Я имею в виду аларм, монитор! с некоторым раздражением пояснил я. Нашла время шутки шутить.
Аларм ваш не мог сработать, потому что больной не был подключен к монитору, как само собой разумеющееся сообщила она.
То есть как не был? Я ушам своим не поверил.
Вам лучше знать, отозвалась Анжела и сварливо добавила: Я, что ли, выбираю, кого к монитору подключать?
Да я лично к нему подсоединял электроды! Я вскочил и подошел к прибору.
Не знаю, куда вы там и что подсоединяли, но монитор был подключен к соседу! отрезала она.
Такого не может быть! Я включил злосчастный монитор и стал смотреть графики, отражавшие последние часы жизни умершего пациента. Смотри! Я ткнул пальцем в экран. Вот, он «остановился» в два часа ночи! А вот мы начинаем его реанимировать
Это мы с Пашей перекинули электроды на него, спокойно сообщила Анжела. Меня срубило Ну да, виновата. Она выставила ладони перед собой. Но всего на несколько минут
Ты его проспала! Я зажмурил глаза. Что-то подобное я и ожидал.
Слушайте, воскликнула она обиженно, я тоже человек! Ну, заснула. Спала от силы пятнадцать минут
Я всплеснул руками:
Да за это время тут все могли Почему ты Пашу не посадила на пост, прежде чем завалиться спать?
Я не заваливалась! Я даже из-за стола не вставала. Меня просто вырубило! Очнулась и сразу пошла смотреть больных. По ее тону было понятно, что виноватой она себя не считала. Вижу, четвертый «остановился»! Я его сразу реанимировать начала, Пашу крикнула, он прибежал, мы электроды нацепили и
Скорее всего, он чуть раньше «остановился», заметил вошедший в зал медбрат, поэтому мы его раскачать и не смогли.
Так! Тебя кто-то спрашивал? накинулась на него Анжела. Может, и раньше, но ненамного.
Я машинально нацепил на палец датчик пульсоксиметра. На экране зачастила сатурационная кривая.
А у вас гипоксия, заметил Паша, 92 %. Может, кислород?
Вероятно, вы его перестилали, рассуждал я, глядя на них исподлобья, отключили электроды, а потом по ошибке нацепили их на соседа. Так?
Мы его перестилали до того, как вы подключали к монитору. Паша, скажи! Анжела посмотрела на медбрата.
Да, честное слово, кивнул он, глядя мне прямо в глаза.
Если бы мониторы были на всех больных начала Анжела, но я ее прервал:
Если бы ты не спала
Я не спала! возмущенно воскликнула медсестра и с оскорбленным видом направилась к выходу из реанимационного зала. Но тут же столкнулась с санитаркой.
Кто бросил шприц в помойное ведро? заголосила та, уперев руки в бока и загородив собой проход.
Что, дура, что ли? попыталась ее обойти Анжела.
Я все доложу старшей сестре! не унималась санитарка. Вы шприцы выбрасываете в мусор, а надо
Я уставился на экран монитора. Вот, в два часа ночи прекращается сердечный ритм, короткая изолиния, и практически сразу начинается непрямой массаж сердца это видно по графикам. Но если верить Анжеле, а собственно, чего ей врать? Значит, это запись электрокардиограммы соседа, который хоть и без сознания, но со стабильным сердечным ритмом. А прерывается она потому, что они с Пашей сняли с него электроды и подсоединили к «остановившемуся» доктору. И теперь монитор уже пишет ход реанимации.
Какое-то фатальное стечение обстоятельств! Анжела заснула на посту. Именно в эти минуты у пациента случилась остановка дыхания. Тревога не сработала, потому что больной не был подключен к монитору. Мне казалось, что я его подключал, но стопроцентной уверенности у меня не было Неужели у меня начались провалы в памяти?
Я проклял соседей, не давших мне выспаться перед дежурством, пожелал неизвестным людям, от которых зависело количество мониторов в реанимации, долгих лет на больничной койке и признал себя виновным. Я виноват в его смерти. Как там говорил Достоевский?.. Мы несем ответственность перед всеми людьми и за всех людей?
Прихватив бутылку колы, я нетвердой походкой пошел в ординаторскую. Жутко хотелось пить, а еще больше напиться.
Глава 2
Есть моменты, когда мечтаешь уволиться с работы например, когда нужно идти на утреннюю больничную конференцию после тяжелой ночи или когда увидел квиток со своей зарплатой. Но самое паршивое это сообщать родственникам о смерти их близких. Как заметил один мой старший коллега, после каждого такого разговора у него остается рубец на сердце. «Представляешь, во что превратился мой миокард за пятнадцать лет работы?»
Я дождался половины восьмого утра и позвонил жене умершего доктора
Она молча выслушала и повесила трубку. Еще один кирпич в стене, еще один шрам на сердце.
Остро захотелось выпить и больше никогда не работать в реанимации.
Первым на работу приехал заведующий. Выслушав все новости про больных, все подробности про умершего, наш замечательный шеф тяжело вздохнул:
Да, крайне неприятная ситуация. И с мониторами беда Если и эти сломаются, как работать будем? Анжела вроде не имеет привычки спать на дежурстве?
Я отрицательно покачал головой.
Вы поезжайте домой, отдохните, а я схожу на вскрытие, великодушно предложил заведующий.
Нет, возразил я. Я сам схожу.
Ну как знаете, пожал он плечами.
В проеме открытой двери возникла старшая сестра, держа в руке шприц, словно олимпийский огонь.
Значит, так! Мне все равно, что тут у вас было ночью, хоть десять реанимаций! Если еще раз кто-нибудь швырнет шприц в мусорку воткну его вам в одно место! Все понятно?
И, не дожидаясь ответа, пошла дальше.
Шеф собрался уходить на утреннюю больничную конференцию. Пожалев меня, он пообещал, что сам доложит о моем дежурстве.
С меня причитается, откликнулся я на его доброту. Спасибо!
Благодарность признак благородства души. Так вы говорите? усмехнувшись, ответил он на прощание.
Это Эзоп. Вроде.
Я прилег на диван.
Около девяти пришли на смену сразу два доктора. Кто из них дежурил, а кто пришел по ошибке, они не знали. Оба были в хорошем настроении, возможно, по случаю аванса. И никто не собирался возвращаться домой.
Мы к вам, профессор, и вот по какому делу! Кто из нас сегодня дежурит? обратились они ко мне.
Я пальцами помассировал глаза.
График дежурств я составляю, но не учу наизусть. Кто-то из вас, это точно. Монетку киньте, предложил я.
Я два часа из Вишеры ехал, тащил на себе яблоки. Зря, что ли? Доктор Киселев поправил очки указательным пальцем, затем, скинув здоровенный рюкзак, стал доставать из него мешок с яблоками. Коллега, угощайся, обратился он ко мне, а то что-то выглядишь не очень, витаминов, наверное, не хватает.
Второй доктор взял яблоко, помыл его, после чего сообщил:
Я ночью дежурил на «Скорой», а сегодня вроде бы здесь, в реанимации. Владимир Станиславович, а фруктики-то у вас червивые! Доктор Быков с хрустом кусал сочное яблоко. Он был моложе своего коллеги, на голову выше, шире в плечах и отличался неиссякаемой энергией и оптимизмом.
Экий ты, Павел Васильевич, привередливый. Червяки ему не нравятся!
За яблоками из рюкзака появилась литровая банка с супом, двухлитровая бутылка колы, две пачки сигарет и толстенная книжка Карамзин, том первый.
Ну вы даете! Видя такие запасы, я готов уступить вам дежурство!
Благородный поступок, кивнул Владимир Станиславович. Пошли покурим по этому поводу. А поскольку наш бледнолицый друг не курит Он махнул в мою сторону рукой. И с нами не вступает в беседу
Мне на вскрытие идти, хмуро ответил я, не вслушиваясь в их разговор. Настроение у меня было настолько подавленным, что веселье окружающих вызывало раздражение. Я закрыл глаза.
Мои коллеги продолжали трепаться, не обращая на меня внимания.
Видишь, Павел Васильевич, говорил Киселев, это мы с тобой, обычные доктора, на работу стремимся. А писателю вдохновение требуется, он для этого на вскрытия ходит!