Онор вскочила, отбрасывая поддельный вдовий платок:
Учитель! и кинулась к нему со всех ног.
И Лиура тоже бросился к учителю, задержавшись лишь на миг прижал ладони к лицу, резко выдохнул и побежал, как в омут нырнул. А человек в зелёном плаще Телор, как назвал его лорга обнял их крепко и посмотрел на Фог.
Ты завершила то, что я не сумел, и вернула тех, кого я не смог спасти, произнёс он тихо, но его услышал каждый, кто находился в зале ибо никто, кажется, и дышать сейчас не смел. Здесь, при свете дня, при свидетелях, я говорю: ты, Фогарта Сой-рон, давно уже превзошла пределы, отмеренные простой ученице, а тот, кто это отрицает, или глуп, или завистлив. Равной я тебя признаю и как к равной обращаюсь; а если кто хочет оспорить это, то пусть шагнёт вперёд.
Телор умолк, но никто не двинулся с места, даже лорга, у которого лицо сделалось угрюмым и злым.
А как же убытки? пробормотал купец, растерянно оглядываясь по сторонам, точно в поисках поддержки. Убытки-то мне возместят?
Но Ниаллан Хан-мар, не слушая его, развернулся и вышел, ни проронив ни слова.
После этого даже присутствие лорги не могло удержать поднявшуюся волну. Зал охватило смятение. Точно буря налетела на зимний сад, и ветви, сбросив снежные шапки, затрепетали; точно пламя костра вдруг разгорелось на ветру, а тени пригнулись и заколебались. Шёпоты, поначалу деликатные и робкие, превратились в ропот; застучали по полу каблуки подкованных сапожек, зашелестела тяжёлая парча, и то и дело вспыхивал в полумраке самоцвет в драгоценном перстне на воздетой руке или вышивка серебром на воротнике при повороте головы.
«Как ночной шторм», подумала Фог.
И ещё подумала, что она очень, очень устала и сил едва хватает на то, чтобы стоять, не горбясь, и позволять себе заплакать, и что если сейчас, сию же минуту её не отпустит, то суд она завершит сама.
Как сумеет.
Потерпи немного, тихо сказал Сидше и провёл костяшками пальцев ей по спине, сперва вниз, а затем вверх, так, что пульс участился, а тело сделалось лёгким. Ты уже победила; вот только позволить тебе этого не могут, а значит, станут напирать. Если выдержишь натиск, то тебе предложат перемирие.
Но не мир? еле слышно спросила она.
Сидше ответил не сразу; потянул Фог за рукав, побуждая повернуться вправо, и шепнул:
У людей с таким взглядом есть или слуги, или враги. А служить ты отказалась, Фогарта Сой-рон.
Ей не надо было пояснять, что он имеет в виду, потому что лорга сейчас отбросил лицемерие, не пытаясь уже сойти за благодушного и справедливого хозяина. Он сидел неподвижно, сгорбив плечи, словно от непосильной ноши, и смотрел исподлобья. Ноздри у него раздувались от тяжёлого дыхания, глаза пылали, точно уголья, а пальцы до того стискивали подлокотник кресла, что казалось, ещё немного и древесина лопнет.
Потом он сказал:
А ну молчать.
И ропот стих так гаснет огонь, если накрыть его стеклянным колпаком. Только Онор продолжала всхлипывать негромко, прижавшись к плечу учителя или то был Лиура? А учитель то гладил их по волосам, то обнимал крепко-крепко, и серебристые облака морт ласково обнимали всех троих нежная сила, мягкая смертоносная.
«Интересно, подумала Фог отстранённо. А как я сейчас выгляжу со стороны?»
Любопытное зрелище предстало нынче нашим глазам, произнёс тем временем лорга, и в его низком голосе было куда больше угрозы, любопытства. И всё же пора вернуться к делу. Тяжкие обвинения выдвинула киморт Фогарта. И, как и Дурген, сын Иргена, с трудом я могу поверить в то, что почтенный Радхаб о котором слышал я, что он человек чести и великой доблести нарушил бы древний закон и стал бы скрывать киморта-раба в своём доме. Да и как такое возможно? Киморт что снежная буря, что селевой поток, что лесной пожар. И как его пленить? Нет, качнул головой лорга, и свита его тут же принялась трясти бородами тоже. Не могу поверить. Есть ли у ученицы у киморта Фогарты Сой-рон объяснения?
Пауза была короткой, но многозначительной. Дурген-купец несколько приободрился, хотя взгляд у него оставался растерянным, а гонору поубавилось.
А Фог глубоко вздохнула, набираясь сил и соображая, что можно рассказать, а о чём следует умолчать. Снадобье, одурманивающее кимортов, секретом не было, но использовали его чаще чтобы убить, а не чтоб пленить. Ведь дольше десяти дней подряд применять его нельзя Да и не снадобьем удерживали Лиуру, а шантажом.
«мне сказали, что если я буду строптивым, прозвучал в голове надломленный, безжизненный голос, то к сестре снова придёт мужчина. Новый мужчина всякий раз, как я не исполню приказа»
Онор замерла, затихла словно тоже вспомнила что-то, почувствовала. А учитель обнял её ещё крепче и произнёс, громко и ясно:
Объяснения есть у меня. И свидетель. Алар, войди!
и когда двери отворились снова, Фогарта почувствовала себя так, словно она вот-вот разлетится осколки, потому что человека, который ступил в зал, она узнала тотчас же.
И пусть волосы у него были иссиня-чёрными, как зимнее небо, а стали белыми как снег, как пепел; пусть глаза его сделались прозрачно-голубыми, как вешняя вода; пусть вместо ишмиратских шелков облачился он в обноски чёрные штаны из грубого полотна, синюю рубаху и серый плащ Всё это было неважно. Ведь он оставался прежним, близким-близким, нужным-нужным вплоть до родинки на щеке, до взгляда гордого и спокойного.
Прежним-то прежним, но чужим.
Едва скользнув взглядом по Фог, он прошёл мимо неё с посохом эстры в руках, с незнакомым мечом, притороченным к поясу и остановился прямо перед лоргой. Так же невозмутимо, как стоял он перед ишмой в своё время, точно помнил, что род его древнее и что не он должен кланяться, а ему.
Я странник-эстра, а зовут меня Аларом, сказал он, и каждое слово, произнесённое голосом таким знакомым, таким родным, было для Фог как надрез острым ножом; она смотрела и наглядеться не могла, точно взглядом его пила, а чувствовала себя так, будто с неё кожу живьём снимают. Путешествую от поселения к поселению по воле морт. Со мной ученица, девочка по имени Рейна, киморт. Иногда, отлучаясь по делам, я оставляю её на попечение женщины травницы и проводницы в горах. И близ славного города Свенна, на ярмарке, при всём честном народе, Рейну похитили. Ударили дубинкой по затылку, а после оглушили дурманным зельем и сунули в клетку наподобие звериной; ни прятаться, ни скрываться не стали, словно по праву действовали, по закону И немудрено: ведь были это славные воины из двенадцатой дружины Ульменгарма. Из твоей дружины, добрый государь.
И стало так тихо, что слышно было, как трещат фитили у свечей а потом лорга захрипел, точно задыхаться стал, или из груди у него начало прорываться звериное рычание. И сказал:
Все вон.
Он ещё договорить не успел, но тут словно плотину прорвало. Люди ринулись к выходу, не заботясь уже о том, чтобы сохранить лицо и зрители, и писцы, и даже Дурген-купец вместе со всей своей охраной, а стражники понукали отстающих. Только на Фогарту никто не смотрел, и Алара с Телором толпа также обтекала по сторонам, как прибывающая волна огибает прибрежный валун.
О суде и о приговоре никто и не вспомнил.
Когда Телор, по-прежнему не отпуская от себя близнецов, тоже двинулся к дверям и попросил следовать за ним, Фог послушно кивнула, ощущая себя куклой на шарнирах, которую стиснула и тащит куда-то безжалостная детская рука. Мир точно подёрнулся туманом. Что-то низко гудело оборванная струна ли, ток крови в собственных венах, горны, призывающие к атаке? А затем оказалось как-то вдруг, что замок остался позади вместе с древними шпалерами, с духотой, с мрачной стражей и испуганными взглядами зевак. И что вокруг сад, и веет зеленью и печным дымом, и по правую руку чёрная крепостная стена, а поодаль пасутся стреноженные гурны и расположился на постой отряд воинов в белых плащах, а по правую руку убегает вниз с холма, к трубам и черепичным крышам, растоптанная тропа. И Телор просит подождать немного, пока кто-то важный подъедет, чтоб можно было двигаться дальше, а Онор с Лиурой жмутся к нему, как замёрзшие щенки, и Иаллам укачивает ребёнка, а рядом с ним и откуда успел взяться? стоит Сэрим, уперев руки в бока, и взгляд у него угрюмый.