Иван отправился на поиски дежурного по батарее. Белонина он застал обходящим позиции батареи. Зенитчики не спали, все находились на своих местах.
Володя, отойдем-ка в сторону, поговорить надо.
Давай отойдем, по хмурому лицу и серьезному тону Ивана Белонин понял, что случилось что-то неординарное.
Когда отошли в сторону, Владимир вытащил папиросу.
Говори, командир, что произошло.
Тут такое дело задумчиво начал Козовник, вот смотри, у нас есть инструкция, предписывающая сбивать все неизвестные самолеты, считая их самолетами врага, так?
Ну, так, и что?
Оперативный дежурный по полку Телегин тоже сказал, что все самолеты я могу считать вражескими, так?
Ну, так, и что тебя смущает? Я не пойму, куда ты клонишь.
Вот и получается, что любой самолет, который мы засечем, надо сбивать. А с другой стороны, наш Хижняк приказывает огня не открывать. Есть же приказ на провокации не поддаваться? Вот я теперь и не знаю, что делать: стрелять или не стрелять. Они там наверху друг на друга стрелки переводят, такое впечатление, что у нас не противовоздушная оборона, а железнодорожное ведомство, где все работают стрелочниками. Знаешь, Володя, я на распутье. Вот сейчас, в эту минуту появись над городом неизвестный самолет, честно признаюсь не знаю, что мне тогда делать.
Иван, вздохнул Белонин, по правде сказать, я даже не знаю, что тебе посоветовать.
Козовник и Белонин замолчали, каждый думал о своем. Но мысли их были одинаковы: о нелегкой командирской доле.
Тишину ночи разорвали два по два удара в судовой колокол. Козовник галопом помчался на наблюдательный пункт, Белонин к орудийным расчетам. Иван буквально свалился на голову «слухачу» Дмитриеву.
Василь, что ты там услышал?
В ответ «слухач» помахал рукой, мол, тише. Потом начал говорить. Но говорил тихо, словно на автомате:
Слышу шум моторов. Звук прерывистый, моторов несколько, значит, не истребитель. А вот чей он, определить не могу, одно могу сказать не наш. Я такой звук мотора слышу впервые.
И вдруг ярко осветилось небо, по которому начали гулять лучи прожекторов. И хотя прожекторных станций в городе было пятнадцать, каждая по четыре прожектора, но, судя по свету, сейчас работали всего две.
Козовник бросился на командный пункт.
Иван тогда и предположить не мог, что этот самолет-одиночка, который был отправлен с целью отвлечения внимания, благополучно пройдет все наши наблюдательные посты. Он останется не замеченным ни одной службой наблюдения, и его появление над Севастополем в 3-10 будет полным сюрпризом для наших зенитчиков. Именно этот самолет и услышал Василий Дмитриев. Самолет прекрасно был виден в лучах прожекторов, но зенитки молчали: кто его знает, что это за самолет, еще собьешь ненароком только хуже себе сделаешь. Козовник решил поступить немного по-другому.
Гавриленко, цель! крикнул он дальномерщику. Живо!
Дистанция 87, высота тринадцать,
10
11
А нам его как раз и не надо доставать, нам его только припугнуть надо! крикнул Козовник. Не приведи господи сбить неприятности совковой лопатой грести будем, и уже обращаясь к наводчику Ячменеву, строго предупредил: Виталик, слушай сюда, прицел бери в стороне от самолета, чтоб не зацепить, но показать ему, что мы и сбить можем, ясно?
Так точно, ясно, товарищ лейтенант, с этими словами наводчик припал к приборам. Есть, товарищ командир, услышал Козовник его доклад, выстрел будет в нескольких километрах от самолета.
Батарея изготовилась к стрельбе: надо было напугать самолет, которому вздумалось летать над Севастополем.
Иван задумался. В голове пульсировала только одна мысль: стрелять или не стрелять.
А, была не была! махнул рукой Козовник. «Где наша ни пропадала!». Но как только он приготовился дать команду «Огонь!», прожекторы вдруг погасли, цель была потеряна.
И что там происходит, объясните мне кто-нибудь? Иван в недоумении развел руками. Кто-нибудь что-то внятное может мне сказать?
На его вопрос своим звонком ответил телефон. Командир батареи резко схватил трубку.
Лейтенант Козовник.
Жилин, услышал Иван в трубке. Козовник! Это твоя батарея сегодня на боевом дежурстве? полуспросил-полууточнил Жилин Лейтенант, слушай меня внимательно! Приказ начальника штаба Черноморского флота адмирала Елисеева: при появлении над городом любых самолетов открывать огонь боевыми! Жилин говорил медленно, делая паузы между словами, как бы впечатывая эти слова в мозг Козовника. Как понял? Повтори!
Есть, товарищ полковник, при появлении любых неизвестных самолетов над городом открывать огонь боевыми, четко повторил Иван.
Молодец, действуй, и Жилин отключился.
Козовник кинул взгляд на часы: 3 часа 13 минут. Ну слава Богу, теперь у него есть четкий приказ, и он знает, что должен делать. Приказ исходил от начальника ПВО лично: «Стрелять!»
Не прошло и минуты, как небо над городом снова осветили прожектора. И как по команде все зенитчики стали вслед за лучами прожекторов обшаривать глазами ночное небо. Это наблюдение прервал крик дальномерщика Гавриленко:
Вижу цель, дистанция 82, высота тридцать! это значило, что самолет шел на высоте в три километра и до него было чуть больше восьми километров.
Доста-а-анем сволочь, радостно протянул Козовник и, повернувшись к Ячменеву, крикнул: Виталий, давай! Только теперь прямо по нему, гаду, да по полной, да осколочным, чтоб этой сволочи пусто было!
Есть совмещение,
12
Иван поднял вверх руку.
По вра-жес-ко-му са-мо-ле-ту, командир батареи разделял слова команды на слоги, ему казалось, что так они будут звучать тверже: все-таки не учебная стрельба боевая, не по мишени по самолету. И, рубанув рукой воздух, словно выпуская из себя все напряжение, накопившееся за последние часы, гаркнул во всю силу легких: ОГОНЬ!!!
Рука была еще на полпути вниз, а орудие, которым командовал Григорий Ходорко, изрыгнуло сноп пламени. Выстрел. За ним последовало еще три выстрела остальных трех орудий зенитной батареи.
Часы показывали 3 часа 15 минут. Ни лейтенант Козовник, ни сержант Ходорко и предположить тогда не могли, что только что они вписали свои имена в историю, сделав самый первый выстрел Великой Отечественной войны.
Теперь батарея напоминала потревоженный улей. Выстрелы шли один за другим. Пытаясь уклониться от летевших к нему снарядов, неизвестный самолет стал резко набирать высоту.
Тем временем к стрельбе начали подключаться и другие зенитные батареи где-то с интервалом в одну-полторы минуты. Иван догадался: стрелять начинают те батареи, на которые уже успел дозвониться полковник Жилин с приказом открыть огонь. Постепенно стреляющих зениток становилось все больше.
Командир, смотри, Белонин резко хлопнул Козовника по плечу и указал в сторону моря.
Иван кинул взгляд в ту сторону, куда указывал Владимир: на фоне сереющего неба неясно выделялся силуэт самолета. Он приближался к городу со стороны мыса Херсонес.
Гавриленко, цель! азартно прокричал командир батареи. Сейчас мы этого стервеца приголубим!
Есть цель! Гавриленко ответил быстро. Дистанция 46, высота тридцать.
Когда зенитные снаряды стали разрываться перед самолетом, это оказалось большим сюрпризом для его экипажа. Пилоты самолета были абсолютно уверены, что стрелять по ним не будут согласно приказу Сталина. А тут на тебе! Что-что, а нарваться на снаряды советских зенитчиков в планы неизвестных летчиков не входило. Спасая свой самолет от огня, они развернули машину в сторону моря хвостом к батарее. Теперь попасть в него было весьма затруднительно. Однако, сделав крюк и удалившись на прилич- ное расстояние, неизвестный самолет снова стал приближаться к городу с резким набором высоты. Дальномерщик Гавриленко не терял его из виду, докладывал каждые пятнадцать секунд: