Делая медленные успокаивающие вдохи, закрываю глаза и представляю, что свернулась калачиком в старом плетеном кресле моей матери на крыльце отцовского дома, а папа тихо слушает меня, сидя в шатком кресле на лужайке рядом.
Джона подарил мне на Рождество камуфлированную куртку. Можешь в это поверить? Я имею в виду, не милую стильную армейскую курточку, которую я купила бы себе сама. А большую, громоздкую, зелено-коричневую штуку с наклепками для охотников. Морщусь. А изнутри она флуоресцентного оранжевого цвета, и я могу выворачивать ее наизнанку. Чтобы никто не принял меня за животное и не подстрелил в лесу. Качаю головой. И я не могу понять, это очередная его шутка или он действительно думает, что она может мне понравиться.
Мы прилетели сюда, к голубым небесам и пронизывающему холодному ветру, двадцать восьмого числа. Насладились запоздалым рождественским ужином с Агнес и Мейбл, с последней свежевыловленной Мейбл курицей из курятника Уиттаморов и метровой елкой в горшке, приобретенной на субботнем рынке. Агнес сказала, что весной планирует высадить ее у себя на заднем дворе. А когда открыла громоздкую коробку и поняла, что в ней, каменное лицо Джоны никак не выдало его чувств, а я изо всех сил старалась выглядеть любезной, натягивая куртку. Уж не знаю, купился ли он, но с тех пор прошло уже четыре дня, а он так ни разу и не упомянул об этом.
Не пойми меня неправильно, я ценю этот подарок, особенно от парня, который покупает себе одежду в местном продуктовом.
Именно поэтому моим подарком ему стали темные дизайнерские джинсы-трубы, которые не провисают на его заднице, и несколько ультрамягких футболок без какого-либо намека на клетку. Я потратила несколько дней в поисках идеальных подарков для Джоны, предварительно поручив Мейбл выяснить размеры его шеи и талии. И это, безусловно, самые красивые вещи в его шкафу.
Полагаю, это практично, учитывая, что я живу на Аляске. И она выглядит ничего для охотничьей куртки, хихикаю я. А еще он подарил мне детскую книжку о защите дикой природы. А Мейбл и Агнес купили мне защитную куртку от комаров, аэрозоль для отпугивания медведей и колокольчик, чтобы я могла ходить на пробежки.
После дня, проведенного на острове Кадьяк с Джоной и моим отцом, и увиденных там гризли, свободно разгуливающих по реке, бегать там, где есть риск столкнуться с одним из них, я больше не собираюсь.
Я распечатала Агнес календарь на двенадцать месяцев с йети, чтобы она повесила его в холле «Дикой Аляски». Фотография, где Джона рубит дрова возле лесной хижины, тоже там. Я даже попросила кое-кого придумать логотип с надписью: «Йети». В качестве шутки, но получилось довольно неплохо. Мы пытаемся убедить его назвать так новую чартерную компанию, но он упрямится. Но это звучит, а? «Йети». Ты уже забронировал себе полет в «Йети»? Думаю, это запоминающееся название. И Агнес со мной согласна. В общем, посоветовала ей повесить календарь уже после нашего переезда, чтобы Джона не смог его снять и спрятать.
Улыбаюсь, вспоминая выражение лица Джоны, когда Агнес открыла этот подарок, словно он был не уверен, чего ему хочется больше поцеловать меня или задушить.
Ты бы видел его, пап. Наверняка посмеялся бы.
Тем мягким мелодичным хихиканьем, которое возвращает меня к междугородним телефонным разговорам моего детства.
Внутри меня разгорается еще одна безудержная вспышка эмоций, и я сглатываю несколько раз, пытаясь сдержать слезы.
Поглубже закутываюсь в свою куртку рождественский подарок Саймона, когда на пустынной дороге появляется знакомый черный пикап, который медленно прокрадывается к воротам кладбища и останавливается там. Водитель выпрыгивает наружу, и его сапоги до колен со стуком касаются земли. Лицо человека скрыто от посторонних глаз капюшоном. Но мне не нужно видеть лицо, чтобы узнать маленькую фигурку, приближающуюся к крестам неторопливым шагом.
Я смотрю, как Агнес сворачивает в дальний левый угол, туда, где похоронен ее покойный муж отец Мейбл, погибший в авиакатастрофе еще до рождения дочери.
Каково это должно быть для Агнес навещать в этот Новый год не одного, а сразу двух мужчин, которых она любила? И все это всего в сорок три года.
Ты знаешь, что Агнес продала свой грузовик тому твоему старому бухгалтеру? С тех пор она водит твою машину. Джона очень разозлился. Он никак не поймет, почему она так поступила. Наверное, ему приходится тяжелее, чем ей. Я грустно улыбаюсь. Хотя я могу ее понять. Он пахнет тобой.
Старой выцветшей тканью, с годами пропитанной табачным дымом.
Вчера обнаружила себя сидящей в нем, охваченной ностальгией по тому первому утру на Аляске, когда я застряла в доме и была вынуждена пробираться по болотистой растительности в своих замшевых семисантиметровых танкетках, чтобы попросить Джону подбросить меня до города.
Я получаю водительские права. Мне нужно еще немного повозиться с теорией, но как только закончу, пойду сдавать письменный экзамен, а потом Джона поможет мне подготовиться к практическому тесту. Я получу их к нашему переезду в Анкоридж или сразу после него, и уже тогда куплю себе машину.
Адвокаты предполагают, что оформление документов на наследство моего отца завершится только через несколько месяцев, и тогда у меня будет достаточно средств, чтобы купить себе все, что я захочу, на деньги, вырученные от продажи «Дикой Аляски».
Джона настаивает на грузовике. Мы поссорились после того, как я сказала, что присматриваюсь к «Мини Куперу». Этот йети до сих пор присылает мне всякие жуткие фотографии автокатастроф от столкновения с лосями. Качаю головой. Но не волнуйся. Независимо от того, что куплю, уверена, Джона внимательно проследит за тем, чтобы я освоилась за рулем.
При приближении Агнес снег под ее сапогами хрустит. В обтянутом перчаткой кулаке она держит букетик бледно-розовых шелковых лилий калла, чтобы пополнить запас тех, что оказались под снегом. Это были любимые цветы моего отца, как признался мне он однажды тихим вечером, в те последние свои недели, когда пытался научить меня играть в шашки.
С Новым годом! Ее приветствие звучит с акцентом, который, как я теперь уже знаю, характерен для уроженцев Аляски, особенно этой части штата. Мой отец говорил так же медленно и непринужденно, по-простому. Хороший денек, чтобы навестить Рена.
Правда, кажется, моя задница все равно примерзла, шучу я, хотя облегающие черные лыжные штаны, которые надела вместе с термобельем, обеспечивают вполне достойную защиту.
А как ноги?
Шевелю пальцами ног в своих новых белых зимних ботинках «кроличьих сапожках». Так их здесь называют. Это еще один подарок от Агнес, и, по-видимому, обязательная вещь для любого жителя Аляски, выдерживающая температуры до минус пятидесяти градусов по Цельсию.
Вспотели.
Сейчас не настолько холодно, чтобы пускать в ход всю артиллерию, но мне очень хотелось их испытать.
Это хорошо. Агнес приседает перед могилой моего отца, и ее мудрые, почти черные глаза долго взирают на крест. Она кивает в сторону самолетика, который я поставила рядом, когда пришла. Миленький.
Он показался мне похожим на Веронику. Подумала, что папе понравилось бы.
Купила его по Интернету и написала на его брюхе имя и даты жизни моего отца.
Да. Думаю, ему бы понравилось. Агнес кладет шелковые цветы по другую сторону и возится с ними до тех пор, пока все они не оказываются в вертикальном положении. Это снегоход Джоны припаркован за оградой?
Мой взгляд устремляется на желто-черный Ski-Doo, который оставила в поле, за забором.
Ага. Он научил меня водить его, так что теперь я могу самостоятельно передвигаться по городу.