Женька поморщился:
Эх, надо, чтобы все конфеты одинаковые были. Давайте ириски положим в две коробки, а шоколадные съедим. Тётя Ира подумает, что так и надо. Может быть, она «Птичье молоко» никогда не пробовала.
А мама тоже так подумает? скривила губы Катька.
Да она и коробки открывать не будет. Она что, конфет никогда не видела?
Это было разумно, и у Катьки появилась кое-какая надежда. Все шоколадные конфеты поделили на четверых и съели. Сначала с удовольствием, потом через силу, уничтожая их как врага. В коробки доложили ирисок и убрали в шкаф. И очень вовремя. Не успели гости отмыть руки и губы от шоколада, как вернулись папа с мамой. Валерка с Женькой посмотрели на Катину маму, переглянулись и засобирались домой. Алёнка тоже шмыгнула за дверь.
«Трусы несчастные, подумала Катя, боятся, что им влетит». Она легла на кровать, завернулась с куклой в одеяло.
«Мамочка, не вспоминай ты про эти конфеты, умоляла про себя Катька, невкусные они совсем. Не открывай их, ладно?» Ей стало себя очень жаль, и она захлюпала носом. Обидно. Если б не Женька, который без спроса полез в шкаф, она бы и посмотрела на эти конфеты.
Мама хлопотала в кухне. Подогрела картошку и котлеты, разложила по тарелкам.
Катя, обедать! позвала она.
Катьке после сладкого совсем не хотелось есть, и она страдала над своей порцией, ковыряла вилкой пюре.
Сейчас поедим, и пойду к Колотухиным, конфеты отдам. Им и одной коробки хватит, а мы сейчас чаю с «Птичьим молоком» попьём.
Ой. Потолок, казалось, стал ниже и опустился прямо на Катьку. Она съёжилась на табуретке.
Ты чего? Живот болит? забеспокоилась мама. Нет? Ну ладно, ешь быстрее. Уже всё остыло.
Она открыла дверцу шкафчика и достала коробку конфет.
Пахнет-то как м-м-м зажмурилась мама. Умеют же делать, когда захотят.
Она сняла картонную крышку, ахнула и долго смотрела на ириски, даже взяла одну и поднесла к самым глазам.
Вот же сволочь! с чувством сказала мама. Я купила у Галки «Птичку», целый рубль переплатила, а она что сделала!
А ну-ка, Наташа, вторую коробку посмотри, приподнялся папа, но мама и без подсказки достала из буфета «Птичье молоко». Там тоже, разумеется, оказались ириски.
Этого не может быть прошептал папа.
Катьке захотелось провалиться сквозь пол. Раз и нету её.
Почему не может быть? Ты думаешь, Галка такая честная и её на кондитерской фабрике обманули?
А ты открывала конфеты?
Мама ответила, что не открывала. При Галке было неудобно, а потом она убрала их в буфет и забыла.
А я открывал, с нажимом сказал папа, там «Птичье молоко» было, во всяком случае, утром. Я одну попробовал.
Мама посмотрела на Катьку:
Ты не знаешь, куда делись конфеты?
Та соврать не смогла, потому что «боженька ушко отрежет», как стращала бабушка. Катька молчала, только щёки полыхали.
Катя?
Она всхлипнула и разразилась слезами.
Это не я Это Женька с Валеркой первые начали, а нам с Алёнкой мало досталось Потом Женька сказал: «Давай ириски положим, они тоже вкусные». Ы-ы-ы-ы
Папа захохотал.
Ну вот, сквозь смех сказал он, хотела Иру Колотухину отблагодарить, считай, что уже отблагодарила!
Мама побледнела:
Вы съели две коробки на четверых?
Да чего там задыхался от смеха папа, по десять штук каждому!
Катька замотала головой:
Нет, мы с Алёной только пять штучек нет, шесть или семь
Мама закрыла коробку.
Теперь живот заболит, сейчас дам тебе касторки. Надо Колотухиным и Русаковым сказать. Это же вредно столько конфет сразу!
Она бросила недопитый чай и ушла. А позже стало слышно через потолок, как завопил Женька.
«Видно, попа у него всё-таки слиплась», догадалась Катька.
Маленькая и с ножками
Наступила суббота, самый любимый Катин день, потому что не надо было идти в детский сад. Воскресенье тоже хороший день, но не такой, потому что в садик идти уже завтра. Вот бы всю неделю была суббота!
Папа съел омлет, попил чай и собрался в гараж чинить машину.
Ну и хорошо, хоть уберусь спокойно, сказала мама, как будто папа только и делал, что мешал ей спокойно пыль вытирать.
Папа ушёл, мама спокойно пылесосила и мыла полы, а Катя в своей комнате играла с бумажной гирляндой со снеговиками, которую в Новый год вешают под потолком. Гирлянда растягивалась гармошкой, и Катя возила её по полу, сворачивала дугой.
И тут мама заглянула, уже одетая в пальто.
Я быстренько в магазин сбегаю, куплю колбаску и пирожные. Если тётя Валя придёт, ты ей открой, а больше никому, ладно?
Тётя Валя это мамина сестра. Она полная, громкоголосая и когда говорит, то всегда руками машет.
Ладно, согласилась Катька.
Она большая и самостоятельная, ведь пятый год пошёл. В розетки не полезет: знает, что они бьют током; газ открывать не станет, со спичками баловаться не будет, да их всё равно прячут высоко, в шкаф.
Мама включила телевизор и ушла. Катя забралась с ногами на диван и несколько минут прилежно смотрела «АБВГДейку», но вскоре заскучала: передача ей не нравилась, неинтересная.
Катька открыла шкаф с одеждой и вытащила новую курточку, которую мама привезла из Москвы, ярко-оранжевую, с блестящей пряжкой на пояске и нашивкой на рукаве тигриной головой. Катька визжала от восторга, когда первый раз увидела куртку, и хотела надеть обновку в гости, ведь не зря купили. Папа говорил, что ещё холодно, пусть куртка лежит до весны, а Катька дулась и бубнила, что никогда не мёрзнет.
Мама посмотрела в окно и вдруг легко согласилась. Сказала: ладно, иди в куртке. Катька, радостная, надела курточку поверх кофты, застегнула поясок, полюбовалась на себя в зеркало.
Вышли из подъезда, и шагов через двадцать-тридцать Катька почувствовала, что мёрзнет: ветер продувал лёгкую куртку насквозь, швырял в лицо колючие снежинки.
Холодно? спросила мама.
Н-нет неуверенно ответила Катька.
Может, вернёмся?
Она сконфуженно кивнула. Да, папа прав, для обновки время ещё не пришло.
Катя со вздохом засунула куртку обратно в шкаф. Шмыгнула в кухню, подтащила табуретку к раковине и открыла кран. Вода была тёплой и приятной. Катя принесла куклу и устроила ей душ. Капли летели на платье и пол.
И вдруг она увидела, как из-под раковины медленно выползла маленькая букашка. Катя смотрела на неё во все глаза. Букашка была очень страшной, с короткими усами и множеством лапок. Катька завизжала, как будто её резали, скатилась с табурета и забилась в угол.
Катя! Катя! Что такое?! Открой мне! В дверь колотила и звонила тётя Валя, но Катька зашлась в крике и ничего не слышала. Она опомнилась, когда её подхватила на руки мама и прижала к себе.
Что случилось, Катя?!
Катька, икая, показала пальцем на раковину.
Т-там была такая м-маленькая и с н-ножками!
Мокрицу увидела или таракана, догадалась мама, села прямо в пальто на мокрый пол и заплакала. Господи, я чуть не поседела! С улицы услышала крик, припустила бегом. Думала, что Катя порезалась и кровью исходит.
А я чуть штаны не обмочила! сказала тётя Валя.
Она тяжело опустилась на табурет, отдышалась и прохрипела:
Ой, дай попить, Татка. У тебя святая вода есть? Как бы Катя заикой не осталась.
Через полчаса выяснилось, что заикой Катька не осталась. Она успокоилась и болтала безо всякого заикания, но лицо её перекосило, рот съехал в сторону со своего законного места.
Мама заметалась: что делать? Выходной, поликлиника не работает.
Вези в больницу, Татка, сказала тётя Валя. А, вспомнила! На той же остановке бабка одна живёт, испуг лечит. Я к ней Жорку возила.
Катька спросила, не к бабушке ли они поедут, и мама ответила, что к бабушке, но к другой, не Катиной. Её одели и замотали лицо шарфом. Кате это не нравилось, а мама всё поправляла шарф и говорила, что так надо.
Бабка жила недалеко, всего в трёх остановках. Она пропустила маму с Катькой в тесный коридорчик, посмотрела и покачала головой: «Как же её угораздило?» Катька не видела, что делала бабка, только слышала шёпот и позвякивание над головой жестяной миски.