Хио ма, шепчет Нура, мне жаль. Я совсем не понимаю ваших порядков, но болезнь всегда горе.
Она замечает, как Ёршик поднимается и выходит за дверь. Сом передаёт ему свёрток, извлечённый из кармана. Что под тряпицей не разобрать.
Нура чувствует себя подспудно виноватой, но никак не может понять, за что именно. Будто своим появлением в Крепости она вскрыла рану, и оттуда хлынул гной. Может, не стоит расспрашивать сегодня: всё нужное придёт со временем.
Да, говорит Сом, и всякий переживает горе по-разному. Не обижайся на Малого, он устал. Но хочет, чтобы ты осталась. Закончи историю, чтобы мы могли принять решение. Остальное завтра. Всем нужно отдохнуть.
Мне не на что обижаться, она качает головой, я здесь лишняя Я понимаю это. Если бы в племени оказался чужак, Сатофи захотел бы услышать его историю, прежде чем выделить место на плоту.
Это ваш старейшина?
Да.
Он научил тебя языку? Ты говоришь почти без ошибок, хоть и с акцентом.
Нура кивает.
Всему, что я знаю. Он самый мудрый из людей. Хотите верьте, хотите нет она поводит плечами, настраиваясь на рассказ. Он предупреждал меня в день испытания, что ничему нельзя верить. Река, бегущая через остров Первого Огня, соединяет два мира: наш и реин-ги там обитают демоны и духи. Я она спотыкается, хмурит брови, пытаясь восстановить по кусочкам свой путь, но воспоминание ускользает, как сон поутру. Я прошла через лес и встретила те-макуту, это ведьма, которая знает судьбы всех живущих. Она сказала мне что-то А после Нура сминает платье на коленях. Земля дрогнула. Волны окатили берег, и с неба попадал огонь.
Голос дрожит. Ей было страшно, очень страшно не за себя, а за других, ведь она находится здесь, хоть и кажется, что первая душа Нуры осталась на острове
Я не помню после. Не знаю, что стало с другими и где сейчас Плавучий Дом.
Она даже в мыслях боится признать: их больше нет. Смешливых Джары и Ситы, красавицы Санаи, талантливых мастеров и сказочников, навигаторов и охотников за жемчугом И Сатофи больше нет.
Он часто повторял, что в человеке заключён мир необъятный, как море до самого дна. Для Нуры он был таким миром.
Тебе повезло, Горчак голосует первым. То, что выжила, похоже на чудо. Я «за».
Он хлопает рукой по столу. Следом ложится ладонь Карпа широкая, с несколькими шрамами на тыльной стороне: они тянутся багровыми полосами от костяшек до самого запястья.
Вот это разговор, моны! Братство прекрасных дев в беде не бросает! Он залпом осушает кружку. Добро пожаловать, Веснушка. А впрочем, необязательно брать прозвище, если не хочешь. Это я так
Всё равно будет Никсой.
И то верно.
Правда, без хвоста
Да и зачем бы он? С двумя симпатичными ножками куда как лучше.
Добро пожаловать, обрывает их Сом, поднимаясь из-за стола. Половину сказанного можешь пропускать мимо ушей. Что делать дальше, подумаем утром. А пока спи без страха. Если что-нибудь понадобится разбудишь. Дай мне руку.
Он шагает к Нуре и завязывает вокруг её запястья шнурок: никаких украшений, просто кусок бечевы и двойной крепкий узел.
Это символ Верёвочного Братства. Как я сказал, никто из нас тебе не угроза. В стенах Крепости ты под защитой.
Нура смотрит ему в лицо и опускает взгляд. Правда в том, что защиты нет. Нигде. Они сами сказали: город страдает от болезни, никто не покинет остров. Она заперта здесь.
Спасибо.
Там есть одна хитрость, идём покажу, голос Карпа звучит над головой, и, резко оборачиваясь, Нура сталкивается с ним в дверном проёме. Ничего! Ничего, подумаешь В тесноте, да не в обиде, как молвят на севере империи. Тебе надо ну, мыло там? Что ещё положено юным барышням? Умывальник и клозет за кухней. Чулан тоже, но туда лучше не заглядывай. Вообще никогда.
Слова сыплются градом и отскакивают. Усталость накатывает комом тошноты, и Нура послушно следует за ним снова на второй этаж. Стоит на пороге спальни, пока Карп двигает кровать, громыхая железной сеткой.
Вот так. Дуть не будет. Сколько раз заделывали щели, а всё одно И небо видно, если головой на восток повернуться он спохватывается и отходит, позволяя ей лечь.
Нура забирается под тонкое шерстяное одеяло как есть, в чужой одежде.
«Найди себе другое платье».
Она вздрагивает, вспоминая черноту Скатовых глаз.
Кажется, Карп что-то говорит и она отвечает односложно, невпопад. Тогда шутник выходит и, плотно затворяя дверь, возвращается к своим. Шаги, двери. Из коридора льётся жёлтый свет, но и он вскоре тает в грохоте гигантских волн, стоит только опустить ресницы
«Не открывай глаза».
Уже не голос Сатофи, но её собственный звучал в голове вместе с ударами крови. Нура мысленно тянулась к противоположному берегу и продолжала считать шаги.
Четыре, пять, шесть
Половина пути была пройдена, когда её позвали по имени.
Ну-ура-а, певуче и протяжно. Не женский голос и не мужской, не молодой и не старый. К нему тут же присоединился второй. Зажать уши она не могла: если отпустит канат, может оступиться. Воды реки не глубоки, но служат границей двух миров реин-ма и реин-ги. Она сама была канатом тонкой верёвкой, натянутой между царствами живых и мёртвых.
Семь, восемь
Оглянис-сь, шептал голос, твой ка-сеф далеко, не ищи его здес-сь.
Нога провалилась в пустоту, и Нура упала на колени, неловко подвернув лодыжку.
Где?.. вырвалось помимо воли. Где мне искать?
Голоса победно взвыли. Она нарушила наказ Сатофи: заговорила с духами, и те не отпустят её просто так.
От ржавых цепей раздалось над самым ухом.
до подземного храма.
Под водой и там, где кончается суша.
В чёрном сердце зреет яд: есть те, кто увидит, и те, кто закроет глаза.
Голосов стало больше, они сплетались в звенящий хор, и Нура, не выдержав, открыла глаза. У духов не было лиц. Только безглазые подобия, похожие на вылепленные из глины маски.
Я хочу увидеть! выкрикнула он прежде, чем осознала.
Сатофи говорил, что духи могут являться в разных обличьях. Они желают тебе добра, другие смерти. Но лишь те из них, у кого сильная воля, могут на время вырваться из цепкой хватки Маару, владычицы подземного царства, чтобы появиться в мире живых. Их грехи и благодетели давно взвешены, но остаётся что-то иное ниточка, отголосок прошлой памяти, не позволяющий обрести покой.
Они могут давать туманные пророчества, запутывать, но никогда лгать напрямую. Поэтому старейшина просил тринадцатую внучку быть осторожной: не задерживаться на мосту, не откликаться на зов, не принимать советов
Она не сдержала обещание.
Ка-сеф это то, изначальное, чего боялись все та-мери и втайне желали. Это человек, посланный судьбой, чья душа станет твоей наполовину. Одна из самых сложных вещей, которую не разумеют белые люди. На их язык слово переводится как «со-бытие́» существование вместе, неразрывно друг от друга. Ни время, ни расстояние не помеха для ка-сефа. Когда тебе больно ему больно тоже. Когда ты делаешь вдох он делает вдох, где бы ни находился в ту минуту и чем бы ни был занят.
Не всем даётся «половинчатая душа».
Обычно та-мери в день посвящения обретают ауму «верхний дух», способный к проявлению истины. Это может быть как душа предка, дающая защиту от будущих невзгод, так и зловредный дух, ищущий сосуд, чтобы творить злые дела: такие люди становятся убийцами, нарушителями законов, они переносят множество бед и после смерти ступают на тропу Махики самый страшный путь через земли Маару.
Очень редко твоим «спутником» становится другой живущий. Тогда у вас не четыре души на двоих, а две как слившиеся капли воды. По-другому Нура не умела объяснить: она не мудрая, как Сатофи, и не храбрая, как его сыновья.
Она не дышала, вглядываясь в безглазые лица.
Я не закрою глаза, тихо, но твёрдо.
Земля под ногами вздрогнула. Или ей показалось? Стоячие воды реки пришли в движение. До кожи Нуры дотронулись мёртвые руки: пальцы, щупальца, хоботы их прикосновения были неприятны, но не вызывали страха.