Знакомься, Паулина, это моя тётя, Ариадна. В Риме ей сказали, что я здесь. Она только что приехала, привезла радостные вести с Кипра, щебетала девушка, не давая Паулине вставить ни единого слова. Брат подыскал мне супруга, мне придётся уехать.
Высокая женщина, немногим старше меня, склонила голову в знак приветствия.
Мы рады видеть Ариадну из Кипра в нашем доме. Позволь, я провожу тебя умыться с дороги. А ты, дорогая, обратилась она к Розе, иди в триклиний. Луций не любит опозданий, все уже за столом.
Пиршество было в разгаре, когда мы с Паулиной вошли в триклиний. Полы в большой столовой были выложены красивым мозаичным узором. На стенах яркие, тоже мозаичные, картины. Меж колонн стояли статуи богов и священных животных. По углам высокие амфоры и растения в кадках. Чуть поодаль виднелся небольшой бассейн с фонтаном. Вокруг низкого мраморного стола, на ложах, с раскиданными там и сям подушками, сидели и полулежали сам хозяин, несколько мужчин и женщин, пара подростков и две юных девушки, включая Розу. Пользуясь тем, что Сенека не обратил на меня внимания, я присела рядом с Розой, болтающей с девушкой. Она оказалась приёмной дочерью Паулины.
Меж тем Сенека возвысил голос:
я принимаю общее правило всех стоиков: «Живи сообразно с природой вещей». Не уклоняться от неё, руководствоваться её законом, брать с неё пример, в этом и заключается мудрость. Следовательно, жизнь счастлива, если она согласуется со своей природой. Такая жизнь возможна лишь в том случае, если, во-первых, человек постоянно обладает здравым умом; затем, если дух его мужествен и энергичен, благороден, вынослив и подготовлен ко всяким обстоятельствам; если он, не впадая в тревожную мнительность, заботится об удовлетворении физических потребностей; если он вообще интересуется материальными сторонами жизни, не соблазняясь ни одной из них; наконец, если он умеет пользоваться дарами судьбы, не делаясь их рабом ¹
В этот момент я заметила, что рубин в цепочке на руке у Розы-Ливии почти незаметно мигает. Восхитилась: «Записывает. Молодец!». И, почувствовав, что проголодалась, отключилась от пламенной речи Учителя и перешла к закускам, отдав должное и фаршированным яйцам с оливками, спарже, грибам и сыру. От устриц воздержалась, но от жаркого с печенью не отказалась. Блюда подавались на серебряных тарелках, а мальчик за спиной постоянно подливал в чашу чудесное вино, правда, разбавленное.
Трапеза не мешала мне наблюдать за Сенекой. Благородное лицо с высоким лбом не портили глубокие складки. Они не говорили об измождённости, скорее, просто давал знать о себе возраст. Но в глазах таилась печаль. Мог ли он предчувствовать свой конец? Каково это предполагать, что твой ученик стремится тебя уничтожить? Вспоминал ли он о той торжественной речи, которую сочинил для Нерона к похоронам отравленного Клавдия? Или искренен он был в пасквиле, отомстив умершему императору за прежние немилости? Не желание ли власти сделало его причастным к убийству матери Нерона? А ведь именно она, Агриппина, вернула его из 8-летней ссылки. Как это быть консулом, первым советником своего ученика, нового императора; стоять во главе управления огромной империей; слыть великим моралистом, лучшим писателем и философом своего времени и, понимая, что не справляется с буйным воспитанником, совершающим всё новые безумства, уйти в добровольное изгнание? Одно несомненно превратности биографии Луций Анней Сенека переносил как настоящий стоик, готовый к любым поворотам судьбы.
В этот момент я прислушалась к очередному высказыванию блестящего оратора.
Кто сохранил себя, тот ничего не потерял, но многим ли удается сохранить себя?²
«Вот что его мучает» подумалось мне.
Мне становилось душно, подкатила дурнота. Я тронула за локоть Розу:
Пойдём, пора поговорить.
Роза покорно вышла за мной в сад. Чудесное благоухание цветов наполняло сиреневый сумрак. Легкий ветерок нёс прохладу. Мы присели на скамью.
Роза, нам необходимо вернуться в своё время, головокружение и не думало отступать. «Слишком много вина» мелькнула мысль.
Ариадна, пожалуйста, девушка молитвенно сложила руки, ещё хотя бы день!
Я не понимаю. Ты что, хочешь посмотреть, как он будет резать себе вены?
Да, ты не понимаешь. Я хочу услышать его последние слова. Современники написали разную чепуху, а я буду знать наверняка. Вот же он, здесь, запальчиво проговорила Роза.
Среди ветвей платана, над скамьёй, заухал филин. Я вздрогнула. Подняла голову вверх никого. И в этот момент из-за ствола дерева вышел человек. Я растерянно оглянулась на Розу, но на скамье было пусто. Что такое? Я перевела взгляд на незнакомца. Кого он мне напоминает? Если б не жёсткое мужское лицо, я бы сказала, что вижу своё отражение. По-своему он был даже красив. Белая прядь в чёрных волосах падала на высокий лоб. Но в закутанном в чёрный плащ человеке чувствовалась угроза.
Что, не узнаёшь- ш-шь, почти прошипел он, наклонившись ко мне. Жёлтые глаза с цилиндрическими зрачками приблизились почти вплотную. Какой-то древний страх подымался из глубины моего существа, грозя затопить полностью. Я мотнула головой, пытаясь совладать с ним.
Не помнишь, удовлетворённо произнёс незнакомец. Кто стёр тебе память, обладательница метаморфоз, Аритэ-тумна, сова-первёртыш? Не помнишь, зачем тебя отправили в этот мир? он вдруг схватил меня за плечо. Ты уйдёшь сейчас со мной туда, где тебя давно ждут.
Нет!!! крикнула я, пытаясь освободиться от руки, которая стремительно начала покрываться перьями. Не-е-е-т! Кто ты? и рванулась, выдираясь из цепких когтей
Глава 3
Я с трудом вынырнула из темноты. Роза изо всех сил трясла меня за плечо.
Что с тобой? Ты кричала. Приснилось что-то страшное?
Сон? Просто сон? Ну, конечно, жара, вино
Ты задремала, я отошла к фонтану. Тебя, наверно, птица напугала?
Птица?!!
Я умылась. Поворачиваюсь, а около тебя птица кружит. Темно же, но мне показалось филин. Я подбежала, он улетел, а ты кричишь.
Я попыталась улыбнуться, губы не слушались:
Всё в порядке, просто очень болит голова.
Голову, и, правда, словно обруч сдавил. Роза подхватила меня под руку.
Тебе надо отдохнуть, выспаться, пойдём.
В комнате девушка раскинула на ложе матрас с подушками, заботливо помогла мне улечься и ушла, оставив на столике светильник. Какое-то время я бездумно смотрела на ровное пламя, глаза закрылись, и я уснула. На этот раз, к счастью, без сновидений.
Утро застало меня у зеркала. Отражение говорило мне, что я вполне отдохнула, чувствую себя прекрасно. А ещё что пора убираться отсюда. Я вгляделась в зеркало что это? Где медальон? Не веря своим глазам, схватилась рукой за грудь мой личный портал исчез! Он не мог потеряться! Я закрыла глаза, сосредоточилась. Как этот человек проник в мой сон? Как смог дотянуться из сна до моего медальона? Кто он??? Злость быстро погасила шевелящийся страх. Надо действовать!
Я бросилась к комнате Розы, чуть не сбив с ног рабыню, несущую корзину с фруктами.
Роза! Вставай! Надо уходить. Я знаю, что браслет ты где-то спрятала. Мой медальон пропал.
Заспанная мордашка девушки оживилась.
Так чего торопиться? За нами всё равно через день-два прибудут твои коллеги. А мы пока приятно проведём время с Сенекой. Я заметила, что он тебе чем-то не нравится. Почему?
Сенека, Сенека, раздражение опять подхватило меня. Да что это со мной? А ты не заметила, как он относится к женщинам? Он считает нас неразумными существами. А ведь он, несомненно, знает и о Гипатии Александрийской, что изобрела астролябию и руководила школой своего отца-философа, и о б астрономе Аганис Фессалийской. Я уж молчу о дочери Пифагора Дамо, тоже, кстати, философе. А Арета из Кирены? Как будто их не существовало. И вообще приспособленец он. Даже те, кто был рядом с ним, говорили, что он поступает вразрез со своими нравственными понятиями. Проповедует одно, а сам