Я подул ей в шею в ямку под затылком. Ива поежилась и захихикала.
Мало-помалу мне удалось распутать узлы, и я принялся водить гребнем сверху вниз. Высыхая, волосы заблестели и тянулись за гребнем как золотистая пряжа.
Ну что? спросила Ива. Уже как шелк?
Да Как шелк.
Я видела шелк, у мамы, продолжила девочка. Он блестит. А ты видела?
Видела, сказал я, приглаживая рукой ее макушку. И пряжу, и полотно. И как его делают, тоже видела. Знаешь, из чего делают шелк?
Из шелковых овечек? простодушно спросила Ива.
Не бывает таких овечек, сказала Осока. Наверное, это растение. Как лен. Да, Цзофика?
Я удивленно покосился на нее.
Нет, вовсе нет. Это нити из коконов бабочек. Ну, то есть гусениц шелкопряда.
Фуууу! сказали девочки.
Я взял один из листов Лютика и карандашом как мог нарисовал им, как получается шелк. Гусеницу я постарался изобразить посимпатичней поэтому пририсовал ей большие печальные глаза и маленькую корону.
Она что, королева? Или принцесса? спросила Ива.
Она была принцессой давным-давно, повинуясь внезапному наитию, прошептал я. И про это есть история.
Расскажи! загорелась Ива а Осока, взявшаяся уже за свое шитье, как бы ненароком подсела поближе.
Принцесса-шелкопряд, сказал я.
В одной далекой стране, на Юге, жила-была Принцесса единственная, любимая дочь у короля с королевой. К несчастью, ее бедная мать не успела вволю порадоваться на свое дитя: когда Принцессе было всего пять лет от роду, королева тяжело заболела и умерла. Король, погоревав, снова женился на молодой и красивой даме он надеялся, что новая королева заменит осиротевшей девочке мать, но вышло не так.
Ну, еще бы, ворчит Аранка, перекусывая нитку.
Неизвестно, было ли у новой королевы доброе или злое сердце (об этом мы можем только гадать), зато скоро всем стало понятно, что она человек дела. «Ни дня без пользы» сказала она, и заставила всех плясать под свою дудку. У маленькой Принцессы забрали все ее нарядные кружевные платьица, выдали ей простое льняное платье и передник и посадили вместе с придворными дамами прясть пряжу. Сама королева тоже не ленилась и пряла, и ткала, и шила, и сама подсчитывала в казне золото. Теперь все в королевстве только и делали, что проводили время с пользой праздники и карнавалы отменили, продавцы сладостей собрали свои пестрые балаганчики и уехали в другие края. Король, пожив немного с новой женой, загрустил, запечалился год за годом он становился все тише и в конце концов стал кашлять во сне и тихо отошел в мир иной.
Ива и Осока молча вздыхают о чем-то своем
Юная Принцесса осталась круглой сиротой одна-одинешенька на всем белом свете. Некому было ее утешить в горе, некому ободрить и приветить. Она подрастала в замке тихо, как незабудка в поле, коротая время за работой. Балы, праздники, нарядные веселые люди, танцы все это осталось только в книжках с чудесными картинками да и книжки эти у нее в конце концов отобрали, и дали другие: с цифрами, треугольниками и географическими картами. От прежней жизни, с отцом и матерью, у Принцессы остались только волосы прекрасные золотые косы, которые спускались почти до самого пола. Хоть одежда и белье на Принцессе теперь были самые простые, ее дивных волос мачеха не трогала и даже наоборот, запрещала стричь у нее были свои идеи относительно их полезности
Относительно что? озадаченно переспрашивает Ива.
Наверное, вредная ведьма решила, что и от волос может быть польза, нетерпеливо поясняет Осока. Ну?
Ведьма, ты говоришь? Ну, возможно, так оно и было неспроста же все в королевстве ее слушались было у нее какое-то свое колдовство.
А Принцесса была красивая?
Красавица, да. Все у нее было, что должно быть у принцесс: и ясные голубые глаза, и губы как лепестки роз, и маленькие ступни, и белые ручки всем она была мила, словно с картинки. Но волосы, конечно, были особенно хороши: каждый вечер она проводила по ним серебряным гребнем ровно сто раз и, расчесывая, напевала, уносясь мечтами неведомо куда, а волосы струились по ее коленям, как золотая река.
Она выросла в строгом послушании, и спроси ее, чего она хочет Принцесса бы только вздохнула: она и сама не знала, и только душа ее томилась, словно в плену.
Словно в плену эхом повторяет Аранка.
Много ли, мало ли времени пролетело Принцессе минуло пятнадцать лет. Красотой она превзошла покойницу-мать, и слава о ней разнеслась по всем окрестным землям. Кто сватался к ней, каковы были эти мужчины Принцесса не ведала: всеми переговорами заправляла мачеха. Принцессе оставалось только вспоминать картинки из книжек, в которых принцы были прекрасны и благородны, с золотыми или черными кудрями и блестящими мечами у пояса. «Может быть, мечтала она, мой жених будет таким же». Мачеха же плела свои сети: она разослала во все концы портреты Принцессы, проследив, чтобы придворный художник в точности передал великолепие ее золотых волос. «Золото к золоту», усмехалась она. Принцы и короли, и богатейшие купцы посылали сватов просить руки Принцессы а королева запросила за нее большой выкуп. Вот, видите, какую пользу видела королева в красоте падчерицы? У королевы ведь были и свои дети, и ей вовсе не хотелось, чтобы неродная дочь стала наследницей престола, так что надо было сбыть ее с рук.
В конце концов в один прекрасный (или не очень прекрасный) день за Принцессой послали, и королева объявила ей, что нашла для нее подходящего жениха. Это был король из восточных земель очень богатый и очень старый. Принцесса заплакала от ужаса: она не хотела выходить замуж за старика. «Я не смогу полюбить его!» в отчаянии воскликнула она. «Глупости! сказала королева. Когда я выходила за твоего отца, меня никто не спрашивал о любви. Любовь хороша для дурацких песен, а нужно прежде думать о деле». «Но он старый!» плакала Принцесса. «Быстрей останешься вдовой и заживешь в свое удовольствие, отрезала королева. Ты должна быть благодарна, что я так о тебе забочусь». Но Принцесса не чувствовала никакой благодарности. Она горько зарыдала, а потом ушла и закрылась в высокой башне. «Пусть себе посидит, сказала королева. Никуда не денется. А мы пока начнем готовиться к свадьбе».
Ива в волнении наматывает на палец светлую косицу. Аранка, поджав губы, мрачно шьет, тянет к уху зеленую нитку.
Принцесса в башне металась от стены к стене. Что ей, бедняжке, было делать? Она могла бы убежать, скажете вы, но ведь Принцесса совсем не знала мира, даже не знала, как выйти из дворца. Куда ей было идти? У кого искать помощи? Она могла бы умереть, скажете вы, но Принцесса была такой юной и так хотела пожить на свете. В первый раз в жизни она отчаянно захотела счастья, любви, свободы но никто не желал ее слышать. Слезы катились из ее прекрасных глаз целый день, до вечера.
Плача, Принцесса взяла свой серебряный гребень, распустила косы и принялась расчесывать волосы, чтобы успокоиться. Волна за волной золотые пряди сбегали ей на грудь, на колени и ложились кольцами вокруг ног. В них было ее собственное волшебство то, что никто не мог у нее отнять. Проведя гребнем по волосам, как обычно, сто раз, Принцесса замерла и долго сидела в неподвижности, словно прислушиваясь к тайному голосу. А потом взяла костяной челнок (за время своего послушания она овладела всеми женскими ремеслами, и могла и прясть, и ткать, и шить), продела в него длинный золотой волос и пошел челнок сновать туда-сюда, мелькая в волосах, как рыбка. И так, час за часом, круг за кругом Принцесса тихо напевала, челнок танцевал а вокруг нее ткался плотный золотой кокон. Волосы жили своей жизнью по ним пробегали бледные искры, они потрескивали и как будто становились все гуще, блеск их все темнел. Много дней и ночей Принцесса трудилась без устали, не сходя с места, без еды и питья. Вот кокон поднялся до колен, вот он уже скрыл ее ноги до самых бедер, потом стал ей по грудь, затем по шею и, наконец, и макушка скрылась под темно-золотым покровом. Где была Принцесса теперь стоял столп, в котором не было ни одной прорехи, ни единой самой малюсенькой дырочки, в которую можно было бы подглядеть, кто внутри. Как это выглядело? спросите вы. Да в точности как коконы гусениц, которых было много в дворцовом саду. Принцесса совсем не боялась гусениц, даже наоборот: она собирала их на кустах, приносила в свою комнату, кормила листьями и часто наблюдала, как гусеницы превращаются в неподвижные куколки, и как потом из этих куколок появляются бабочки голубые, белые с черной каймой, желтые в коричневую крапинку Они садились Принцессе на платье и на волосы (должно быть, принимали ее за цветок), а она осторожно брала их в руки и выпускала в открытое окно, грустно следя за их свободным полетом