Вы правы, Алла учителей полно, задумчиво повторил Семен, вспомнив отца. А иногда хорошие хирурги гонятся за регалиями и должностями, забывая, зачем они вообще в медицину пришли. И становятся посредственными учителями.
Алла внимательно посмотрела на него, но ничего не сказала.
В целом, покидая территорию клиники и показывая на воротах пропуск уже с ощущением полноценной принадлежности к этому месту, Семен остался доволен и не разочарован. Завтра познакомится с будущими коллегами, оглядится, что и как устроено в плане рабочего процесса, а там, глядишь, все пойдет как надо операции, перевязки, выписки. Он будет делать то, что давно хочет, там, где над ним не будет висеть тяжелая отцовская тень, закрывая собой весь горизонт.
Инна
В операционной она всегда чувствовала себя легко и свободно, порой даже лучше, чем в собственной квартире. Здесь Инна делала то, что умела и любила, то, чему долго училась и в чем совершенствовалась. Ей нравилось наблюдать за работой хирургов, сидя на своем месте у изголовья больного, нравилась четкая слаженность команды, которую собирал у стола Мажаров. Здесь все были на своих местах, все знали каждый свой шаг и шаг своего напарника, и все это вместе давало ощущение единого организма, привычно выполняющего сложную работу. Инна ощущала себя частью этого организма и была счастлива, что уровень ее навыков соответствует высоким требованиям главного хирурга.
Матвей Мажаров был немногословен, корректен, вежлив со всеми от санитарки до владелицы клиники, ничем не подчеркивая, что Аделина его жена. На работе они выглядели как коллеги, не более, но иногда Инна вдруг невзначай ловила взгляды, которыми они обменивались, и ей становилось самую капельку завидно эти двое совершенно очевидно любили друг друга и ни на секунду друг о друге не забывали.
«Наверное, мама права и мне еще не поздно как-то устроить личную жизнь, иногда думала Инна, возвращаясь с работы в квартиру, где ее ждал только сын. Сколько еще я буду жить одна? Алина уже взрослая, вот-вот из дома уйдет, что я с этим смогу поделать? Это ведь даже неправильно удерживать ребенка рядом с собой. Даня тоже вырастет, ему уже восемь. И что потом? Мне скоро сорок, а что я видела в жизни?»
Но всякий раз она отгоняла от себя подобные мысли нет, ей нужно сперва поставить на ноги детей, а потом уж, если останется время, заниматься собой. Инна понимала, что, скорее всего, этого времени у нее никогда не будет, но что теперь поделаешь Видимо, такова уж ее судьба остаться одной.
Инна Алексеевна, и сами просыпаемся, и клиентку начинаем будить, вплыл в ее сознание голос хирурга, и Инна встрепенулась, встала с крутящейся табуретки:
Извините, Матвей Иванович, я задумалась.
Да я понял. Мы закончили.
Я провожу клиентку в палату и принесу протокол, пробормотала сконфуженная Инна никогда прежде с ней такого не случалось, чтобы буквально выпасть из операции, задумавшись о чем-то отвлеченном.
Не торопитесь, я сегодня дежурю, так что время у меня есть, сказал Мажаров, выходя из операционной.
Инна знала, что он остается дежурить всякий раз, когда оперирует сложного пациента, чтобы избежать осложнений и самому видеть ход первых часов после операции. Но сегодня они оперировали жену мэра, тут не было ничего сложного блефаропластика, но Мажаров, видимо, решил перестраховаться.
Она проводила клиентку в палату, там еще раз измерила давление и пульс и пошла в ординаторскую, на ходу проверяя телефон. Звонков не было. Инна вздохнула и сама набрала номер дочери, но Алина трубку не снимала.
«Или не слышит, или занята», обнадежила себя Калмыкова, отлично, однако, понимая, что, скорее всего, дочь просто спит и из дома ускользнет к тому моменту, когда должна будет вернуться мать.
Инна представления не имела, как справиться с совершенно вышедшей из-под контроля Алиной. Та всегда была с характером, но сейчас превратилась в неуправляемое нечто, не имеющее ни определенных желаний, ни четкой цели в жизни. Где бывает дочь, с кем общается, Инна не знала Алина перестала делиться с ней своими секретами сразу после переезда сюда, и, как мать ни пыталась наладить прежнее общение, ничего не получалось.
«В какой момент все пошло не так? мучилась Инна. Когда, где я ошиблась, в чем? Ведь раньше она бежала ко мне с любой мелочью, с каждой пустяковой детской проблемой теперь же я даже не знаю, дружит ли она с кем-то, какие у нее увлечения, есть ли молодой человек. Я упустила что-то важное, какую-то деталь, из-за которой все разрушилось».
Инна Алексеевна! Инна Алексеевна, скорее! вырвал ее из раздумий голос медсестры Любы, и Инна развернулась:
Что случилось?
Скорее, пожалуйста! Там клиентке плохо.
Какой клиентке? с упавшим сердцем переспросила Инна, уже заранее зная ответ и от этого внутренне холодея.
Той, что привезли из операционной. Я Матвею Ивановичу не могу дозвониться, задыхаясь, выпалила Люба, открывая Инне дверь в палату.
Не надо ему звонить, я сама, бросила Калмыкова, сдергивая с шеи фонендоскоп.
Клиентка выгибалась на кровати в судорогах, тяжело дышала и хрипела.
Люба, фиксируйте голову, пожалуйста, только осторожно, чтобы повязку не повредить, распорядилась Инна. Наталья Андреевна, успокойтесь, сейчас все будет в порядке, она приложила фонендоскоп к груди клиентки тахикардия. Вы меня слышите? С вами раньше подобное случалось?
Н-нет нет просипела клиентка, и Инна вдруг с ужасом увидела, что ее кожа начинает синеть, а горло распухает буквально на глазах.
Люба, противошоковую аптечку, срочно! крикнула она, и медсестра выскочила в коридор, а Инна вдруг испугалась.
Она не могла вспомнить, какой препарат вводила клиентке последним, что именно могло вызвать анафилаксию. Измерила давление низкое, руки клиентки вдруг стали какими-то ватными, слишком вялыми и податливыми, как у тряпичной куклы, дыхание стало еле слышным.
Вернулась Люба с аптечкой, Инна быстро ввела воздуховод, набрала адреналин, сделала подкожную инъекцию.
Люба, нужно еще ввести капельно, она назвала дозу, и медсестра принялась собирать систему для внутривенного введения.
Грудная клетка клиентки стала двигаться более спокойно и равномерно, давление чуть повысилось, и Инна испытала облегчение вывести из шока она ее успела, но вот что теперь говорить Мажарову? Она чувствовала, что где-то ошиблась, и такое было с ней впервые.
Люба, нужен кислород.
Да, я сделаю, Инна Алексеевна, кивнула та, ловко вводя в вену систему для переливания. Воздуховод уберете?
Да, сейчас Инна убедилась, что клиентка нормально дышит, убрала трубку. Наталья Андреевна, как вы себя чувствуете?
Голова кружится простонала та.
Это пройдет.
Что со мной?
У вас, по всей видимости, аллергия на какой-то из препаратов, но вы об этом могли ничего не знать, уклонилась Инна, совершенно четко понимая, что в этом ее вина. Мы разберемся, и я потом подробно все вам расскажу. А сейчас вам нужно отдохнуть.
Она проследила за тем, как Люба надела на клиентку кислородную маску, и вышла из палаты, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной, чувствуя, как задрожали ноги.
«Как я могла?! Что я упустила, в какой момент?! Надо срочно записи поднять, все равно протокол писать Черт возьми, ну почему именно она?»
По коридору быстрыми шагами приближался Мажаров даже без халата, в хирургическом костюме, видимо, кто-то все-таки вызвал.
Что случилось, Инна Алексеевна? обеспокоенно спросил он.
Анафилактический шок. Но уже все я провела противошоковые мероприятия, сейчас клиентка на кислороде и на дозе адреналина капельно, пробормотала Инна, не сумев окончательно взять себя в руки.