И Рыбалко решительно снял трубку.
Слушаю, Елисеев, ответила трубка.
Иван Дмитриевич, это Рыбалко, вы сами сказали, что я могу звонить, если что-то срочное. Не могли бы вы прибыть на командный пункт? Это не по телефону.
Что-то серьезное? поинтересовался начальник штаба.
Более чем, Иван Дмитриевич! Иначе я не звонил бы вам, а действовал самостоятельно.
Добро. Буду через две минуты.
Когда Елисеев выслушал все доводы Рыбалко насчет Большого сбора, то, задумавшись на мгновение, ответил:
Семь бед один ответ. В моем кабинете сидят Владимирский, Моргунов и Кулаков.
22
Часы показывали 1 час 41 минуту.
Так, Аркадий Семенович, Рыбалко присел на стул напротив своего помощника, кажется, пока мы ничего не упустили, пока все нормально.
Не все, товарищ капитан второго ранга, вы забыли про светомаскировку города.
Рыбалко со словами «Черт возьми, совсем забыл!» бросился к телефону, сорвал трубку и стал яростно накручивать диск аппарата. Трубка отозвалась после первого же гудка.
Горком, дежурный.
Оперативный дежурный флота капитан второго ранга Рыбалко, четко представился Николай. По флоту объявлена боевая тревога, слово «боевая» Рыбалко выделил интонацией.
Какие мои действия? уточнил дежурный.
Надо срочно по городскому ретранслятору объявить, что по флоту объявлен Большой сбор. Слышите, срочно! И второе вызовите Борисова,
23
Моя фамилия Городнин. Городнин Антон Максимович.
Рыбалко быстро записал данные дежурного на листке бумаги и протянул его Левенталю.
Повторите, пожалуйста, ваше звание и фамилию, я запишу себе в журнал, кто мне звонил, попросил дежурный.
Записав звание и фамилию оперативного дежурного флота, дежурный по горкому сказал: «Сделаем, товарищ оперативный!» и отключился.
Через некоторое время ожил городской ретранслятор. По городской радиотрансляционной сети шло сообщение: «Внимание, внимание! Большой сбор». Рыбалко кинул взгляд на часы: 01-53. «Оперативно, подумал Николай, прошло всего двенадцать минут». Буквально через две минуты у Рыбалко создалось впечатление, что город взорвался. Теперь о том, что по гарнизону объявлен Большой сбор, знали даже в окрестных деревнях. Загудели сирены кораблей и судоремонтного завода, одна из береговых батарей производила выстрелы холостыми зарядами, с Константиновской батареи пускали ракеты. А еще через пять минут город разом погрузился во тьму, словно выключили общегородскую лампочку. Но полной темноты не было. Рыбалко с удивлением заметил три горящих маяка: нижний и верхний Инкерманские створные маяки
24
Рыбалко поднял телефонную трубку и уже было порывался звонить на Инкерманский маяк, как в помещение командного пункта быстро вошел Елисеев.
Куда звонишь?
На Инкерманский маяк, товарищ контр-адмирал.
Отставить Инкерманский маяк. Инкерманскими маяками Моргунов занимается, нам отвели Херсонесский.
Есть! Понял.
Два раза Николай пытался дозвониться до Херсонесского маяка, но оба раза трубка отвечала гнетущей тишиной. Подумав несколько секунд, он набрал другой номер.
Командир 35-й береговой батареи капитан Лещенко, ответила трубка.
Оперативный флота капитан второго ранга Рыбалко. Товарищ капитан, там возле вас горит маяк, демаскирует все, что можно. Связи с ним нет, почему не знаю. Отправьте туда группу людей, чем скорее, тем лучше, его надо срочно погасить. А что там, на маяке, доложите мне или начальнику штаба флота Елисееву.
Есть! Сделаем, товарищ капитан второго ранга, ответил капитан Лещенко и отключился.
Ну, Иван Дмитриевич, все, что можно сделать, я сделал, теперь остается только ждать. Остальное сделают батарейцы, Рыбалко обернулся к Елисееву.
Может, за это тебя и ценят, Николай Титович, за умение не теряться, а быстро находить решение? одобрительно посмотрел на оперативного дежурного Елисеев.
Не знаю, товарищ контр-адмирал, не знаю Может быть Николай отвечал слегка рассеянно: его мысли были заняты Херсонесским маяком. Вы к себе?
Да нет, с тобой посижу, ты ж меня чаем грозился напоить, да и перекусить не мешало бы. Неизвестно, когда еще нам с тобой удастся поесть, ответил Елисеев и добавил со смешком: Между прочим, с нашатырным спиртом твой фокус получился, молодец.
Какой фокус? Николай не сразу понял, о чем идет речь.
Ну, пять капель на стакан воды. Наш доблестный авиатор уже у меня в кабинете сидит. Бледный, правда, но практически трезвый. Наливай, Елисеев кивнул головой в сторону кипящей воды.
Рыбалко налил чаю себе, Елисееву и помощнику, выложил на стол нехитрую снедь: пару бутербродов да три вареных яйца; кое-что добавил Левенталь, а начальник штаба вытащил из кармана пачку печенья ужин получился знатный. Ели молча утомленным суматохой людям хотелось немного побыть в тишине.
Когда время перевалило за половину третьего, погас Херсонесский маяк, а через десять минут и нижний Инкерманский. Верхний Инкерманский маяк продолжал гореть, вызывая недоумение и у горожан, и у руководителей города. Рыбалко нахмурился.
Зазвонил телефон.
Оперативный дежурный флота второго ранга Рыбалко.
Командир 35-й береговой батареи капитан Лещенко. Разрешите доложить, товарищ капитан второго ранга, маяк погашен. Вы бы и не дозвонились до него: там кусок провода был вырезан, где-то метров двадцать.
Спасибо тебе, капитан.
Когда часы показывали без четверти три, вновь раздался телефонный звонок. Николай взглянул на телефонный аппарат почти с ненавистью, потому как каждый новый звонок приносил весть хуже предыдущей. Его помощник уже сидел за столом, раскрыв оперативный журнал, готовый продолжать запись.
Оперативный дежурный флота второго ранга Рыбалко.
Дежурный главного поста воздушного наблюдения лейтенант Лукоянов, представился звонивший. Товарищ капитан второго ранга, в 2 часа 35 минут поступило донесение с радиолокационной станции поста воздушного наблюдения на мысе Тарханкут: в створе мыс Херсонес мыс Тарханкут обнаружили неизвестную воздушную цель, идущую с запада. В голосе звонившего слышалась растерянность.
Кто докладывал?
Докладывал капитан Федоров, и этот доклад отмечен в журнале. Только наши технические средства не дают возможности определить направление полета этой цели, лейтенант как бы оправдывался, мол, тут я не виноват, что у нас такая вот техника.
Николаю даже стало его слегка жалко.
Как тебя зовут, лейтенант?
Женя Простите, Евгений.
А по батюшке?
Александрович.
Вот что, Евгений Александрович, напряги своих слухачей,
25
26
Есть нюхать, ой простите, есть действовать!! судя по голосу, лейтенант не сомневался, что Рыбалко осуществит свою угрозу.
Про аммиак, как я понял, тоже писать не надо, ехидно заметил Левенталь.
Не надо, понятливый ты наш, в тон ему произнес Елисеев и, пристально взглянув на Рыбалко, уже совсем другим тоном поинтересовался: Что там еще случилось, Николай Титович? Вид у тебя больно озадаченный.
Да над морем самолет наши наблюдатели засекли, но не знают, ни чей это самолет, ни куда он летит, в общем, темный лес.
Ты доложи про этот самолет командующему, а я тем временем выясню, наш он или не наш. Сейчас прозвоню своему коллеге Калмыкову и все узнаю.
Рыбалко тяжело вздохнул. Он уже порядком устал от этих телефонных переговоров, и ему казалось, что ближайшую неделю он точно будет избегать разговоров по телефону.
Николай поднял трубку на красном телефоне без диска это был телефон, по которому оперативный дежурный мог напрямую связаться с командующим флотом. Когда Рыбалко опустил трубку на рычаг после разговора с командующим, его лицо выражало полную растерянность.