Нынче, монсье, этого не делают.
Врешь, врешь, делают. У нас чудесно это самое блюдо повар Увар Калиныч делал, да спился теперь. Раз состряпал у нас на именинах бланманже, поставил студить его на лестницу, да и попал в него ногой. С тех пор и приглашать мы его перестали. А повар важный. Ну, господин француз, а уж остальное сам придумывай, что почудней. Закати суприз какой-нибудь.
Француз нахмурил брови. Он понял, с кем имеет дело.
Хорошо-с, сказал он, подумав. Я вам подам мороженое, и, когда его станут брать, из него вылетит живая канарейка. Довольны вы?
Купец даже привскочил на стуле и обнял француза.
Вот за это спасибо, вот за это мерси! заговорил он. Ну а как цена?
Вино ваше, чай и десерт мой десять рублей с персоны.
О-хо-хо! крякнул купец. Да ведь после этого нашему брату, пожалуй, и на осину? А ты вот сколько возьми с персоны.
Он взял со стола счеты и показал на костях. Француз отрицательно махнул головой.
Да пойми ты, ведь у нас персона-то маленькая. Наш гость купец все равно этих самых черепаховых блюд есть не станет, потому погань, и заказываем только для пущей важности, уговаривал купец француза. Что подашь к столу то назад унесешь. Спусти, почтенный!
Француз махнул рукой и поправил в угоду заказчику кости на счетах.
А пробки в бутылки с обезьяньими мордами впихнешь?
Все как следует.
Ну, жарь! Только смотри, так сделай, чтоб невестин отец от зависти в кровь расчесался! закончил купец.
А насчет ананаса-то?.. начала было супруга.
Убью!
Француз и купец подали друг другу руки. Последний полез за задатком.
Перед акробатами
Воскресная публика «Ливадии» к сумеркам значительно подгуляла. Купцы из Ямской и с Калашниковского берега, «засобачив» в буфете по десятой штучке «самоплясу белого», раскраснелись и начали распахивать «пальты». Капельмейстер Хлебников грянул марш. У эстрады полезли на высоко подвешенные трапеции акробаты. Двое из них взрослые и один мальчик. Начались «карийские» игры, заключавшиеся в том, что взрослые, стоя на трапециях, перекидывали друг другу мальчика и ловили его то за руки, то за пятки. Купцы задрали кверху головы и начали дивиться. Как водится, послышались восторженные ругательства. Шли толки, что глаза отводят публике.
Немец на этот счет хитер сейчас глаза отведет, потому у них на все машина, рассказывает суконная чуйка в картузе с глянцевым козырем. У нас с берега Петр Федоров со шкурами и конопляным семенем в Неметчину ездил, так сказывал, что там мазурики даже сапоги машинами с публики на гулянье снимают. Спервоначалу отведет глаза, а потом и снимает. Тогда только и почувствуешь, когда ногам холодно сделается.
А ты почем знаешь, что это немцы ломаются? Может быть, и французы, возражает рыжая борода лопатой, кивая на акробатов.
Француз на ногах жидок. Он для танца себя приспособляет, а насчет акробатской устойчивости не может.
Ну, тальянец либо англичанин.
Тальянец только насчет шарманки и облизьяну водит, а англичанин насчет драки и чтобы лошадиный цирк приставлять. С лошадью он супротив цыгана выстоит. И драка у них самая пронзительная: все норовит в брюхо и в подмикитки, а той учтивости не знает, чтоб по скуле бить или по уху.
Пауза. За ней следуют ласковые ругательства, адресованные к молодечеству акробатов.
Нет, господа, это не немцы, a скорей жиды! восклицает борода клином. Немец человек обстоятельный: зачем ему на воздусях мотаться? Он лучше доктором объявится или в учителя пойдет.
А жид старым платьем торговать начнет или зубы дергать будет, а потом подряд казенный снимет, стоит на своем чуйка. Ах, гвоздь те в горло! Смотри, как ребеночка-то бросают. Словно резинковый он у них.
Да он резинковый и есть, откликается борода лопатой. Нешто живого человека так можно?.. Всю требуху стрясешь.
Резинковый! Толкуй тут! Нешто резинковые ребята бывают?
А то нет, что ли? И резинковые бабы даже есть. Поди к Кирштену на фабрику там тебе какую хочешь приготовят: и субтильную, и в два обхвата.
Эко мелево! Эко мелево! воскликнули в один голос купцы.
Не мелево, господа, а самая наисущая правда. Теперича кто буйной политики держится, так лучше резинковой бабы нет, потому эдакую бабу сколько хочешь колоти изъяну не будет. У нас они, конечно, для господ парикмахеров делаются, чтоб на окнах стоять, а в американских землях резинковые бабы даже за прилавком стоят и торгуют.
Зачем же им резинковые, коли у них живой и черной, и полубелой бабы достаточно?
Это точно, что много, да ведь живую бабу кормить надо, жалованье ей платить, ну а американец, он к голенищи пристрастен, как какие деньги получил сейчас в сапог и запрячет. А резинковая баба что ей? Ее ни поить, ни кормить не надо. Живой бабе и орешков в праздник купить надо, и пряничков, и подсолнухов, окромя того, она и насчет ругательной чеканки мастерица, а эта сидит себе да молчит. Американец хитер!
Купец рыжая борода лопатой совсем заврался. Некоторые, однако, ему поверили.
Без ругательной чеканки! стал возражать купец борода клином. Баба без ругательной чеканки тоже выеденного яйца не стоит. Да для меня теперича дома щи не в щи, водка не водка, коли баба передо мной не ворчит. В том-то и интерес, что она говорит, к примеру: «Не пей, Трифон Захаров», а я ей назло; она мне: «Не стучи по три рубля в карты», а я нарочно. Это для меня самое первое удовольствие, чтоб бабу дразнить и чтоб она из себя языкочесальную музыку испускала. Купец умолк. А что, не поводить ли нам медведя по сентифарисным водам? спросил он. Так бы вкупе и опрокинули по белой собачке.
Постой, дай акробатам кончить. Авось, на наше счастье, с веревки-то сверзятся, остановил его другой купец. Что ни хожу я по этим самым Капернаумам ни разу не видел, чтоб оттела вниз турманом!..
Ну вот! Охота! Сверзится, так нас же притянут: зачем глядели. Ходи, ребята, гуськом! Давай железную дорогу изображать. Федор Иванов, пыхти впереди паровозом, а ты, Сеня, свисти почаще, вот мы к станции-то и подкатим.
Купцы повалили друг за другом в буфет. Суконная чуйка положила два пальца в рот и пронзительно свистнула.
Посторонитесь, господа, поезд едет! кричал купец борода лопатой.
Наем гувернантки
Купец Куроглотов вызывал по газетам гувернантку, желающую занять у него место учительницы при детях. В конце объявления было прибавлено: «Обратиться в железные ряды, в лавку под 00, а застать от 10 часов до 3 дня». Являлись молодые и старые гувернантки, русские, француженки и немки, но все не сходились в условиях.
В один прекрасный день к лавке подошла скромно одетая молодая девушка и робко остановилась на пороге.
Скажите, пожалуйста тут публиковали но я, право, не знаю, здесь ли?.. робко спросила она, озираясь по сторонам и видя перед собой ржавое железо, болты, чугунные печи.
Вы гувернантка, видно, будете? Здесь, пожалуйте. Хозяин у вас в верхней лавке счеты сводит, перебил ее молодец в грязном переднике, отвешивавший какому-то мужику заклепки. Пожалуйте по лесенке! Только около бочек-то поосторожнее, потому тут у нас вареное масло помада для платьев совсем не подходящая. Пожалуйте-с! Эй, Евстигнейка! Проводи барышню к хозяину! крикнул он мальчишке.
Девушка поднялась наверх. Около конторки стоял пожилой купец с окладистой бородой и щелкал на счетах. Завидя девушку, он смерил ее взором и погладил бороду.
В гувернантки наниматься пришли? обратился он к ней с вопросом и, получив утвердительный ответ, прибавил: Прошу покорно садиться.
Девушка села на деревянную лавку, сел и купец против нее на табуретку.
Изволите ли видеть, в чем дело начал он. Жили мы с супругой безобидно и выдали замуж двух своих дур так, без обтески, но теперь уж совсем времена не те, господа женихи требуют, чтоб и на фортупьяне, и по-французскому Ну а у меня еще две махонькие дуры растут, так нельзя ли их отшлифовать как следует? Только, госпожа мамзель, так, как в господских домах прибавил он.