу, где гуляла со своими дочерьми. Она уже не околдовывала, как та в Альпах, мерцанием иного мира, юностью, бьющей в глаза, но ещё и не была столь проста, какой она стала на спутнике.
Та лесная встреча подействовала на Ксению настолько болезненно, что она еле добралась до своего дома, чуть не свалившись в лесу под деревьями. Как назло она не взяла с собой контактный браслет, она вообще не любила технику. Да и кому, думала она, звонить, только Ксену, а он и так вечно в доступе. И дело было не в пригожей, доброй и сочувственной женщине, внимающей ей, хотя и страх в ней был, это Ксения уловила. Не было в ней уже ревности. К кому? Ведь к тому времени Нэя сбежала от звёздного повелителя к другому. Но сам взрыв в ней, в Ксении. Её вышибло вскрытой памятью резко больным ударом, как от сжатой пружины, которую высвободили от её зажатости, из устоявшейся тихой привычности, и она сидела в молодых, кружевных, весенних папоротниках, окутанная паутиной чрезмерно сухого мая. Рядом сидела и грустила такса, понимающая её взбаламученное состояние. Но именно после той исповеди в лесу, вынырнув из самопроизвольно вызванной наружу лавы воспоминаний, обжёгших не остывшим, вязким жаром и Нэю, Ксения и освободилась, наконец, от Рудольфа на целых девять лет. Стала жить, как будто его нет, и никогда не было. И собственное прошлое стало чужим и неинтересным ей. И она говорила Рите правду, что забыла его. Появились какие-то другие интересы, друзья, жизнь подарила ей своё утешение. И была ли это заслуга волшебницы со звёзд, или так совпало, что встреча эта вскрыла её застарелый гнойник, чем стала в ней её жизнь. Всё вышло из неё в том лесу, осталось под узорчатыми папоротниками, в их сквозной дымчатой сени, в весенней и очищенной снегами почве, из которой, как это и ни странно, вырос затем белый лилейный и безупречный цветок, окутанный тенью леса и тех же папоротников. Ксения же вернулась в пустой гулкий дом, сама такая же пустая и гулкая, без памяти, но и без боли. И Нэю она на это время тоже забыла.