Коктейль «Шампань коблер», состоявший из коньяка, ликёра и шампанского, был, так сказать, скор и тяжёл на руку, поскольку имел свойство без проволочек «выстреливать» всей своей градусностью прямо в мозг. Оттого-то его, видимо, столь и привечала кафешная молодёжь.
А ко всему «Шампань коблер» был значительно вкуснее «Агдама», «Трёх семёрок» или «Анапы» (если только уместно применять это понятие к названным портвейнам), а если ещё перемежать глоток коктейля кусочком пирожного или ложечкой мороженого Молодому организму, помнящему своё недавнее детство, это доставляло истинное наслаждение.
Впрочем, от пирожного Неретин отказался: стало приторно (горькое и солёное уже начали подчинять себе вкус).
Ты не будешь? удивилась Лена и придвинула его пирожное к себе.
У неё стало розовым личико, в карих глазах по горсти звёзд, а завитушки волос, казалось, заклубились в ещё большем беспорядке, свесившись к шее и щекам. Таково оно естественное очарование в меру опьяневшей девушки.
О чём они говорили? О ерунде Да и глупо было бы Лене, например, рассказывать о своей первой, несчастной любви или о том, что нет у Мальцева никакой власти над ней, а вот у неё над ним есть!
Впрочем, это она ему всё-таки рассказала, когда они после кафе гуляли по Александровскому саду.
А Неретину ещё в «Севере» хотелось сказать, что она ему очень нравится.
Он об этом и объявил у белых колонн Грота и замер на месте в ожидании ответного признания.
Но это же и так понятно произнесла Лена, оставляя Неретина в положении лукавой двусмысленности.
Хотя Всё и так было понятно!
На самом деле
Поразительно, сказала Елена Тихоновна, вам, Арсений Ильич, очень точно удаётся передавать атмосферу наших отношений! Да и вообще дух того времени!
Ну что вы! Ничего удивительного! Во-первых, во все времена влюблённые дышат одним и тем же воздухом. Помните у Высоцкого: «На сушу тихо выбралась Любовь и растворилась в воздухе до срока»? Так что, извините за нескромность, выручает личный опыт. Да и, во-вторых, опять же он, опыт: я и в СССР жил, и студентом был
Но шестидесятые семидесятые вы застали ребёнком! Верно?
Шестидесятые я, положим, не застал, но если вы имеете в виду такие штрихи времени, как липы на улице Горького или коктейль «Шампань коблер», то теперь через интернет можно получить любую информацию.
Да, да, вы правы И всё же я рада, что именно вы взялись за этот труд. У вас прекрасно получается!
«И ведь это правда, подумала она, когда Сомов ушёл. Как точно он всё описывает! Как будто у него дар видеть сквозь время Хотя если б это было так»
Она усмехнулась.
Если б это было так, Сомов знал бы, что не Леонид, а Гена мирился с Мальцевым и именно с Геной ходила она в кафе.
Нет, Сомов описывал только то, о чём рассказывала ему Елена Тихоновна: не как было, а как должно было быть! Иначе ему следовало бы не только поменять местами имена Неретина и Завьялова, но и кое-что переписать таким, например, образом:
На оживлённом лице Гены проступила тревога.
Слушай, а денег-то на кафе у меня нет Что делать?
Да, не баловались бы мы ликёрами вопроса не возникло, сочувственно заметил Неретин.
Оба тяжело задумались.
Генка! осенило Леонида. Ты деньги за ДОСААФ ещё не отнёс в комитет?
Не-е-т, протянул Завьялов, начиная догадываться, куда клонит Лёня. Ты спятил?! Это казённые деньги!
Несколько недель назад, когда на общем собрании группы распределяли общественные нагрузки, Гену Завьялова избрали групоргом ДОСААФ. Была (да, кажется, и есть) такая организация, назначение которой исчерпывающе объясняет расшифровка вышеозначенной аббревиатуры: Добровольное Общество Содействия Армии, Авиации и Флоту. Название не отличалось краткостью и изяществом, отчего раскрыть аббревиатуру ДОСААФ удавалось не каждому члену организации. Да этого от членов и не требовалось, но требовалось исправно уплачивать ежемесячные взносы в размере 30 копеек. Их и должен был собирать Гена, чтобы сдавать потом в институтский комитет ДОСААФ.
На описываемый момент Гена собрал с однокашников не только по тридцать копеек, но и ещё по пятьдесят за корочки членских билетов, в которые полагалось вклеивать марки об уплате взносов. Таким образом, на руках у Гены находилась немалая сумма общественных денег.
Нет, Лёнь, я так не могу ещё раз отказался Гена от идеи Неретина. Надо у кого-нибудь занять.
Ну иди, попробуй!
Гена пошёл и вернулся ни с чем. Пять рублей приличная сумма, как, впрочем, и трёшка, которой тоже ни у кого не нашлось! И только Маша Дорохова не отказала мол, если очень надо, то, конечно, одолжу но завтра. А надо-то было сегодня
Ну и настрелял бы, кто сколько давал! сказал Неретин.
Чтобы все потом говорили, что Завьялов сшибает по рублю? во взгляде Гены просквозило оскорблённое достоинство.
Значит, поход в кафе отменяется, подвёл черту Неретин.
Нифига! Гена решительно достал из портфеля конверт с мелочью. Я в сберкассу поменять. Со стипендии возмещу!
Следует сказать, что в итоге Гена Завьялов сдал все взносы в полном объёме и в дальнейшем честно исполнял свои обязанности групорга. А вот с членскими билетами вышла загвоздка. Поначалу всё как-то не получалось доложить потраченную пятёрку, а потом актуальность вопроса сама собою сошла на нет. Устав спрашивать Гену, куда вклеивать марки об уплате членских взносов, ребята начали украшать ими тубусы, обложки тетрадей и т. д., вследствие чего можно было безошибочно определить, из какой группы хозяин предмета.
Конечно, достойно порицания то, что Гена запустил руку в казну, и вдвойне порицаемо то, что он запамятовал совестью о содеянном, но, даже если бы и не молчала его совесть, он не сожалел бы ни о чём, ибо из неблаговидного поступка произрос День счастья. Бывали потом у него и более яркие дни, но этот, начинавшийся так обыденно, врезался в память тихим осенним светом и ощущением лёгкой души, будто стоишь перед прекрасной далью.
Она, пожалуй, даже и придвинулась, когда в конце провожания Гена обнял Лену в подъезде её дома. Какими же вкусными были её губы невольно ему вспомнился недавний мякиш горячего хлеба, только пахли они мороженым. А потом, когда сложились его вдох и её выдох, он уловил винную нотку, и голову его окончательно накрыло дурманом
«Обслюнявил всю, улыбнулась Елена Тихоновна, вспомнив то провожание. Совсем целоваться не умел. Но всё равно хорошо было!»
Глава 2
Случай с Ладеевым
Сомов не появлялся три дня.
Прошу меня простить, но были неотложные дела.
Я звонил Глебу Леонидовичу, предупреждал.
Да, да, я в курсе. Ну что ж, проходите, присаживайтесь.
Елена Тихоновна была, как всегда, приветлива.
Давайте сегодня поговорим о картошке! Вы ведь ездили студентом на картошку?
Конечно! После второго курса!
Вот и мы после второго Я несколько фотографий нашла, взгляните.
С одного из чёрно-белых снимков смотрела ватага молодых людей, одетых в телогрейки, куртки, лыжные шапочки. На Лене (её Сомов нашёл сразу) был толстый свитер такие свитера всегда придают монументальности женскому бюсту; упавшая на плечи косынка словно бы обрезала её распущенные волосы. Рядом с ней, конечно, стоял Неретин в длиннополой «гангстерской» шляпе с двумя вмятинами на тулье. Он явно пижонил, что подтверждалось линялой кожаной курткой, резиновыми сапогами, самодельно укороченными за счёт широких отворотов, рваными джинсами, заправленными в эти сапоги (кто бы мог подумать, что в исторически недалёком будущем такие джинсы станут чрезвычайно модными!).
Сомов поискал глазами Гену Завьялова. Тот скромно располагался с самого края в первом ряду. Старый тренировочный костюм, поверх штормовка, на голове кепочка с маленьким козырьком. На лице у него какая-то растерянная улыбка, очевидно, оттого, что девушка, много ниже ростом, прильнула к его груди, пропустив ему за спину руку. По её смеху непонятно, то ли она шутит, то ли обыденно пользуется своим неоспоримым правом.