Тайра встала и отошла на пару шагов. Горан поднялся следом. Он смотрел на нее и не узнавал.
Горан Иваныч, она посмотрела на него таким взглядом, от которого Горану захотелось умереть. Поцелуйте меня. Один раз И, клянусь, я больше никогда не попрошу ни о чем подобном. Я буду, кем захотите. Ручным монстром, Ишанкарской Ведьмой, вашей дочерью, вашей Некромантессой Кем захотите. Но я хоть раз хочу узнать, как это быть вашей женщиной.
Горан услышал, как его сердце с треском разорвалось на части. Тайра стояла на краю пропасти, и дальше идти было некуда, и Горан знал, что должен удержать ее, прижать к себе и никогда, никогда не отпускать, не давать ей смотреть вниз, он должен был что-то сказать, чтобы это молчание не воцарилось между ними навечно, сказать нечто доброе и светлое, то, что он так давно хотел сказать ей, но слова, которые он произнес, были как гвозди, которые он сам вбивал себе в ладони и ступни, навечно пригвождая себя к воротам Ишанкара.
Я не гожусь на роль Первого Рыцаря, Кхасси, тихо ответил он, и буду жалеть об этом всю жизнь.
Навряд ли она ожидала другого ответа, но какая-то неведомая, неподконтрольная ей сила заставила ее, переступив через гордость и стыд, просить его о поцелуе и надеяться, что, может быть, все будет совсем не так.
Я не могу тебя поцеловать, он старался говорить как можно мягче, но понимал, что у него не получается. Это невозможно. Ректор не может иметь никаких отношений со своей Некромантессой.
Сэр Бергер был жестоким реалистом. Горан медленно умирал.
Тайра опустила голову, и Горан увидел, как слезинка, пару секунд цепляющаяся за изгиб ресницы, сорвалась и потерялась в высоком ворсе персидского ковра. Он протянул руку, чтобы коснуться ее мокрой щеки, но она выпрямилась, и Горан поразился перемене.
Слез больше не было, осталось только каменное спокойствие хет Хоофта. Еще секунду назад перед ним стояла сломленная, потерянная девушка, а сейчас он видел перед собой Некромантессу Ишанкара. Его рука застыла в воздухе, так и не коснувшись ее лица.
Благодарю вас, господин Ректор, абсолютно спокойно сказала она, за то, что напомнили мне, где мое место. Виновата. Не сдержалась. Больше не повторится. И, секунду помедлив, добавила: Слово Некроманта Ишанкара.
Она прижала руку к груди, безупречно, как того требовал Церемониал, поклонилась и вышла вон.
Когда двери за ней закрылись, Горан хотел броситься следом, остановить, вернуть, сжать ее в объятьях, впиться в ее губы, но усилием воли удержал себя на месте. Когда тень звуков ее шагов совсем исчезла из Цитадели, он тяжело опустился в кресло и закрыл глаза.
На улице шел снег легкий, невесомый, какой получался только у Змея. Дорожка к главному входу Цитадели была заметена тонкой пеленой, которая уже успела скрыть следы пришедшего в нерабочий день сэра Бергера. Тайра стояла на пороге, наблюдая ишанкарский сад через изящную снежную вуаль, и не знала, что делать дальше. В комнату не хотелось: пустой угол, лишенный Фархиной кровати и стола, нагонял тоску. В музее без Ксандера было не менее грустно, чем в комнате. В Библиотеке делать было нечего, а слушать радостный бред про пришельцев и Америку от Хидамари не было настроения. Идти было некуда.
Тайра доплелась до Башни и поднялась на верхний уровень. Вопреки ее надеждам на одиночество, Наставник в воскресное утро почему-то был на службе, расставлял по полкам книги. Тихо играла музыка, и негромко шумел в аквариуме воздушный фильтр. Хет Хоофт оглянулся, положил неразобранную стопку на столик и подошел к Ученице. Снежинки растаяли, и теперь ее волосы были унизаны маленькими сверкающими капельками. Йен и без слов знал, что именно повергает Тайру в такое уныние. Маг обнял ее, стараясь не касаться раненой руки, ласково погладил по голове, невесомо коснулся пальцами виска и считал ее сегодняшнее утро.
Да-а-а Импульсивные решения еще никому на пользу не шли, Йен знал это с юности и по себе. Тайра, конечно, не должна была идти к Ректору, и говорить ему все, что наговорила, тоже была не должна. Если бы Бергер не появился в своем кабинете, ничего этого бы не случилось. Принесла же его нелегкая в воскресенье С другой стороны, теперь точки над «и» были расставлены окончательно, так что признать такой исход отрицательным было нельзя. Йен чувствовал Тайрин стыд, печаль и боль от оставленных Узами ран, а еще страх того, что Горан расскажет кому-нибудь о ее слабости и тогда она точно никогда себя не простит.
Ты дала Слово, подытожил он. Придется держать.
Она кивнула, задев носом пуговицу на его сорочке.
Я не знаю, как тебе помочь. Ну разве что он задумался.
Тайра с надеждой посмотрела на Наставника.
Я могу совершить два действия, правда, оба они в моем исполнении будут выглядеть странно и вряд ли тебя удовлетворят. Я могу убить Горана, и это снимет с тебя Узы, а могу тебя поцеловать. Закон в Списке Б этого не запрещает, а Магда говорит, целуюсь я очень даже неплохо.
Тайра засмеялась сквозь слезы. Когда Наставник начинал шутить таким образом, это означало, что дело труба.
Давайте чаю выпьем, предложила она, а то мне скоро нечем будет плакать.
Чай это хорошо, сказал он. Значит, ты еще не безнадежна.
Он достал чашки и разлил темный, пахнущий апельсиновыми корками и корицей напиток. Тайра скинула пальто в Арсенал, вытерла слезы рукавом форменного платья, отчего на белом манжете остались следы потекшей туши, и села на диван. Йен присел рядом, раскрыл аптечку и осторожно освободил ее поврежденную руку, закатав рукав платья выше локтя.
Почему вы не дома, сэр?
Магдалена в отъезде, у ее театра гастроли в Швеции, а она не может отпустить свои костюмы в автономное плавание. Без нее дома пусто, т Хоофт щедро смазывал раны каким-то ароматным, пахнущим горными лугами бальзамом. Сегодня я доделаю дела, тебя вот подлечу, а завтра возьму три дня выходных.
С понедельника? удивилась Тайра.
С любого дня, как мне будет необходимо.
Вы же недавно брали три дня.
Да, брал, маг кивнул, ловко наматывая поверх тампонов с бальзамом белоснежный бинт. И что?
И Ректор все равно даст вам выходные?
Куда он денется. Не может не дать.
А если вы станете выходить на службу день через три, тоже не возразит?
Нет, не возразит.
Я тоже так хочу. Эти выходные это же наша общая привилегия.
Нет, пока только моя. Всему свое время, т Хоофт сказал это так, что Тайра поняла: больше на эту тему он говорить не будет.
Он собрал аптечку и отнес ее на полку одного из шкафов. Тайра молча пила чай, но вкуса не чувствовала. Она сделала еще пару глотков и опустила чашку на блюдце. Чашка мелодично звякнула.
Почему я все время везде на него натыкаюсь? Я же не ищу встречи! Ну почему?
Не хочешь написать научную работу по любовной магии? как бы между делом поинтересовался Йен. Ты уже всю доступную литературу по этой теме перечитала. Сложно представить, какой ты теперь специалист по всякого рода приворотам.
Вам бы все шутить, сэр, укорила его Тайра.
Люди, связанные Узами, тянутся друг к другу даже против их воли, сказал маг. Магия изменяет структуру бытия, так что еще удивительно, что при такой сильной связи ты сталкиваешься с Гораном вне Ишанкара так редко.
Ну неужели нет никакого способа снять с меня эту гадость?
Мне такой способ неизвестен.
Может, мне попробовать специально влюбиться в кого-нибудь другого?
Только не в меня, пожалуйста, усмехнулся Йен.
А вы были бы идеальным кандидатом, не сдержалась Тайра.
Хет Хоофт тихонько засмеялся.
Мне надо поработать, не обижайся, сказал он, а то я к понедельнику не успею со всем расправиться, а я очень хочу свалить отсюда на трое суток.
Можно я побуду тут, сэр? Я не буду мешать.