А ежели обгоню?
Ну, ежели обгонишь, глумливо хмыкнул казак, тогда да, тогда будь по-твоему! Да только лучше ступай домой, не позорься. Мы к завтрему полудню уже на Сечи будем, а тебе дотуда, почитай, день ковылять. Так что за пироги тебе спасибо и добрый совет не рядись с казаками впредь. Нынче-то мы сытые и добрые, а так, глядишь, рожа-то с кулаком познакомится, рада не будет!
За совет и науку благодарствую, чувствуя, как закипает что-то в груди, проговорил Иван. Пойду я. До Сечи, и впрямь, еще идти и идти.
Ишь ты, упертый! Ну, ступай, ног в темноте не обломай!
Уж какой есть. Слова твои, атаман, все слышали, так что до завтрева, до полудня их не забудь! И я не забуду!
Иван бежал резво, как никогда прежде, так что даже его клыкастый побратим едва поспевал за ним. Сабля в невесть откуда взявшихся ножнах нещадно колотила по бедру, но он не обращал внимания. Не шуточное дело попасть к полудню на Сечь, тут и верхом поди, доскачи! Невесть сколько верст он пробежал так, прыгая с камня на камень, виляя лесными тропками, покуда не рухнул без сил в густую траву. Волк сел рядом и начал тыкаться носом в щеку.
Сейчас, прохрипел Сирко. Сейчас встану.
Да уж лежи, чего там, раздалось совсем рядом. Времени-то еще ого-го сколько! Хорошо бежал, я аж залюбовался!
Пересиливая себя, Иван приподнялся на локти. Конечно, обмануться было невозможно: озаряемый луной, опираясь на посох, над ним стоял Волх Всеславлич.
Куда ж ты побег, малый?
На Хортицу, выдавил парень.
Ишь ты, а попрощаться?
Так ты ж пропал!
Что с того? Ушел, стало быть, в том нужда была. Ну, а коли вернулся, уж точно неспроста. Идем, до дома меня проводишь, заодно и простимся.
Волх Всеславлич, миленький, я ж так к сроку припозднюсь!
Пустое молвишь. Слыхал, небось? За дурною головою и ногам нема покою, а пустая голова и вовсе с плеч слететь норовит. Оно тебе не в прибыток! Вставай! Неровен час, луна уйдет.
Иван с трудом поднялся на ноги и, чувствуя, как от усталости гудит все тело, поплелся за наставником.
Я ж тебя еще обещал поучить, как тем оружием врага поражать. Или ты одним видом клинка своего недругов разогнать понадеялся?
Далеко идти не пришлось. Седобородый учитель поднял руку к небу и будто протянул от луны светлый полупрозрачный луч, который лег тропинкой поверх травы. Кудесник ступил на нее и зашагал, как ни в чем не бывало. Иван осторожно ступил ему вслед, прозрачная тропка держала, будто каменная мостовая. Долго ли, коротко, Сирко увидел высокий курган с плоской макушкой, вокруг которого неусыпной стражей, бдительно оглядывая подступы, стояли валуны почти в человеческий рост. Присмотревшись, Иван разглядел, что на каждом из них грубо вырезан суровый воин с мечом на поясе.
Ну, вот я и дома, объявил Волх Всеславлич, и лунная тропка исчезла, будто погасла.
Сирко, уже переставший изумляться умениям своего учителя, лишь вздохнул, да махнул рукой. Оно, конечно, грех доброму христианину с колдовством водиться, но что попишешь, коли сила чудодейская из тебя сама лезет, как тесто из квашни. «Вот приду на Сечь, подумал он, непременно в храме свечку поставлю, да помолюсь, как следует».
Он обвел взглядом курган в поисках если не вежи, то хоть бы какой хаты. Но ничегошеньки, даже самой распоследней землянки не было вокруг.
Ну что ж, воитель, давай, вытаскивай оружие из ножен. Держи его крепко, но не грубо, а как девичью руку. Чай, не кочерга.
Сирко выхватил саблю из ножен и вдруг ощутил прилив неведомой прежде силы, так что встань перед ним сейчас крепостная башня пожалуй, и башню бы срубил!
Этак поглядеть так и славно! с насмешкой в голосе проговорил Волх Всеславлич. Что ж, сразу вижу, отец тебя сызмальства науке сабельной учил. Вот, стало быть, сейчас с помощничками моими и схлестнешься. Рубись что есть силы, не жалей, но помни, и они тебе спуску не дадут. А ты, клыкастый, шикнул он на волка, сиди тишком, не твоего ума тут дело! Побратим заскулил и отвернул голову, будто не в силах видеть того, что должно было произойти. Вот так-то и ладно, так-то по уму.
Седобородый хлопнул в ладоши, и каменные воины вдруг отряхнулись, будто смахивая насевшую пыль, с тяжелым вздохом вытянули ноги из земли и со всех сторон пошли на Ивана.
Дерзай, воитель! Посмотрим, на что ты горазд!
Волх Всеславлич отступил в сторону, и каменные воины накинулись на отрока, потрясая каменными же мечами. Мир будто померк в очах Ивана и затем снова вспыхнул, но уже куда более яркий.
Он видел истинные лица наседавших, резкие, жесткие человеческие лица, глядящие пустыми глазами. Он метнулся в одну сторону, рубанул, намереваясь отсечь вооруженную руку первого нападавшего. Но удар его наткнулся на клинок другого стража «хоромины» Волха Всеславлича. Еще двое, появившиеся из-за кургана, норовили зайти ему за спину.
«Э нет, так не пойдет!». Увидев, что ближний противник замахивается на него, он скользнул под руку ловкой куницей и полоснул живого истукана по груди. Тот замер, будто никогда и не двигался с места. «Их можно побеждать!» ликуя, осознал Иван и обрушил клинок аккурат на ухо повернувшегося в его сторону следующего недруга. Клинок без затруднения вошел в камень и так же легко вышел, когда Иван крутанулся волчком и подрубил ноги третьему каменному бойцу. А дальше все слилось в единую пляску. Он уклонялся, рубил в ответ, отпрыгивал, наседал, выстраивал безмолвных ворогов змейкой, дабы не дать им навалиться всем скопом, вновь атаковал и защищался.
И так до того мига, когда вдруг замер, осознав, что рубить больше некого. Каменные глыбы неподвижно стояли там, где застал их безжалостный клинок. Наблюдавший со стороны наставник с удовлетворением погладил длинную седую бороду, а не находивший себе места волк метнулся к побратиму, поставил ему лапы на плечи и радостно вылизал лицо.
Ай, славно! Вижу, живет в мече и сила моя, и душа Святослава Хороброго! Нынче ты им стал добрым вожаком. Что ж, отныне и навек это твое оружие. Молодец, что в чужие руки не отдал его! И себя бы погубил, и отчизну. Пока ты правому делу верно служишь, Белый Хорт тебя не подведет. Чужой воли сторонись, стелют мягко, да спать невмоготу. Помни, что я тебе об отце и брате моем сказывал. Ну, и меня не забывай. Волх Всеславлич крепко обнял отрока, который отчего-то теперь смотрелся куда старше и суровее. А теперь мне пора, скоро рассвет.
Погоди! окликнул его Иван. А как же я? Мне же на Хортицу до полудня поспеть нужно!
Так иди.
Куда?
На Хортицу, безразлично хмыкнул седобородый. В этот же миг курган вздрогнул, расступился и поглотил старца. Свидимся еще, услышал Сирко. А до того не поминай лихом.
Земная твердь захлопнулась, будто пасть насытившегося зверя, и лишь набежавший ветер взъерошил ковыль.
Хлопец огляделся, утренняя зарница щедро заливала восток кровью побежденной ночи. Узкий, как сабельный клинок, алый край солнца прорезал устилающий степь утренний туман.
«Помогай, Господи, не опоздать бы! прошептал Иван, глянул на серого побратима, перекрестился и сделал шаг. В разрыве тумана вдруг ясно обозначилась высокая скала, крепость на ней и могучий Днепр, катящий валы к далекому морю.
Да неужто?! ахнул Сирко. Вот так так! Стало быть, успел!»
* * *
Чайка ходко шла против течения.
Давай, навались! слышался с борта знакомый голос ватажника. На том свете отоспимся!
Казаки с силой налегали на весла, ища привычные, знакомые сечевикам места, где натиск волн был не так силен.
Навались, навались!
Иван Сирко поднялся с пенька, глянул на костерок, поправил саблю и замахал руками.
Эгей! Эге-гей! Он не без удовольствия заметил, как вытянулось лицо атамана Лихолета, и радостно закричал, потешая казацкую братию: Что-то вы припозднились, я уж тут к заутренней сходил, окуньков наловил, вам вот в глине испек, попотчуйтесь, не побрезгуйте!