Его сопровождал юркий лейтенант ВВ УИН, шел рядом. погромыхивая тяжелой связкой ключей и все пытался забежать вперед и посмотреть в глаза Груману.
Имя у вас, товарищ полковник еврейское. Не любят «урки» жидов. Может быть назоветесь, как ни-будь по-другому? К «Кречету» многие за многим приходили, да уходили ни с чем. Вам, то до него что за дело? Да и я никак в толк не возьму зачем внешней разведке вор? Совсем не понимаю. Груман не выдержал. Остановился внезапно. Развернулся и посмотрел прямо в глаза лейтенанту.
Лейтенант. Свяжите вместе пару фраз «слово не воробей», и «Колымский распределитель», и у вас пропадет всякое желание со мной говорить. Простите, но я не нуждаюсь, ни в ваших вопросах, ни в ваших рекомендациях.
Лейтенант громыхнул ключами. Зажал ладонью рот и выпучил глаза. Он сумел связать эти фразы и понял, что с этим странным уставшим человеком, который все порывался закурить, говорить было опасно даже о погоде. Он пожал плечами. Покрутил головой, сделал неопределенный жест указательным пальцем.
Вот она товарищ Груман сорок шестая. Кречет на законном «отрицалове». На работу не ходит. В столовую тоже. Шестерки ему пайку в камеру таскают. Он почесал за ухом ключами. Больше ничего о нем не скажу. Не знаю. Извините. Он засунул ключи в скважину тяжелой металлической двери. В чистом служебном рвении осмотрел в глазок.
Чисто товарищ, Груман. Спят. Посмотрел на часы. Хотя не отбой еще. Пожал плечами. Они могут и нашалить, товарищ, Груман. У каждого по пять ходок, у кого и больше. Кто-то и по сто пятой. Может вам охрану? Груман выразительно посмотрел лейтенанту в глаза. Тот вжал голову в плечи и быстро открыл дверь. Включил в камере свет и заорал благим матом.
Всем встать! Проверка! Офицер в камере! Никто из «спящих» не шелохнулся.
Не паясничайте, лейтенант. Оставьте меня одного. Груман посмотрел лейтенанту в глаза. Пожалуйста. Лейтенант суетливо погремел ключами.
Я за дверью, товарищ Груман. «Бурогозить» начнут стучите. Груман только сжал зубы. Всего за три минуты, пока этот лейтенант сопровождал его до камеры он успел ему надоесть до смерти. Дверь со скрипом закрылась. Груман взял табуретку, стоящую у ближайшей кровати и сел, достал пачку «Гаротты», выбил щелчком сигарету, чиркнул зажигалкой, и с облегчением пустил в потолок облако густого сладковатого дыма.
Фраер! Раздалось с ближайшего лежака. Шляпу сними! Так в хату не входят! Груман не ответил. Продолжал курить и просто ждал.
Малява про тебя с воли пришла Раздалось с постели стоящей у окна хрипловатый голос. С нее поднялся пожилой человек с седым аккуратным ежиком волос. В очках в золотой оправе и с томиком библии в руках. Кто-то мгновенно поставил перед Груманом вторую табуретку. Человек с седым ежиком положил библию на аккуратно затянутый клеенкой стол и сел напротив. Долго смотрел Груману в глаза. Потом вздохнув, проговорил, словно делал какую то очень тяжелую работу.
Мутный ты, Груман. Никто про тебя ничего не знает. Груман, пускал клубы дыма в потолок, и с интересом рассматривал сидящего перед собой человека. Вроде не из «конторских», и роду не нашего. Чужой. Пишут, что «кремлевец» вроде. А вроде и нет. Что скажешь? Груман спрятал сигарету в кулак, раскрыл ладонь и высыпал на пол прогоревший пепел.
Зря ругаешься, полковник. Человек одернул куртку спортивного костюма, и кто-то из более молодых. Мгновенно вытер тряпкой едва заметные крупинки сгоревшей «Гаротты».
К Кречету простые люди не ходят. Те, кому надо в уровень людей шлют, а ты не «меченый» «муть серая». Груман улыбнулся. Все-таки снял шляпу и протянул ее «шнырю». Тот посмотрел в глаза Кречету и в ответ на кивок, аккуратно положил ее на стол.
Не «павлинься», Кречетов Николай Петрович. «Муть серая» по уровню выше всех стоит. Перед людьми не стыдно? Кречет пожал плечами.
Значит не простой ты полковник. Почему на допрос не позвал? Может не всем слышать надо, о чем мы с тобой говорить будем? Груман пожал плечам.
Мне как раз надо, что бы слово твое слышали. В кружева их заплетать я не хуже тебя умею. Кречет пожевал губами. Протянул руку к сигаретам Грумана.
Табачком не угостишь, начальник? Груман выбил из пачки Гаротту.
Косяк это. Смотри не забалдей. Разговор трезвый у нас. Тем более что маляву я тебе слал. Мало времени у меня на то, чтобы к тебе тропки топтать. Кречет чиркнул спичкой, глубоко затянулся и закатил глаза.
Мозги светлеют, начальник. Непростой косяк, контора мутная, и если тебе в глаза смотреть то по земле ты не ходишь, выше самолетов летаешь. Ангел значит. Кречет снова сделал затяжку. Удовлетворенно крякнул. На поклон ангелы ко мне еще не ходили.
Я не на поклон, Кречет. Мне твоей доли не надо, сам понимаешь. Кречет кивнул.
Не обижайся, полковник. Просто страшно мне с вами ангелами на чистый базар выходить. Вроде отбоялся уже, а все равно страшно. Один раз с вами и словом перемолвился, а жизнь кувырком. Кречет раздавил окурок Гаротты в пепельнице на столе.
Понятно не за себя просить пришел. Мне тебе дать нечего говори за кого. Груман пристально посмотрел Кречету в глаза.
На трон человечка одного посадить надо. Кречет покрутил головой, словно ему давил воротник футболки.
Не знаешь, что просишь, полковник. На троне одно место. Груман не переставал смотреть на Кречета.
Два
Ты за счетовода? Груман кивнул.
Общаг один человек считает, начальник. С его головы волосу не упасть.
Вот поэтому Баланина ты и посадишь общаг считать. Груман протер подбородок. Посмотрел еще раз на тусклую лампочку под потолком, улыбнулся грустно. В камере было пять человек. И ни один уже не спал. Все слушали их диалог так, словно им зачитывали приказ об амнистии.
Так, ведь счетовода живым не снимают. Ты, что начальник? Тем более твой Балабол политический. Первая ходка. Как я людям обосную? Груман придвинулся к Кречету совсем близко.
Ты, Кречетов, в законники не вышел, если бы дураком был. Два и два сложи. Может мне тебе ничего, и объяснять будет не нужно. А? Кречет откинулся назад.
Студент с тетрадками в «Тишине». Кречет уронил лицо в сомкнутые ладони. Какого хрена ты снова нарисовался? А? Жил же, как человек! Кречет взял Грумана за пуговицу плаща. Прищуренным злым взглядом посмотрел ему в глаза.
Ты его из «шарашки» увел, и в «Тишине» спрятал. Даже от своих спрятал! Он тебе волыну считает, и такую, чтобы можно было страну с карты стереть. Нет? Груман молчал. Кречет обреченно пожевал губами.
Скажи мне начальник вот что. Мне за старого счетовода грех на душу брать. Поэтому цену знать надо. Твой Балабол для нас пушку рисует или ты продашь ее потом?
Для нас, Кречет. Для нас. Сам понимаешь ангелам «рыжье» без надобности. Груман взял шляпу со стола. Потому в «Тишину» и спрятал, что шнырья сверху донизу не передавить. С тобой я в «чистую» играю, уважение к тебе имею, а так ты и не знал бы ничего. Бегал бы как осел по кругу, и морковку хотел. Кречет встал с табурета. Погрозил Груману пальцем.
Вы ангелы те еще козлы, но уж чего-чего, а уговорить умеете. Он демонстративно залез в карман плаща Грумана, достал пачку Гаротты и положил на стол. На память, начальник. Вытащил одну сигарету и закурил. Теперь скажи мне вот, что если твой Балабол общаг сольет, меня на ремни порежут. Я же его под свое слово короновать буду. Груман встал. Надел шляпу.
Не бойся, Кречет. Этот, как ты говоришь Балабол тебе за год общаг утроит, если ты его слушать будешь. Груман поморщился. Придумали серьезному человеку погремуху детскую. Поводырь теперь он, понял? Груман одернул плащ. И, чтобы, как ты говоришь волосу не упасть. Он подошел к двери и гулко ударил в железную створку.
Буду нужен Поводыря и спросишь. Он позовет. Тяжелая дверь с глазком, открылась на удивление быстро и без предполагаемого скрежета. Груман шагнул за порог. Обернулся и подмигнул ошарашенному авторитету.