Григорий Степаныч, он же умрет! подошла Лена.
Ему так лучше, ответил он и, быстро развернувшись, взял ее за руку.
Что случилось? Медсестра обратила внимание на его взгляд.
Лен, ты как себя чувствуешь?
Морозит немного и в пот бросает. Просто устала сильно, ответила она.
Грохот за спиной заставил их обернуться. Тело врача Бурунова свалилось со стула, и, слегка подергиваясь, его ноги вытянулись в струну. Рубин повел медсестру своего отделения к выходу.
Пойдем в коридор, чего тут стоять.
Григорий Степаныч, давайте посидим, отдохнем. Что-то усталость навалилась. Почему нас не выпускают?
Давай-ка присядь, подвел он ее к скамейке в коридоре.
А что вы на меня так глядите? Что случилось?
Рубин снял с Лены маску и показал.
О боже. Я я что Она смотрела на маску со следами крови и рукой провела по губам.
Из носа. На, прижми. Он дал ей носовой платок.
Мамочки, я что, заразилась? испугалась девушка.
Нет, что ты. Просто устала, но это и немудрено, такое навалилось. Ты посиди, отдохни.
А вы куда? Лена схватила врача за руку.
Не бойся, я пойду журнал посмотрю и сфотографирую, ответил он и погладил ее по руке.
Рубин достал сотовый телефон, сделал несколько фото и короткое видео лежащих в разных местах человеческих тел, после чего вернулся в кабинет и запечатлел страницы журнала. Все снимки и видео он отправил сообщением на номер Калугина. Потом сделал фотографии Бурунова и тоже выслал. Через минуту ответил на виброзвонок:
Слушаю тебя, Дима. Да, согласен с тобой, это ужас. Я себя чувствую нормально. Боюсь, что Лена заразилась. Андрей? Да, он умер у меня на глазах. Я тебе отправил то, что он записал в журнале, это может помочь в изучении. Хорошо, я понял. Пока больше живых не встречал. Сейчас пойду дальше. Хорошо, буду осторожен. Все, до связи.
Он вышел в коридор к медсестре. Девушка с красным от крови платком у носа слегка дрожала и тяжело дышала. Пот крупными каплями выступил у нее на лбу. Верить не хотелось, но сомнений не было: она больна.
Лена, давай вон в комнату персонала пойдем. Там диван есть. Ляжешь, отдохнешь, Рубин попытался приподнять ее.
Не могу, Григорий Степаныч, ноги не держат. Девушка приподнялась, опираясь на его руку но тут же опустилась на скамейку и прильнула спиной к стене, вытянув ноги.
Ладно, ты тогда отдохни тут, а я схожу проверю, может, кого найду.
Нет, Григорий Степаныч, не оставляйте меня. Мне страшно. Она держала его за руку и сильно закашлялась.
Подожди, я сейчас. Ты ложись, отдохни прямо на скамейке, ответил он и помог ей лечь.
Рубин вернулся в кабинет приемного покоя и достал из ящика стола ампулы. «Десять. Чтобы гарантированно по две. Значит, пять. Пять шприцев. А если?.. Нет, другого выхода нет. Пять шприцев», размышлял он, глядя на ампулы с надписью «Морфина гидрохлорид». Его раздумья прервала вибрация сотового. От неожиданности Рубин вздрогнул и чуть не выронил шприц. Он ответил на звонок:
Да, Дима, слушаю тебя.
Продолжая наполнять шприцы, включил громкую связь и положил телефон на стол.
Гриша, через пятнадцать минут группа военных собирается заходить в больницу для разведки и, если надо, эвакуации оставшихся в живых, слышался голос Калугина из трубки.
Зачем, Дима?! Этого делать нельзя! громко ответил Рубин.
Почему? Почему, Гриша? Ты слышишь? Почему? спрашивал главврач.
Подожди! ответил Григорий Степанович, затем положил в карман пиджака пять наполненных шприцев, взял телефон и продолжил: Дима, вы потеряете людей. Этот вирус очень опасен. На мой взгляд, смертность составляет сто процентов. Свяжись с Москвой, сообщи все данные. Он передается воздушно-капельным путем и очень агрессивен. Посмотри страницы журнала, которые я тебе отправил. Никого не посылайте сюда. Это действительно очень опасно.
Гриша, мы тебя слышим, я включил громкую связь. Передаю телефон одному человеку. Он хочет с тобой поговорить, сказал Калугин.
Давай.
Григорий Степанович, это подполковник Дроздов.
Слушаю вас.
Я отошел и нас никто не слышит. Вы абсолютно точно определили, что вирус очень опасен. Я просто хочу, чтоб вы поняли: этот вирус не должен покинуть больницу. Прошу вас, записывайте и фиксируйте все, что посчитаете необходимым. Все сведения о течении вируса важны для наших ученых.
Понял. Вы считаете, что я тоже заражусь?
Пока не готов вам ответить. Мы как раз и посмотрим на вас. Время вашего контакта с медсестрой я зафиксировал. Прошло сорок семь минут. Как вы себя чувствуете?
Нормально. Пока ничего не ощущаю. Но я в респираторе и медицинских перчатках.
Надеюсь, что это поможет. В любом случае, Григорий Степанович, из больницы никому выходить нельзя. Примите все меры, чтобы те, кого вы обнаружите живыми, не паниковали и не старались выйти. Если вирус вырвется наружу
Я вас понял. Результат воздействия вируса на человека вижу сам, его реальную опасность понимаю. Буду держать вас в курсе, перебил его Рубин и закончил разговор.
В коридоре он осмотрел медсестру. Она лежала на скамейке, тяжело дышала и, прижимая платок ко рту, кашляла.
Ну как ты, Лена? спросил он и присел рядом с ней.
Мне очень плохо, Григорий Степаныч. У меня, кажется, высокая температура. А еще кровь из носа и этот кашель с привкусом крови. Григорий Степаныч, они нас спасут? Они же нас не бросят? тяжело дыша, негромко спросила она.
Конечно, нет. Что ты, девочка? В Москве уже лекарство придумали. Нам надо чуть-чуть продержаться, через два часа его привезут, едва сдерживая слезы, отвечал он.
Слава богу. Два часа. Дождемся, правда? слегка улыбнулась девушка.
Конечно. Два часа ерунда. Давай я тебе укол сделаю, чтоб кашель, спазм снять. Сразу легче станет.
Лена в ответ кивнула и закрыла глаза. Рубин достал шприц и замешкался.
Ну, чего вы? Забыли, как укол делается? слегка улыбнулась она.
Да, давно не делал, ответил он тоже с улыбкой и снял с иглы защитный колпачок.
Сделав укол, Рубин погладил девушку по волосам, встал и, отвернувшись, прижал руку к мокрым от слез глазам. Он пошел по коридору, бросив на пол пустой шприц.
Проверив все открытые кабинеты, подошел к отделению интенсивной терапии. Заглянул в окошечко и дернул дверь на себя. Закрыто. Он постучал и заметил в коридоре силуэт.
Юля, это я, Григорий Степаныч! громко сказал Рубин.
Ой, Григорий Степаныч! Я сейчас открою! Татьяна Михайловна, Григорий Степаныч пришел! послышалось из-за двери.
Стой! Не смей открывать! закричал Рубин, когда девушка стала отпирать замок.
Почему?!
Не смей, говорю! Закрой обратно! потребовал он.
А что нам делать? медсестра повернула замок.
Скажи мне, как вы себя чувствуете?! заглядывая через окошечко, спросил Рубин.
Девушка обернулась назад, посмотрела на коллегу, женщину лет сорока пяти, и ответила:
У нас все нормально. У Татьяны Михайловны давление скачет от всего происходящего.
Давление это ничего. Самое главное, дверь не открывайте.
Григорий Степаныч, Лена пошла узнать, что происходит. Вы ее не видели? Она должна вернуться.
Лена не вернется. Вам, наверное, предстоит просидеть в отделении еще сутки, а может, и больше. Температуру у себя измеряйте каждый час.
Григорий Степаныч, у нас еще шесть больных. У них тоже измерять каждый час?
У них не надо. Они же не ходят никуда. Насколько я помню, трое на аппаратах ИВЛ и остальные тоже еще слабы. Главное, за своим самочувствием наблюдайте. Вирус, который в больнице, очень опасен. Надеюсь, вы сможете дождаться помощи.
Григорий Степаныч, а Лена где? Она что, смогла выбраться?
Юля, я тебе сказал, Лена не придет! У тебя номер Калугина есть?
Да!
Держи связь с ним. И не открывайте дверь, если хотите вернуться домой. Ты все поняла?!
Да!
Всё, держитесь, девочки! сказал Рубин и направился к лестнице, ведущей на второй этаж.
Поднявшись, он оказался перед хирургическим отделением. Дверь с прямоугольным окошком в середине, ведущая в отделение, тоже была закрыта. Сквозь стекло он увидел лежащие на полу тела в больничных пижамах. Сбоку от двери, у стены, стояла скамейка. На ней сидел мужчина лет пятидесяти, прислонившись спиной к стене и вытянув ноги. Глаза его были закрыты, но слышалось тяжелое прерывистое дыхание. Его хирургический костюм голубого цвета в нескольких местах был испачкан кровью.