Чтобы миновать труп у окна, пришлось задержать дыхание. По такой жаре набережная скоро превратится в клоаку еще один повод уносить ноги как можно быстрее. «Семьдесят третьи» явно не могут далеко уйти от воды, ведь они не в силах открыть бутылку или водопроводный кран.
Раскаленный воздух прорезал такой истошный вопль, что я уронила сумку. По двору бежал человек, и было видно, что бежит он из последних сил. А за ним мчался «семьдесят третий», и расстояние между ними сокращалось с каждой секундой.
Стой! закричала я и не узнала своего голоса. Ложись, стреляю!
Человек резко свернул в сторону и упал ничком. Всё остальное мои руки сделали сами. Пуля ударила «семьдесят третьего» в середину груди, отбросила его назад. Когда он упал и забился на асфальте, я не сразу поняла, что произошло. Просто стреляла по движущейся мишени. А человек между тем уже поднялся на ноги и шел ко мне, оглядываясь на лежащее тело.
Это оказался Илья, мой сосед по подвалу. Узнала я его не сразу, так изменилось и осунулось его красивое лицо. Выглядел он лет на десять старше, чем вчера. Интересно, а как выгляжу я? В зеркало так и не посмотрела
Ты что-нибудь знаешь? спросил он сорванным голосом.
Знаю. Дёргать надо. Сейчас должна подойти машина может, и тебя захватит.
Что за машина? Куда ехать?
Долго объяснять. Давай в подвал за документами, потом пойдем, затаримся лекарствами и спиртом. Я думаю, надо брать антибиотики помощнее, спирт, стерильные бинты. Шприцы, перчатки. Морфий, пантопон, транки какие-нибудь реланиум должен быть, коробки три.
Ты что, наркотики же в сейфе. И вообще, зачем это всё мини- операционную разворачивать?
Нет, скорее перевязочную, если эти до кого-то из нас доберутся. Ты видел, что они творят?
Его глаза погасли.
Видел.
Илья не успел дойти до подвала: у шлагбаума остановилась «Нива». Из неё выпрыгнул Ардон, и шерсть на его загривке стояла дыбом. А у Сергея шея была замотана вафельным полотенцем веселенькой расцветки, и сквозь напечатанные на ткани подсолнухи проступали алые пятна.
Что случилось?
Сосед чуть не загрыз. Открыл дверь подъезда, а он за ней стоял видно, открыть не мог. Ну, и кинулся. Ардон, умница, хорошо сработал. Но я- то дурак! Как не сообразил, что эти, банутые, из подъезда выйти не могут!
Я представила, что по всему городу одуревшие от жары и жажды люди бьются о железные двери, как мухи о стекло, и мне стало нехорошо.
Пойдем, обработаю, вмешался Илья.
Ты что, тоже врач?
Травматолог. Пошли, здесь перевязочная на втором этаже. Потом сразу лекарств наберем.
Пошли. Ардон, к ноге!
Все трое исчезли за дверью, ведущей на лестницу. А у меня наступила реакция затрясло так, что карабин едва не выпал из рук. Сотрясаясь от крупной дрожи, чуть не лязгая зубами от подступающего изнутри холода, я зачем-то подошла к убитому и стала его разглядывать. Остановившиеся карие глаза. Зубы оскалены от ярости или от боли? Я убила человека, тупо повторяла я про себя. Я убила человека. Нет, я убила существо, которое было человеком ещё вчера и осталось бы им на долгие годы, десятилетия, если бы не Если бы не что? Что превратило молодого парня в зверя? Зверя я и убила, спасая человека. Но от этого не легче.
«Что-то страшное грядет» было написано на обложке старой книги. Вот оно, пришло и смотрит на меня остановившимися глазами покойника. Оно там, на улицах: жрет, гадит и совокупляется. Неужели в Хомутовке то же самое? Что с Димкой и Натальей Николаевной? Мать Андрея и его сын я в ответе перед Андреем за них обоих.
Поехали, со своими познакомлю, сказал Андрей давным-давно, в прошлой жизни.
А они в курсе? Ну, знают о моём существовании?
Мать да. А Димке скажем.
И что твоя мать думает по этому поводу?
Она знает, что решения я принимаю сам.
Когда едем?
Автобус через два часа.
Мы шли по солнечной улице, Андрей здоровался с редкими похожими, а во мне нарастало беспокойство. Как-то меня примут?
Ты что нервничаешь?
А как ты заметил?
Сложно объяснить. Почувствовал. И дышишь ты не так, как обычно.
Ну, ты даёшь
Всё, пришли.
Андрей открыл калитку и пропустил меня вперед.
Во дворе никого, только серый кот развалился на солнце, да воробьи орут в кроне старой вишни.
Ох, надо матери собаку завести Хотя здесь не воруют, но мало ли что. Ты подожди здесь, я посмотрю, есть кто дома или нет.
Андрей исчез в доме, а я осталась стоять на солнце, и тут меня окликнули:
Вы кто?
Мальчишка лет восьми, перемазанный тутовником, в одних джинсовых шортах. Расцарапанный нос, веснушки, серо-зеленые глаза Андрея. Вот и познакомились
Здравствуй. Я тетя Вера.
Здравствуйте. А что вы тут делаете?
Жду хозяев. А ты здесь живешь, да?
Ну да.
А в ножички играть умеешь?
Это как?
Я извлекла из кармана джинсов перочинный ножик.
К тому времени, когда Андрей вышел из дома, мы почти доиграли партию. Димка оказался хорошим учеником, и игра шла с переменным успехом.
Тетя Вера, вы только не поддавайтесь!
Я и не поддаюсь!
Димка-а-а!
Андрей стоял у крылечка, и Димка тут же повис у него на шее. Так, втроем, мы и зашли в дом.
Подтянутая, с четкой учительской речью, Наталья Николаевна держалась любезно, хотя принужденно и свысока. Пирожки были вкусные, чай хорошо заварен, вишневое варенье благоухало прошедшим летом, но Димка рвался на улицу похвастаться своими успехами перед отцом. Вскоре мы играли в ножички втроем, под восторженные Димкины вопли, и счастье окружало нас почти ощутимым облаком.
Ты что, ещё на покойников не насмотрелась?
Мужчины были нагружены: из больших пакетов торчали коробки с лекарствами и упаковки одноразовых шприцев. Илья выглядел ещё более постаревшим, и лицо у него было серое. Полотенце на шее у Сергея сменила аккуратная повязка. Ардон прошел к машине и улегся в её тени, часто дыша и вывалив язык.
Я к себе за документами.
Давай быстро, и так время протянули.
Когда Илья исчез за дверью подвала, я спросила:
Что в отделении?
Что и везде. Ходячие ушли к воде, наверное. Неходячие Этот Илья, как увидел двух старух на соседних койках, так ему и поплохело. Нормальные, говорит, бабки были. А сейчас как сцепились, так и окоченели. Бля, что вообще делается? Андрюха, что меня покусал, нормальный мужик был, работяга, пиво пили вместе пару раз. А сейчас бросился из- за двери и к горлу. Илья сказал, совсем немного до сонной артерии не достал: кожу порвал, мышцы сверхуА он толковый, Илья твой: промыл всё, обработал, скобки поставил. Антибиотик уколол. Говорит, спасибо, что он не бешеный был, Андрюха, а то пришлось бы другие уколы делать
Пошутил. Да, у Ильи руки на месте. Только он не мой, свой собственный.
Да я так, к слову.
Илья подошел с сумкой в руках, и Сергей встретил его вопросом:
Водишь?
Только легковушку.
А нам «КрАз» и не надо. Стрелять умеешь?
Нет.
Ладно, где тут у вас гараж? «Рафики» есть?
Конечно.
Пойдем, выберем.
Ардон затрусил за ними, повинуясь жесту хозяина.
Через полчаса мы выехали из города. За нашей «Нивой» Илья вёл «рафик», куда по дороге напихали ещё воды, хлеба, консервов, стопку одеял и несколько матрацев.
Спать вповалку на полу, объяснил Сергей. В машине будет безопасно.
Машину перевернуть можно.
Да, если возьмутся человек десять. Ты видела, чтобы двинутые хоть что-то делали вместе ну, хоть вдвоём?
Н-н-нет.
В том-то и дело.
Сергей гнал «Ниву» под девяносто. В приоткрытое окно врывался тёплый ветер, трепал мне волосы, раздувал роскошную шерсть Ардона. Я разглядела утонувший в шерсти ошейник самопальный ошейник из брезентового ремня от автомата. На ремень был надет полевой погон от «афганки» с двумя защитными звёздочками. Прапорщик.
У тебя и пёс в чинах
Бабий глаз видючий Мой это погон. Когда старшего получил, старые погоны ему отдал. Ребята ржали: ты, Серый, вроде уже министр обороны, звания присваиваешь. Цыц, говорю, забыли, чем ему обязаны? Напомнить? Был бы он человеком, давно бы уж спился, стольким его до гробовой доски водкой поить положено. Да он многих генералов умнее, правда, Ардоша?