О, как во гневе ты прекрасна! Адье, адье!
Молодой человек послал ей летучий поцелуй и пошел по дорожке сада, то и дело оглядываясь на девушку. Девушка продолжала читать:
«Положение затылочного отверстия, непосредственно за серединою основания черепа, ясно доказывает»
Рядом с ней плюхнулся на скамейку пожилой купец в широком пальто, в картузе и с зонтиком. Он крякнул, вынул фуляр, отер им лицо и, покосившись на девушку, улыбнулся.
Скубентка будете? спросил он.
Молчание.
Али, может, гувернантка, в мамзелях служите?
Без успеха.
Неужто мастеричка? допытывался купец, но, не получив ответа, продолжал: А ты, барышня, гордость-то брось, с тобой обстоятельный человек разговаривает. Солидные-то купцы, ей-ей, лучше юнкаря или писаря. Купец хлебнее, а писарь или юнкарь, что он? И вся-то цена ему фунт красной смородины либо крыжовнику, ну а у купца потроха иные: он что твой сиг икряный.
Послушайте, что вы ко мне пристаете?! вскинула на него глаза девушка.
Ошибаетесь, сударыня. Я не банный лист, чтобы приставать ответил купец и умолк. Через несколько времени он начал глубоко вздыхать и наконец замурлыкал себе под нос: «Я хочу вам рассказать, рассказать, как шли девушки гулять». О-хо-хо-хо! зевнул он. Что, мухи, сударыня, одолевают? спросил он, заметив, что девушка отмахивается от мух, но, не получив ответа, сказал: Муха уж это такая тварь, что она всюду лезет. Мне один антилерист сказывал, что у нее тыща глаз и она даже задом видит. Да Вот мы не умудрены, чтобы затылком взирать ни с того ни с сего прибавил он. Какую книжку-то читаешь? Песенник, поди? Купец заглянул в книгу и, увидав там рисунок человеческих внутренностей, сказал: Ну, теперь я узнал, что ты за птица! Коли про жилу и кишку читаешь значит, скубентка будешь. Читай, читай, понабьешь башку-то хорошенько, так потом повитухой будешь. Только чтоб человечье нутро разглядывать не женское это дело Пойдем в Летний сад щиколадом угощу! отрезал он.
Послушайте! вскинула на него глаза девушка.
Не щетинься, не щетинься! остановил ее купец. Не хочешь, и не надо. У меня же деньги целее будут. Вишь, у тебя зубки-то словно миндалины!
Оставьте меня в покое, прошу вас.
Да я и не трогаю, я рукам воли не даю, а насчет ласковых слов нешто это запрещено?.. Э-эх, грехи тяжкие! А что, барыня, вы вот скубенткой-то будете, так знаете: правда это мне сказывали, что потрошил раз доктор одного сапожника, и вдруг такой афронт, что в нутре у него шило и дратву с подметкой нашли?
Умоляю вас, уйдите от меня! просила девушка. Старый вы человек и вдруг
Старые-то лучше, сударыня, надежнее. Они эту самую сверкательную коринку, что у вас на лбу на мокром месте сидит, пуще молодого ценят. Ей-богу! Ты вот свой взор пустила, а меня словно маслом
Нахал!
Послушайте, это зачем же!.. Я вам конфектные слова, а вы мне в ответ купорос Вот так барышня! Вот так брыкливая!
Девушка вскочила с места и пошла по аллее. Купец тоже встал с места и смотрел ей вслед.
Дура! Своей собственной политики не знает. А ведь могла бы насчет карманной выгрузки свой собственный интерес сделать, ей-богу, могла бы! пробормотал он себе под нос, махнул рукой и со вздохом направился в другую сторону.
Свадебный стол
Прошел Успеньев день, и в городе среди торгового люда заговорили о богатой купеческой свадьбе. Женился лесной двор и брал плитную ломку с каменным домом в придачу. Сделка была очень выгодная, а потому ждали роскошного свадебного пира. Отец невесты закатил такой «сговор» с аршинными живыми стерлядями и оркестром Папкова, что за обедом отец жениха только затылок почесал и целый день ходил, как шальной, обдумывал, как бы «перекурносить» своего свата насчет свадебного стола. Решено было, чтобы не ударить в грязь лицом перед отцом невесты, заказать обед французу и удивить гостей роскошью, обилием и «новомодностью» блюд.
В назначенный день в квартиру отца жениха явился француз-ресторатор. Купец встретил его у себя в конторе.
Француз будете? спросил он его.
Француз.
То есть настоящий француз? Ведь нынче многие из жидов французами себя объявляют.
О, нет, монсье! Я настоящий француз, меня весь Петербург знает.
Знаю, что знает. Достаточно вы наших ребят на фрикадельках да на белоголовой шипучке разорили. Коли настоящий француз прошу покорно садиться. Вот видите ли: задумал я оболтуса своего старшего поженить, так хочу у вас свадьбу сыграть и чтоб обед
Что ж, это можно, отвечал француз.
Что можно! Мне нужен такой обед, чтоб невестину отцу вконец нос утереть. Понял? Да вот что, прибавил он. Не лучше ли нам с тобою в трактир идти? За чаем-то нам будет свободнее разговаривать.
Зачем же? Можно и здесь
Здесь-то здесь Да вон народ лезет. Ты куда? Что тебе тут надобно? крикнул купец на жену, робко переступившую порог конторы.
Пусти, Ананий Ерофеич, послушать. Ведь ради моего же детища пир-то затеваешь, так матери интересно тихо проговорила она.
Ну, садись и кисни, как мед, а чтоб твоего валдайского звону в разговоре слышно не было. Так как же, господин француз? Какие ты мне разносолы к обеду посоветуешь? обратился купец к ресторатору. Только чтоб почудней. Одно слово такую еду придумай, чтоб гость ахнул, выругался и не знал бы, с какого конца ее есть начинать.
А паспорты-то на гродофриковых лентах, господин француз, к обеду будут? задала вопрос купчиха.
Каки таки паспорты? Тебе сказано, чтоб ты молчала! огрызнулся на нее купец.
Будут, будут, мадам. Это они насчет меню, где кушанья написаны, поясняет француз и начал: Первое дело закуски пятнадцать сортов
Нельзя ли, господин француз, двадцать? перебил его купец. Главное дело свату-то моему мне переду давать не хочется. У него закуски пятнадцать сортов было, а ты вали больше, вот он и осядет.
Извольте, я и двадцать сортов наберу, с улыбкой отвечал француз. Суп из черепахи, продолжал он. Пирожки с дичью
Постой, постой Черепаха-то со шкурой будет и с рогами? перебил его купец.
Бульон, монсье, бульон из черепахи, пояснил француз.
Ананий Ерофеич, да ведь черепаха поганый зверь, она на еду не показана, так как же православные-то гости?.. снова ввернула слово купчиха.
Варвара! Ты опять? свернул на нее глазами купец.
Молчу, молчу спохватилась она.
Купец погладил бороду.
Ну-с, суп из черепахи, пироги, сказал он. А нельзя так сделать, чтоб из этих самых пирогов дичина-то головы выставляла и чтоб носы им позолотить?
Этого, монсье, не делают.
Мало ли, что не делают! У нас гость дикий, по будням на щах с кашей сидит, так ты ему и позолоти. Ведь у жареной дикой козы рога золотят же
Вы дайте мне, монсье, делать. Хорошо будет, хорошо, разуверил купца француз и потрепал его по коленке. Потом стерлядь по-русски.
Купец замахал руками.
Ни в жизнь!.. Стерлядь у невестина отца на сговоре была. Не хочу стерлядь! Надо будет ему форелями нос утереть, и главное, чтобы ничего не было по-русски и все на французский манер, сказал он. Так сделай форели, в рот им петрушку воткни, а сверху чтоб раки на серебряных шпагах карякой сидели. Потом козу с золотыми рогами.
Козы, монсье, теперь нет. Это только зимой.
Хоть роди, а достань! Устриц навороти; только таких, чтоб они пищали.
Хорошо, хорошо, кивал головой француз.
Потом фазана припусти на жаркое, и чтоб павлинье перо из него торчало. Говорят, что какой-то соус с музыкой делают Есть такой?
Француз развел руками.
Не слыхал, не слыхал, сказал он.
А ты придумай! Ну что тебе стоит органчик в нутро припустить, упрашивал его купец.
Вот когда Карандышевы Анну Дмитриевну с живодерни замуж выдавали, так у них была говядина с музыкой, опять начала купчиха.
Варвара! Я, ей-богу, тебя выгоню! оборвал ее купец. И что это на тебя нет угомону? Прикуси язык и сиди! Так вот-с, господин француз, соус сделаешь с музыкой, а сахарный желей с огарком внутри, чтоб под желейньм колпаком огонь был.