Будильник смолк, переключившись в режим ожидания. Катя знала: включится снова через пять минут и будет играть на нервах еще какое-то время.
Надо вставать, посоветовала сама себе.
Потянувшись, села на кровати.
Алиса, включи бодрую музыку!
Серебристая колонка мигнула зеленым, сообщила:
Включаю музыку по вашему вкусу.
Заиграли бодрые биты, их сменила плотная барабанная сбивка и заводной гитарный рифф. Катя зевнула:
Вот так-то лучше.
Снова завибрировал сотовый, на этот раз сообщая о входящем звонке. Катя покосилась на аппарат: «Дядя Рауль звонит», сообщал экран.
Доктора, так внезапно вошедшего в ее жизнь в ночь исчезновения мамы, приглядывавшего за ней эти годы, она звала дядей Раулем, хотя, конечно, никакой он ей не дядя.
Посмотрев на высветившийся номер, девушка сразу вспомнила, зачем поставила будильник в выходной на 6:30 утра обещала поехать с Раулем Моисеевичем в магазин, помочь выбрать обои. На самом деле он просто искал повод встретиться с подопечной и удостовериться, что с ней все в порядке. Катя это прекрасно понимала, но была не против повидаться.
Доброе утро, дядя Рауль, я уже встала и скоро приеду к вам, отрапортовала она в трубку. В ответ услышала надсадный кашель. Да вы, кажется, простудились?
Оно самое
Температура? Горло? Что еще болит?
Рауль Моисеевич усмехнулся:
Сразу видно, внучка доктора
Он называл ее внучкой. Тогда, четыре года назад, она даже какое-то время жила у него. Всем сообщили, что мама уехала в длительную командировку, а Катя осталась на попечении дальнего родственника. Катя переехала к нему, перешла учиться в школу рядом с его домом. Изначально планировалось до конца 11-го класса. Но Катя после 9-го решила поступать в колледж надеялась, что ее, как взрослую, отпустят и она сможет жить отдельно в родной квартире.
Но не тут-то было. Рауль Моисеевич строго придерживался взятого перед Катиными родителями обязательства приглядывать до «пока не вырастет», а этот момент он связывал исключительно с совершеннолетием.
18 лет исполнится топай куда хочешь, слова не скажу, ворчал он и сразу мрачнел. Катя понимающе вздыхала дядя Рауль боялся, что снова останется один в квартире, пропитанной воспоминаниями.
И она смирилась.
В день ее 18-летия он символично положил на стол ключи от маминой квартиры:
Держи. Но я был бы рад, если бы ты решила остаться.
Катя поцеловала его в щеку, пообещала навещать почаще. И все-таки переехала.
Может, лекарства привезти? спросила, прикидывая, сколько времени потребуется, чтобы смотаться до дежурной аптеки и доехать до названого деда.
Что я, онлайн-приложением не умею пользоваться, по-твоему? Все, что надо, уже заказал.
Не занимайся самолечением, вызывай врача! Мало ли
Слушая его надсадный кашель, она все больше волновалась: как бы не что-то серьезное.
Рауль Моисеевич снова закашлялся, усмехнулся:
Вызван-вызван врач Я чего звоню он помолчал. От матери твоей весточка пришла.
У Кати оборвалось сердце.
«Весточками» дядя Рауль называл письма, которые приходили ему от Мирославы: они обменивались посланиями через шкатулку темного дерева, ту самую. Он клал письмо внутрь, из нее же через пару дней получал ответ исписанный плотным почерком лист.
Мама считала, что так понятнее для него: «Чем меньше волшбы, тем лучше».
С ней самой мама говорила напрямую появлялась по утрам, с зарей, когда миры почти соприкасались. Приходила, усаживалась на край кровати, гладила по голове. Кате нравилось, что мама о ней беспокоится, она снова чувствовала себя любимой здесь, вдали от родителей.
Может, вернешься домой? как-то обреченно спрашивала мама почти каждый раз.
Катя упрямо качала головой; мама тайком вздыхала не то с горечью, не то с облегчением. Но Катя не хотела снова дворцовых тайн, снова терпеть отчуждение и чувствовать свою ненужность.
Здесь я знаю, кто я, объясняла снова и снова.
Так не пройдя пути, не узнаешь, чего ты стоишь. Нельзя же вечно прятаться.
После таких слов Катя уходила в глухую оборону; мама еще раз вздыхала и медленно таяла вместе с рассветом.
И вот сейчас, видимо, в ход пошла тяжелая артиллерия Рауль Моисеевич, которому Катя просто не может отказать слишком долго объяснять причины, проще согласиться. О чем мама решила попросить в этот раз? Катя насупилась:
И чего она хотела?
Рауль Моисеевич откашлялся, вздохнул:
Попросила переговорить с тобой, чтобы ты выслушала отца. Там у них что-то важное к тебе.
Ну естественно, Катя возмущенно закатила глаза.
Разговоров с отцом все эти годы Катя старательно избегала.
Слушай, Катерина, я не знаю, что там у вас произошло, никогда не спрашивал и не вдавался в подробности, кто я, в самом деле, тебе такой Снова приступ тяжелого кашля. Но именно это обстоятельство позволяет мне смотреть на твои отношения с родителями со стороны. А со стороны это все выглядит ребячеством
Дядя Рауль
Ребячеством! он повысил голос и снова закашлялся. Которое можно простить девочке-подростку, но никак не стоит прощать взрослой девушке, какой ты, собственно, уже давно являешься
Катя простонала:
Ну вы же не знаете ничего. Как вы можете так говорить?!
Могу. Потому что я старый и больной. И жизнь повидал. И знаю, что семья и ее целостность главное достояние в жизни человека. Нет этого достояния, и всё нет человека.
Так уж и нет
Нет Я помню тебя в тот день, когда заболела твоя мама. Ты была семейным ребенком, если понимаешь, о чем я говорю. Он снова замолчал. Катя услышала, как он выпил воды, перевел дыхание. Хотел я это с тобой обсудить, когда увидимся, чтобы глаза твои видеть. Но не судьба, так скажу
При словах «не судьба» Катю полоснуло будто раскаленным докрасна ножом: как там сестра, Недоля, успокоилась ли или так и бродит по коридору времен?
Что значит «не судьба»? встрепенулась девушка. Вы что-то от меня скрываете?
Рауль Моисеевич отмахнулся:
Да ничего не скрываю, к слову пришлось Он продолжал: Ты пойми, наша сила в корнях. В семье, значит. Даже если отец в чем-то не прав был, поговорить с ним стоит, выслушать. Понять Нельзя всю жизнь вспоминать прошлые обиды. Понимаешь?
Катя кивнула:
Понимаю.
А если так, то пообещай отца выслушать. Да не в штыки все принимать, а с мыслью, что вы родные. Невзирая на прошлое. Обещаешь?
Катя вздохнула:
Обещаю, хорошо.
Ну вот и славно, голос Рауля Моисеевича потеплел. Пойду я, прилягу.
Он отключился, а Катя почувствовала, как ее заполняет паника: что, если отец хочет заставить ее вернуться, чтобы стать женой Флавия? С момента своего совершеннолетия она думала об этом всё чаще. Что мешало теперь исполнить договор? Может, уже помирились они за четыре прошедших года у нее не было никакой информации. Однажды она спросила об этом у мамы, так та начала рассказывать о необходимости налаживания отношений с соседними государствами, династических браках и ответственности государей. Единственное, что она поняла из тирады, так это то, что в случае чего ей не отвертеться.
* * *
Весь день после разговора с Раулем Моисеевичем она маялась и нервничала, ожидая появления отца. На нервах убралась в квартире, выстирала белье. Порядком взбудораженная, пошла в магазин за хлебом. Купила печенье, сыр, но про хлеб забыла и вспомнила, только открывая дверь квартиры. Чтобы снова не идти в магазин, решила нажарить блинов и руки заняты, и голова свободна. Словно желая ее довести до белого каления, примерно в половину шестого в дверь позвонили.
Катя отставила сковороду на холодную конфорку, пошла открывать. На пороге стоял Данияр с пакетом из продуктового. В руке он держал надломленный батон хлеба.
Чего явился? Катя была особенно раздражена сегодня, и появление исчезнувшего несколько недель назад Поводыря только добавило масла в огонь.