Законы логики обеспечивают возможность последовательного мышления. Один из них закон тождества позволяет расправиться с софизмом «Рогатый». Согласно закону тождества всякое высказывание значит лишь то, что оно значит. Правильно сказать: «то, что ты не потерял, ты не потерял», или же «то, что ты имел и не потерял, ты имеешь», а согласиться с софистом, что «то, что ты не потерял, ты имеешь», будет ошибкой.
Ещё один, не менее важный для логики закон закон непротиворечия. Об одной и той же вещи нельзя одновременно высказать два противоположных суждения. Почему такой вот английский стишок вызывает у нас улыбку?
Девчушка, с которой здесь нас познакомили, очень симпатичное существо; и когда тебе говорят, что она хорошая, этому легко веришь. Но если стишок на этом оказался бы закончен, вряд ли нам было бы интересно его читать Несмотря на свою хорошесть, девчушка оказывается такой, что «просто жуть». Новое утверждение разбивает уже сложившийся образ вдребезги, и нам смешно. Противоречие смешит, оно что-то особенное. Обычное течение речи боится противоречий. Для человека, пытающегося высказать свои мысли, попасться на противоречии значит попасть впросак. Философа, а тем более логика, противоречие может скорее довести до слёз, чем рассмешить. Идеальный с точки зрения логики, то есть правильно построенный текст должен быть непротиворечивым. Для чего были определены все допустимые способы производства новых суждений из уже имеющихся. Оказалось, содержание суждения не имеет значения, важно лишь знать истинно оно или ложно; тогда и процедуру вывода новых суждений можно записать в виде формул. Именно поэтому логика в чистом виде получила название формальной логики.
Формальная логика имеет свои границы. Самая большая её беда то, что она не способна сказать ничего нового по существу. Правильный логический вывод, будучи новым суждением по форме, не содержит в себе нового знания по сравнению с теми суждениями, из которых этот вывод был сделан. Получается, что логика не орудие познания нового, а лишь инструмент для наведения порядка в уже имеющемся знании. Логики с болью в сердце признали это, когда выяснилось, что с помощью логических методов нельзя установить, истинно или ложно суждение, если оно не является выводом из других, истинность или ложность которых уже известна. Нельзя указать формальные признаки, отличающие истинные суждения от ложных. Единственный способ разобраться в этом соотнести их с действительностью.
Как и логика, философия не обладает способом проверки своих суждений на истинность. Собственным делом философии является лишь высказывание суждений. Похвально, если философ следует своим суждениям в жизни, но это оказывается уже за пределами философии. Поступок всегда отличается от рассуждения. Правда, иногда слова, сказанные в нужном месте и в нужное время, становятся поступком; однако философское значение слова получают вне зависимости от места и времени.
Истинность философского суждения нельзя определить и научными методами. Философия умозрительна, наука основывается на фактах. Сколько бы фактов не подтверждало суждение, с точки зрения философии оно не будет доказано, пока не будет словесно объяснено, а все возражения убедительно опровергнуты.12 Можно с уверенностью утверждать, что по большинству суждений (за исключением очень немногих) философы так и не придут к единому мнению, считать их истинными или ложными. Философия это бесконечные споры, а история философии история споров.
То, что философские споры имеют свою историю, свидетельствует о том, что философы слышат друг друга и корректируют свои позиции под огнём аргументов противника. Существуют общие правила философского рассуждения, позволяющие философам общаться между собой. Эти правила образуют философскую логику.
Философия интересуется содержанием суждений в большей степени, чем их формой. Философу важно, что он хочет сказать. Он не может утаить то, что кажется ему истиной, лишь потому, что не находится таких суждений, из которых это можно было бы вывести в соответствии с законами логики. Философская логика отличается от логики в узком смысле этого слова: там, где логика с математической точностью исчисляет истинность суждений согласно формальным признакам, философия обосновывает одно суждение через другое, пользуясь их смыслом. Часто такая связь уникальна, а потому философское рассуждение не может быть представлено в виде формул.
Впрочем, уклонившись от математической строгости логики, философия не избавляет себя от всех проблем, связанных с доказательностью. Философ вынужден объяснять одно другим. Его оружие слова и только слова. Строя обоснование, философ надеется, что смысл выдвигаемых им всё новых суждений поможет убедить в истинности того, что, собственно, и составляет содержание его философской позиции. Но где гарантия, что нагромождение слов именно проясняет, а не наоборот затемняет существо дела? И вообще, ведёт ли обоснование к согласию, ведь каждое новое суждение в свою очередь нуждается в обосновании На вопрос: «почему птицы летают? "можно ответить: «потому что у них есть крылья». Но следующий вопрос «почему у птиц есть крылья? " поставит древнего грека в тупик. Современная наука для ответа на этот вопрос будет вынуждена изложить целую эволюционную теорию, из которой следует, что крылья представляют собой результат целого ряда случайностей. Наш грек, если бы ему пришлось отвечать с ходу, вряд ли бы придумал что-нибудь серьёзнее, чем «потому что иначе они не могли бы летать».
Сама по себе фраза: «у птиц есть крылья, потому что иначе они не могли бы летать» даже сегодня не вызывает особенных возражений. Если птицы созданы для полёта (говоря языком науки, если их жизненное пространство воздушная среда), то они, конечно же, должны летать и иметь для этого соответствующие приспособления крылья. Нелетающие страус и курица не более чем изменники птичьему делу, с чем согласится и теория эволюции.
Но стоит рядом с фразой: «у птиц есть крылья, потому что иначе они не могли бы летать» поставить другую фразу: «птицы летают, потому что у них есть крылья», как мы сразу почувствуем, что здесь что-то не то. Первая фраза объясняется через вторую, тогда как вторая имеет своим объяснением первую. Объяснение замкнулось в кольцо и не способно сказать нам ничего больше. Это явление получило название порочного круга.
Почему этот круг порочен, легче всего понять на примере, где слова сами по себе для нас ничего не значат. Не встречающиеся в обыденном языке, они не рождают у нас ассоциаций, в которых мы бы черпали дополнительный смысл. Таковы слова незнакомого нам языка.
Герой рассказов Станислава Лема звёздный путешественник Ийон Тихий, собирая информацию о планете Интеропии, вычитал такую фразу о её жителях ардритах:
«В последние годы всё большую роль в общественной и культурной жизни играют сепульки».
Дальше Дневники Ийона Тихого содержат такую запись: «Я пошёл к Тарантоге, чтобы посмотреть статью о сепульках. Нашёл короткую информацию:
«Сепульки играющий значительную роль элемент цивилизации ардритов (см. ссылка на статью в этой же энциклопедии) с планеты Интеропия (см.). См. Сепулькарии».
Я последовал этому совету и прочитал:
«Сепулькарии устройства, служащие для сепуления (см.)».
Поискал сепуление, там было:
«Сепуление занятие ардритов (см.) с планеты Интеропия (см.).
См. Сепульки.»
Круг замкнулся, больше искать было негде.»13