Посмотри на себя, усмехается Агнес, сверкая слегка кривоватыми зубами. Ты быстро осваиваешься здесь.
Если бы меня спросили год назад да что там, даже полгода назад, что буду делать на Новый год, то ни за что не предположила бы, что буду гонять по заснеженным равнинам Западной Аляски без сопровождения.
Это гораздо веселее, чем думала, признаюсь я. И быстрее.
Мне пришлось сбрасывать скорость, поскольку неприкрытые щеки жгло холодным ветром.
Так и есть. Но тебе лучше держаться подальше от реки, предупреждает Агнес.
Я уже прослушала лекцию об этом от Джоны.
Вчера мы провели полдня на реке Кускоквим, где он показывал мне отметки маршрутов, коим нужно следовать, и где в ноябре прошлого года поисково-спасательная служба выловила с помощью веревок и крюков тело того, кто решил «погонять по льду» совершенно идиотская идея, которую я до сих не могу понять.
Да, Джона беспокоится обо всех, кроме себя. Агнес упирается руками в колени и медленно поднимается на ноги. Где он сегодня, кстати?
Хороший вопрос. Он уехал еще до обеда, сказав, что должен завезти кое-какие припасы в деревню.
Ее круглое лицо хмурится.
Это обычное дело заниматься поставками в праздники?
Агнес щурится, глядя в ярко-голубое небо. Солнце сегодня сядет без четверти пять, что совпадает с показателями Торонто, однако взошло оно здесь только в одиннадцать. Эти длинные темные утра новая реальность, к которой мне придется привыкать. Уже предвижу, что предстоящие зимние месяцы буду отсыпаться.
Кто вообще может сказать, что для него обычное дело? Но я уверена: что бы это ни было, у него были веские причины. Она ободряюще улыбается мне. Что вы планируете на ужин сегодня?
Полагаю, оставшийся суп, полушутя отвечаю я, заранее зная, что Джона скажет, что суп это не ужин и что Агнес собирается пригласить нас к себе, как она делает это каждый вечер с тех пор, как я приехала.
Мы вернулись к тому же ритму, которого придерживались последние недели жизни моего отца, собираясь то в одном, то в другом доме, как и подобает обычной семье.
У меня в духовке запекается лосятина, если вы вдруг захотите зайти попозже. Тебе понравится. На вкус как говядина, заверяет она. Джона обожает ее.
Что же нам делать, когда мы перестанем жить через дорогу от тебя, Агнес? Как мы будем выживать? Значит ли это, что мне придется научиться готовить самой?
Это шутка, но я не упускаю мимолетную печаль, мелькнувшую в глазах Агнес, прежде чем эта эмоция исчезает, сменяясь чем-то другим, чем-то неразборчивым. Агнес смахивает снежную крупу с креста моего отца.
У вас все будет хорошо, пока вы заодно.
Думаю, до сих пор у нас неплохо получалось. Мы через многое прошли.
С того дня, как я узнала, что мой больной раком отец отказался от лечения, мы с Джоной все время держались бок о бок, переживая боль и душевные терзания, принимая трудные решения и поддерживая друг друга. Он был моей опорой твердой и непоколебимой.
Да В голосе Агнес ощущается сомнение, а ее взгляд блуждает где-то вдалеке.
И я предчувствую какое-то «но». Однако она никогда не была из тех, кто говорит «но». Она всегда остается ненавязчивым слушателем, тем добрым и поддерживающим голосом, который неизменно держит свое мнение при себе. То, что одно из таких «но» почти срывается с кончика ее языка, внушает тревогу.
Вы подходите друг другу. Рен сразу это сказал.
Правда? Я улыбаюсь, несмотря на повисшую зловещую атмосферу.
Мой отец как-то намекал на то, что мы с Джоной могли бы сойтись. Он делал это деликатно и никогда не давил, а мы с йети в то время были готовы практически вцепиться в глотки друг другу.
Конечно. Мы оба хотели этого или, по крайней мере, надеялись. И сейчас, наверное, все это кажется немного сумбурным. Джона, удививший тебя в Торонто. Ты, примчавшаяся сюда, чтобы быть вместе с ним. Все так интересно, свежо и ново. Все эти возможности и большие планы. Ее легкая улыбка задерживается еще на секунду, а затем гаснет, так же быстро, как и появилась. Но со временем дни начнут казаться длиннее, спокойнее. Вы можете обнаружить, что теперь уже не так сильно жаждете узнать, что ждет вас там, впереди.
То есть, в принципе, это ничем не отличается от моей жизни до приезда сюда? Я выдавливаю слабый смешок.
Мои месяцы жизни в Торонто после смерти отца и расставания с Джоной не были ни энергичными, ни вдохновляющими. Большую часть времени я проводила в попытках исцелиться, вернувшись к бездумной, но хорошо отработанной рутине занятий в спортзале, шопинга и посиделок в баре с друзьями, которые внезапно стали мне казаться пустыми и неинтересными. Я перебирала объявления о вакансиях и обсуждала карьеру с хедхантерами, однако меня не привлекло ни одно из их предложений: идея вернуться на работу с девяти до пяти, втискиваться в вагоны метро, целыми днями пялиться в электронные таблицы была для меня перспективой, рвущей душу на части.
Мама и Саймон уверяли меня в том, что причиной отсутствия направленности и мотивации стало то внушительное наследство, которое вскоре получу. И я была согласна с ними. Частично. Но также ощущала и некий тектонический сдвиг где-то глубоко внутри себя. Мое пребывание на Аляске изменило меня в той степени, которую не могла точно сформулировать, но и игнорировать которую тоже не могла. Та, кем я была, и та, кем я стала после, это были уже два разных человека.
А потом я обнаружила на крыльце своего дома Джону, предлагавшего мне переехать на Аляску, и снова ощутила, как движутся эти плиты. И на этот раз, кажется, моя жизнь встала на свое место.
Агнес поджимает губы, словно пытаясь сдержать слова.
Просто скажи то, что хочешь сказать. Пожалуйста.
Она вздыхает.
Просто приехать за Джоной на Аляску, пока он летает на своих самолетах туда-сюда, может быть недостаточно. Не такой девушке, как ты, Калла. Просто любить его будет тебе мало. Это не продлится вечно. Агнес улыбается, словно смягчая удар своего предупреждения.
Мой желудок сжимается. Я ожидала подобного от своей матери и, чуть в меньшей степени, от Саймона. Но не от Агнес. Может быть, поэтому я не могу так легко отмахнуться от ее слов, словно от цитатки из стандартного воспитательного пособия.
Чего же тогда будет достаточно?
Потому что я больше не представляю свою жизнь без Джоны.
Пока Агнес обдумывает ответ, проходит несколько секунд. Уголки ее глаз морщатся от раздумий.
Найди свое собственное место здесь. Что-то, что станет целью для тебя Каллы Флетчер. Что-то твое. Она медленно кивает, словно соглашаясь с собственным ответом. Найди это, а затем посвяти этому жизнь.
Я слышу то, что Агнес не нужно говорить вслух. Мои родители были безумно влюблены друг в друга той любовью, которая впивается зубами и не отпускает, даже несмотря на десятилетия разлуки. Но у них ничего не вышло. Если пойду по стопам матери, которая двадцать семь лет назад, забеременев, разочаровалась в совместной жизни с пилотом в диких краях Аляски, сосредоточившись на всем том, что не было ей близко, то независимо от того, насколько сильно мы с Джоной любим друг друга, долго здесь не протяну.
Но мы с Джоной не мои родители. Мы уже доказали это. Джона доказал.
Знаю, что Агнес наблюдает за мной, а потому улыбаюсь, когда говорю:
Очень хочу открыть с ним эту чартерную компанию.
Быть может, я и самоучка в создании веб-сайтов, но что касается маркетинга, то здесь у меня есть нюх, и я с нетерпением жду, когда научусь всему остальному, что от меня потребуется.
К тому же он согласился переехать, если на Аляске у меня не сложится.
Джона сказал, что ему все равно, где он будет, лишь бы рядом со мной. Что ему не нужна Аляска, если меня здесь нет. Я «разрушила Аляску» для него. В этом и заключается главное отличие Джоны от моего отца.