Нет, Валерий Николаевич, не получится, в очередной раз произнесла она.
Тот взбесился.
Ну, еш твою мать, почему не получится?!
Валерий Николаевич, вас плохо слышно, то ли сделала вид, что не услышала, то ли действительно не услышала матерные слова ушлая женщина.
Почему не получится? смягчил тон Кувшинников, опуская на сей раз обсценную лексику.
Обводним скважину.
Я сейчас звоню вашему непосредственному начальнику и скажу, чтобы с вами лично я больше никогда не пересекался!
Крут, крут был Кувшинников, никто не спорил. Мог запросто уволить непонравившегося ему специалиста или перевести на более низкооплачиваемую должность. Правда, в этом конкретном случае уволить начальницу производственного цеха не получилось. Она оказалась родственницей очень высокого руководства. А это уже совсем другой коленкор. В такие политические игры Кувшинников играть не стремился. Обделывал между всем прочим и свои маленькие делишки, имея некоторый гешефт. Так что его слова, сказанные в приватной беседе, мол, на пенсию я здесь себе неплохо заработал, были вполне достоверны и в проверке не нуждались.
Теперь же Валерий Николаевич держал в руке рюмку с «Айдабульской», которую уважал и сам виновник застолья, шатался и пытался довести речь до конца.
Казахи, вы знаете, как я вас уважаю, но вы не правы, казахи!
Из его сумбурного выступления Линда заключила, что тому не нравится такое засилье иностранцев в соседней для России стране. Себя, естественно, иностранцем Кувшинников никак не считал, а заработанные деньги наверняка сто раз отработал. Известно ведь, что высококвалифицированный специалист получает всегда меньше того, чего стоит. Сколько ни плати ему, а отблагодарить не удастся.
Тут Кувшинников понес, видно, уже и вовсе малопристойное, поскольку два тяжеловеса-нефтяника, Камаев и Зарипов взяли того под белы рученьки и поволокли наружу. Валерий Николаевич едва успевал перебирать ногами, но все-таки не удержался, зацепился за стул и рухнул, произведя неимоверный шум. Нефтяники снова привели его в вертикальное положение и выволокли из зала. Казалось бы, инцидент исчерпан, но настроение присутствующих резко упало.
Это был, так сказать, жұлқыма, инициативный тост, весело, но чуть наигранно, воскликнул Стив, точнее его слова перевела красивая переводчица, девушка лет двадцати пяти, филигранно владеющая тремя основными языками. Возможно, и термин «жұлқыма» она добавила уже от себя, хотя Стив всегда отличался интересом к быту и традициям страны, где ему позволили обеспечить небедную старость где-нибудь на манящих глаз и ласкающих сердце берегах жаркой Флориды.
Теперь же слово полагалось произнести директору департамента оптимизации производства. Из-за стола, элегантно держа бокал красного вина, поднялся невысокий стройный человек с аккуратно постриженной бородкой, просто Арамис из «Трех мушкетеров». Фамилия его меж тем была отнюдь не французской, а евразийской Башлин. Инертная, все вбирающая в себя фамилия. Здесь тебе и тюркский «баш», и русское «ин», но вместе тем звучало оно как-то вызывающе, что ли. Но человек был Башлин насквозь положительный, всегда вежливый, никому палки в колеса не вставлял, квартальные отчеты сотрудникам подписывал охотно и без повода не мурыжил. В отличие от того же Кувшинникова, который перед самым новым годом придрался к отчету департамента моделирования и вместо законной стопроцентной премии оставил лишь двадцать. Что сказать, не хороший Кувшинников человек, небеспочвенно молва такая о нем шла по всей компании.
Тост Башлина оказался кратким, без излишеств, не зря управляет департаментом с этаким названием. Тот, кто оптимизирует производство, и в обыденной жизни стремится к лаконизму и некоей структуризации. Сам Семен Павлович Башлин родился в Саратове. При встречах с казахами все непременно указывали на название города «Сары тау», мол «Желтая гора». Башлин охотно соглашался и в полемику не вступал.
Ваш вклад в развитие компании, Стив, неоценим. Те пять лет, что вы здесь провели, дали нам очень многое. Под вашим руководством, надеюсь, никто из присутствующих не будет возражать, мы довольно существенно продвинулись. Как вы прекрасно говорили всегда «old ways dont open new doors». Вот именно что! Один переход от ШГН к ЭЦН чего стоил! А внедрение ГРП?! Сколько лишних баррелей нефти сумели мы выдать на-гора!
Линда засуетилась. Обилие технических терминов поставило ее в тупик.
Что такое ШГН, ГРП? шепотом спросила она Оспана.
Штанговые глубинные насосы, гидроразрыв пласта, ответил тот, продолжая жадно вслушиваться с слова Башлина.
Понятно, протянула Линда, хотя даже после расшифровки ни о какой ясности не могло быть и речи. Плохо, когда папа технарь, а она чистейший гуманитарий. Но это уже не поправить. Из технаря можно сделать гуманитария, а вот обратная задача практически неразрешима. Конечно, есть исключения, но они лишь подтверждают правила.
Башлин между тем закончил речь и уже побежал чокаться со Стивом. Руководитель, хотя бы и бывший, всегда обладает магнетической привлекательностью. Если ты видишь молодого человека, вприпрыжку бегущего навстречу невзрачному вроде бы человеку и спешащего поздороваться первым, можно не сомневаться, он бежит навстречу большому боссу. Тому и дела нет до суетливого клерка, и, возможно, ничем эдаким никогда он ему не поможет и не продвинет по службе, а вот же, тянет человечка к сильным мира сего, как будто даже пребывание в их окрестности приподнимает над земной поверхностью и тебя самого.
Стив улыбался. Лицо его покраснело, что было особенно заметно на фоне белой седой бороденки и таких же усов. Он ласково оглядывал аудиторию, внутренне наверняка сожалея о прощании с дружным и доброжелательным коллективом.
Линда же внимательно оглядывала бывших коллег отца, которые в отличие от Стива вовсе не казались такими добродушными. Среди них скрывается жестокий и очень умный убийца. Настолько умный, что непостижимым образом не оставил ни малейшей улики, все обстряпал, обошел силки правосудия, а теперь смотрит на нее и улыбается в усы. Усы? Нет, может, и усов у него никаких не имеется, но дело не в этом. Думает, облапошил отца, облапошу и дочь. Эта мысль вызывала в Линде особенное неистовство. Но кто же из них? В зале сидело несколько десятков людей. Сам отец имел сложные отношения в первую очередь с Маратом Сапаровичем Камаевым.
Вот он сидит на дальнем от Стива конце стола. Почему? Демонстрация своей простоты и демократии? Оспан объяснял ей уже, что аксакалов и уважаемых людей казахи усаживают на самое почетное место дастархана, так называемый төр. А у Камаева должность немаленькая, уважения и даже боязни коллег хоть отбавляй. В этом он мог бы посоревноваться даже с самим Кувшинниковым. Отец писал, как умело этот самый Камаев избавляется от неугодных подчиненных. Вот таким же образом подсиживал он и самого отца.
Что говорить, эра иностранцев бесславно или славно завершалась. Отец умер, Стиву Паттерсону контракт не продлили. Кувшинников завершил работу месяцем раньше, но, пройдоха, из Казахстана не уехал, уцепился за кресло в консультационной компании, работающей по заказу, и задержался в столице. Как бы то ни было, теперь все будет по-новому. Джон Кардвелл тоже бы покинул свое место, но не таким путем, не таким
Звучали речи, лились славословия, градус повышался. Водка, виски, вино не сказать, что лились рекой, но и не миновали желудков нефтяников, пришедших вкусить радостей жизни. Нефтяники народ особый, привыкший одно время жировать благодаря высокой стоимости барреля. Конечно, случались провалы, но они всегда сменяются подъемами. Отрасль держали на плаву, пусть даже порой она и работала в ущерб себе. Поскольку политика. Социальные вопросы вышли на первый план. Нефтянка штука хитрая, взрывоопасная, таит в себе заряд такой силы, что может потревожить кресла высоких начальников. Так что, ну его, лучше не трогать. Сокращать, так понемногу, а лучше не сокращать. Механика тут простая. Пусть будет больше бригад по капитальному ремонту, хоть и несообразно необходимости. Но пусть лучше будет. Спокойствие всего дороже. Вы не трогайте нас, мы не будем трогать вас. Такой вот коллективный договор незримо подписан и заверен во всех канцеляриях невидимой, но очень весомой печатью.