Гриза! громко позвал шаман. Тишина только усилила нервное напряжение, и Дзэтай, споткнувшись о лежавшую у входа палку, упал на колени. Богдан с Тускулом сумели засунуть руки под полог и найти места креплений. Через несколько мгновений шкура отлетела в сторону, и внутрь ворвался яркий солнечный свет. Богдан поймал себя на мысли, что узкая полоска напоминает ему луч прожектора, но испуганный вид Тускула заставил сразу забыть об этом. Шаман продолжал сидеть у входа, что-то бормоча посиневшими губами. Он не решался войти. Тускул, его сын, первым шагнул внутрь.
Гриза лежала у потухшего костра на большой медвежьей шкуре. Видимо, на ней было теплее, чем на других. Она спала, подложив руку под голову. Всего в двух шагах от неё лежали остывшие угли, на которых дрожал потревоженный резким порывом воздуха пепел. Тускул подошёл ближе и опустился на колени. Затем медленно положил руку на плечо и повернул мать к себе. Тело безвольно откинулось назад, на спину, голова запрокинулась, и он увидел матовую маску воскового лица. Тускул отшатнулся, но не встал, продолжая смотреть на закрытые глаза, обострившийся нос и бесцветные губы.
Богдан стоял у входа, когда сзади послышалось тяжёлое дыхание Дзэтая. Тот с трудом шагнул вперёд и схватился за вовремя подставленную руку. Оба подошли к Тускулу и опустились рядом с телом Гризы.
А-а-ах со стоном выдохнул шаман, увидев что-то возле пояса жены. Дрожащей рукой он подтащил к себе развязанный мешочек и достал оттуда щепотку травы. А-а-ах снова простонал он и прижал его к груди. Глаза наполнились слезами, и Дзэтай, не сдержавшись, разрыдался.
Богдан вышел наружу. Вскоре подошёл Тускул. Какое-то время оба молчали, чувствуя, что три смерти в племени внезапно сделали их намного старше.
Надо сказать вождю, негромко предложил Богдан, понимая неуместность соболезнований. Он искренне сочувствовал другу, но слова застряли в горле. Лучше было промолчать.
Да, еле слышно произнёс Тускул. Потом повернулся к нему и тоже расплакался.
Ну, ну, прекрати, с трудом выдавил из себя Богдан. Слезами горю не поможешь. Ты не виноват. Это жизнь, ничего не поделаешь, ему противно было говорить эти слова, от них веяло фальшью и неискренностью, однако он действительно не знал, что делать.
Мы все умрём, вдруг выпалил Тускул.
Что?!. у Богдана глаза полезли на лоб, а в голове закрутились тысячи мыслей о том, что в племени точно началась эпидемия, Тускул об этом знает и теперь всех убьют.
Они были тут. Они приходили к ней! захлёбываясь от слёз, бормотал Тускул. Трава. Она дала им траву. Я знаю. Это трава для родов. Они умерли. Она тоже тоже пила эту траву, глухие рыдания сотрясали его сильное тело, и Богдан не мог без боли смотреть на мучения друга. Но, оказалось, это было не всё.
Ты не виноват, снова попытался успокоить Тускула он, думая, что тот жалеет мать и умерших женщин.
Совет выгонит нас. Лесные люди. Мы умрём. Мы не можем жить в лесу. Мы умрём, повторял он одно и то же, и тут до Богдана дошло, что Тускул боится изгнания. Вот оно что! Его мать была виновата в смерти тех женщин и в своей тоже!
Нас всех выгонят? осторожно спросил он. Тускул кивнул в ответ. Богдан лихорадочно соображал, что делать. Получалось, это касалось и его. Раз он жил с шаманом, значит, они были вместе. Спрашивать об этом Тускула не стоило. Но интуиция подсказывала, что действовать надо было срочно. Вождь ждал Дзэтая для совершения обряда и мог прислать охотников. В это время из гэра послышались странные заунывные звуки. Они сразу ринулись внутрь.
Отец Тускула сидел на том же месте, рядом с трупом жены, и медленно раскачивался из стороны в сторону. Возле него, на куске кожи, лежал маленький мешочек. Из него высыпалась светло-серая пыль, очень похожая на пепел.
О-ох! вырвалось у Тускула.
Что? видя волнение друга, спросил Богдан. Тот схватился руками за голову и скривил лицо. Ну что? Скажи, чёрт тебя подери!
Всё, он ушёл, простонал Тускул.
Куда ушёл?
К духам. Далеко. О-ох! сына шамана охватило отчаяние. Что делать? Как сказать вождю?
Подожди! резко оборвал его Богдан. Как ушёл? Ты можешь объяснить? Что он сделал?
Тускул посмотрел на него осмысленным взглядом и кивнул на отца.
Вот.
Что вот?! еле сдерживаясь, резко спросил Богдан. Что?!
Вместо ответа парень открыл ладонь и провёл по ней указательным пальцем. Затем высунул язык и лизнул его.
Ах вот оно что! воскликнул Богдан. До него наконец дошло, что тот имел в виду. Он наклонился к шаману, но Тускул схватил его за плечо.
Нет! Это плохо. Надо спрятать! Очень плохо. Это гэдэгай! О-ох, гэдэгай
Гэдэгай? Мухоморы, что ли? Хм-м Странное слово. Да, вижу. Мешочек на завязках. И ещё завёрнут в кожу. Не зря. Хм-м Слушай, значит, это он его на язык и к духам, да? быстро спросил Богдан, поняв, что в мешочке у шамана хранилась какая-то галлюциногенная трава.
Да, подтвердил тот.
И долго он там будет? Ну у духов, я имею в виду. Час, два? Вот чёрт Нельзя так. Долго он так будет сидеть теперь? До заката?
Нет, до утра, безвольно опустив руки, с грустью ответил Тускул. Богдан быстро прикидывал, что можно сделать. План был прост, но для этого надо было обмануть друга. Он недолго колебался. До утра ждать нельзя! А как же обряд проводов? Мы не можем ждать. Ты должен его вернуть. Понимаешь?
Я? Вернуть? Как? Тускул был явно не в себе. На него навалилось страшное горе. Он боялся, до дрожи в коленях боялся, что их с отцом выгонят из племени. Полные ужаса глаза смотрели на Богдана, и тот видел, что бедняга ничего не понимает. Но он хотел при помощи хитрости всё исправить. Надо было убедить Тускула только пойти за отцом.
Знаешь, твой отец очень хороший человек, начал он. Отец пошёл к духам, чтобы найти твою мать. Он хочет попросить их вернуть Гризу. Он её любит. Понимаешь?
А-ах у парня перехватило дыхание. Эти слова попали в самое сердце.
Надо вернуть его. Слышишь? Ты ведь сможешь это сделать? Ты поможешь своему отцу? искренне произнёс он. Тот с благодарностью закивал головой. На глазах выступили слёзы. Давай, бери! Богдан подтолкнул его в спину и показал на мешочек. Надо догнать его, пока он не ушёл слишком далеко!
Дрожащий палец коснулся серой пыли и медленно перенёс её на язык. Тускул поморщился.
Молодец! Ещё, ещё! подбадривал его Богдан. Отец далеко ушёл. Его надо догнать. Бери ещё!
Во второй раз к мокрому пальцу прилипло гораздо больше перетёртой травы.
Я попытался что-то сказать сын шамана, преданно глядя ему в глаза и теряя ориентацию.
Садись, садись, Богдан помог опуститься на шкуру рядом с отцом и принёс воды.
Напоив Тускула, он выглянул из гэра. На тропинке никого не было. Надо было поторопиться. Однако перед последним шагом требовалось подождать, пока юноша погрузится в мир иллюзий. Когда глаза Тускула закатились наверх, а рот открылся в бессильной попытке что-то сказать, настал момент для решительных действий. Дзэтай, ты меня слышишь?! громко позвал Богдан. Ему пришлось несколько раз повторить свой вопрос и даже потрясти шамана за плечи, пока тот не посмотрел на него пустыми глазами. Шаман явно ничего не видел. Однако он его слышал. И это было самое главное. Духи леса забрали Гризу в долину предков. Ты слышишь? Богдан вынужден был повторить это несколько раз, пока он не добился того результата, о котором ему когда-то рассказывала мама-Таня. По сути, это был гипноз. Когда Дзэтай вдруг горестно выдохнул и повторил его слова, Богдан чуть не подпрыгнул от радости. Дальше последовало точно такое же внушение по поводу умерших беременных женщин. Проделав это с шаманом, Богдан перешёл к его сыну. С Тускулом всё получилось гораздо быстрее. Но время шло, и надо было торопиться. Поэтому последнее, что оставалось сделать, это закрепить эффект и «уничтожить улики», то есть тот мешочек, который лежал рядом с телом Гризы.