Снова забулькала водка, снова сочувствующий взгляд в ее сторону, снова дружно опрокинутые стаканы. А потом Рудин запел:
Мы с тобой за этот город отвечаем,
Отвечаем за спокойствие людей!
Пусть они всегда улыбкою встречают
И вечернюю зарю, и новый день!
Опера подхватили припев, тихо постукивая кулаками по столу и прикрыв глаза:
Если нужно значит нужно!
Пусть над головой летят года!
Наша служба будто сердце
Отдыха не знает никогда!2
Лена, слушая грубоватое и душевное исполнение, решила, что, пожалуй, плакать не будет. Не комильфо это, не по-оперски. И напиваться тоже не будет только хуже станет
Лена! Замечталась, что ли?! Приехали!
Лена, выйдя из задумчивости, посмотрела на машины скорой помощи и возвышающееся за ними здание областной больницы.
Славик, ты в машине посиди! Лена, выходим! скомандовала следователь и дернула дверную ручку.
Обе поднялись по ступеням главного входа. У двери стоял худой мужчина в голубой больничной шапочке. Увидев вышедших из полицейской машины гостей, он торопливо выкинул окурок и шагнул навстречу.
Вы из полиции?
Следователь Риттер, ответила Светлана Робертовна и показала на Лену. Старший лейтенант Кирсанова.
Понятно. Я дежурный врач. Огнев моя фамилия. Давайте провожу?
Он раскрыл дверь и пропустил их в фойе.
Вон туда, палец врача показал на широкую лестницу. На второй этаж, в ординаторскую.
Соберите весь персонал здесь мне нужно будет задать несколько вопросов, сказала Лена и добавила. И вам тоже.
Врач кивнул.
В ординаторской на низеньком диванчике сидел человек, закутанный в одеяло. Вид у него был невеселым.
Старшина Дурочкин, хмуро ответил он на требование представиться.
Рассказывай, старшина, как ты докатился до такой жизни, Риттер присела на стул. Лена осталась стоять у двери.
Старшина отвернулся к стене и глухо пробурчал.
А что рассказывать? Виноват.
То, что ты виноват это и ежу понятно! строго сказала следователь. Как все произошло?!
Дурочкин плотнее запахнулся в одеяло.
Услышал шум в палате, зашел вместе с медсестрой, а он на меня прыгнул. Стекло к шее приставил. Потом заставил нас пристегнуться к кровати наручниками и сбежал в моей одежде. Сержант Бурочкин пришел и освободил.
Дурочкин и Бурочкин, значит И где сейчас этот сержант?
В палате. С дежурным разговаривает. С майором Шурочкиным.
Номер палаты?
Двенадцать. На третьем этаже.
А медсестра где?
Ей плохо стало. Домой отпустили.
Следователь повернулась к Лене.
Побеседуй с персоналом и с сержантом.
Лена кивнула и вышла из ординаторской. Уже поднимаясь на третий этаж, услышала крики:
Да я вас, долбоящеров, уволю к чертям свинячьим с волчьим билетом! Кретины!
Да я-то тут при чем, товарищ майор?!
Молчать! С Дурочкиным сейчас менты разбираются! Наверняка уже приехали! Зачем надо было им звонить?! Зачем?! Мне надо было звонить! Мне! Может, и решили бы вопрос без лишнего шума!
Так звонили вам! Вы не отвечали!
Молчать! Покукарекай мне тут еще!
Лена открыла дверь.
Разрешите?
Майор Шурочкин представлял собой настоящую глыбу: двухметровый, квадратный, с трещащим в литых плечах кителем. Сержант в сравнении с ним, да и сам по себе, был маленьким и щуплым. Втянутая в плечи голова и целлофановый пакет с пирожками в левой руке делали его жалкий облик еще ничтожнее.
Лена показала удостоверение майору.
Полиция. Я могу поговорить с вашим сотрудником?
Уже не сотрудником! зло отмахнулся майор.
И тем не менее.
Собственно, она могла бы разрешения и не спрашивать задавать вопросы, допрашивать и опрашивать ей позволял закон «Об оперативно-розыскной деятельности», и сотрудник ФСИН, майор Шурочкин, ей препятствовать не имел никакого права.
Он молча кивнул и направился к двери, но Лена остановила его вопросом:
Товарищ майор, с каким диагнозом подследственный Иванков оказался здесь?
Майор набычился.
Я обязан отвечать?
Обязаны. Повторить вопрос?
Не надо, расслышал с первого раза. Мотор у него прихватило: лежал в камере, весь такой бледный, за левую сторону груди держался. А в медблоке канализацию утром прорвало все говном затопило. И куда его? Доктор ему таблетку дал и сказал в больницу на обследование везти. Ну мы и отвезли.
Сами?
А как еще? Скорая это долго, мы его в служебную «буханку» запихнули и сюда. Я так и знал, что он «косит», просто перестраховался.
«Косит»?
Ну да! Здесь ему кардиограмму сняли здоров моторчик! А наш доктор, видно, в медики из сантехников пришел раз сразу определить не смог. Но не в том дело. Короче, собрались мы его обратно в изолятор везти так он со стола врача горсть скрепок взял и проглотил. Мы даже ничего сделать не успели. По башке ему дали какую-то часть скрепок он выплюнул, но, видно, не все. Рентген надо делать, а врач только с утра работает. Короче, решили его тут оставить, чтоб два раза не возить вдруг операция понадобится. А что я еще мог сделать?! А вдруг бы он у меня в камере крякнул?! В палату отдельную положили, наручниками к кровати пристегнули и додиков этих у двери поставили. А тут такая петрушка, мать ее!
А посерьезнее охраны не нашлось? Все-таки Иванков рецидивист.
Майор в раздражении сорвал фуражку и вытер рукавом лоб.
Да кто знал?! Третий этаж, наручники, он сам стонет, за живот держится! Я на все ваши вопросы ответил?!
Да, если нужно будет, мы с вами свяжемся.
Майор угрюмо кивнул и вышел за дверь.
Лена подошла к койке, внимательно осмотрела смятую простыню, содранную наручниками краску с дужки и сами наручники, лежащие на тумбочке. У радиатора отопления валялись осколки граненого стакана. У противоположной стены, под зеркалом, беспорядочной кучей лежала арестантская одежда.
Вот тут еще один осколок, товарищ старший лейтенант, услужливо подсказал сержант.
Вижу, ответила она, глядя на осколок с окровавленным острым краем.
Достав телефон, она позвонила криминалисту:
Слава, поднимись на третий этаж в палату 12. Сфотографируй тут все и опись составь.
Повернулась к сержанту.
Представьтесь.
Сержант Бурочкин.
Рассказывайте, Бурочкин. Как так получилось, что ваш напарник остался один? Как получилось, что подследственный смог беспрепятственно уйти?
На худом лице сержанта возникло страдальческое выражение:
Да я это Ну, короче Да мы вообще не должны были в ночную оставаться, а тут дежурный, ну майор Шурочкин, нас с Дурочкиным в охрану поставил. А есть-то охота. А тут автозаправка недалеко, там магазин круглосуточный ну я туда и сбегал. Купил пару пирожков для себя и еще парочку для Дурочкина. Вот.
Сержант поднял перед собой пакет.
Хотите? У Дурочкина аппетит пропал.
Нет.
А можно я съем тогда? А то неизвестно, что нас в дальнейшем ждет, не пропадать же. Да и деньги потратил.
Ешьте.
Спасибо.
Пальцы торопливо достали засохший пирожок.
Я, в общем, вернулся, а Дурочкина нет у двери, прочавкал сержант. В палату заглянул, а там они на кровати, в наручниках. Медсестра уже в обмороке.
И что вы сделали потом?
Ну как что? Отстегнул их, а потом побежал догонять Иванкова. До ворот добежал, смотрю туда-сюда, а никого и нет. И спросить не у кого ночь. Ну тогда я решил ему позвонить.
Кому? не поняла Лена.
Ну этому, сбежавшему Иванкову! Он же форму Дурочкина надел, а там телефон был.
И с какой целью позвонили?
Как с какой?! Образумить, до совести достучаться!
Сержант горестно вздохнул и запихнул остатки пирожка в рот.
Вижу, достучаться не получилось.
Он помотал головой, с усилием проглотил и ответил:
Ну да. Телефон прямо возле меня зазвонил Иванков его просто в траву выкинул. И дубинку, и пустой кошелек.
А где телефон?
Я Дурочкину вернул.
В палату зашел криминалист.
Слава, сфотографируй тут все. Слушай, а во сколько звонок в дежурную часть поступил?
В 23:44, ответил Славик, снимая фотоаппарат с шеи.