Устремив все внимание на нее в отчаянной потребности увидеть голубые, как океан, глаза, раскачиваюсь на пятках, приготовившись к первой битве из многих.
Почему сейчас? спрашивает она, доставая из контейнера хризантему и сажая в подготовленную почву. Дождался, когда я привыкну к новой жизни. К новой жизни, в которой нет места тебе. Она не имеет с тобой ничего общего. Почему?
Мне пришлось Устало вздыхаю, и Сесилия бросает на меня косой взгляд. Что бы я сейчас ни сказал, это прозвучит как оправдание, но у меня были причины и не одна. И я все их тебе назову.
На миг она замирает, приминая землю вокруг растения.
Слушаю.
Прости, что уснул. Мне совсем этого не хотелось. Это все разница во времени.
Сесилия не утруждается расспросами, где я был. Она слишком привыкла находиться в неведении. Или, что еще хуже, возможно, ей все равно.
Я был в Дубае по делам «Исхода». Мы только что приобрели компанию. Это мое последнее рабочее задание в качестве действующего владельца, после чего бразды правления перейдут к Шелли. Я не спал несколько дней, а когда все уладил, направился прямиком к тебе и
Прямиком ко мне? Она фыркает. Знаешь, Тобиас, ты прав. Все, что ты сейчас скажешь, прозвучит как оправдание. Наверное, тебе лучше снова лечь спать.
Позволь объяснить.
Не уверена, что мне нужны сейчас твои объяснения.
Ты их заслужила, а еще тут чертовски холодно. Пойдем в дом и поговорим.
Она игнорирует мою просьбу и продолжает заниматься своими делами.
Я не уйду, нежно шепчу, зная, что все напрасно. Сесилия не хочет меня слушать. Не сейчас. Встаю и делаю все ровно наоборот вхожу в дом и иду в ее спальню. Достаю из ящика толстовку и возвращаюсь на улицу, пока она опустошает следующий контейнер. Когда сую ей толстую кофту, Сесилия смеряет меня взглядом.
Мне нормально.
Сесилия, здесь холодно.
Она поднимается, снимает перчатки и вырывает из моих рук толстовку. Натягивает ее через голову, и я вижу логотип с названием университета яркое напоминание о том, как скучал по ней четыре года ее учебы в колледже и во время летних каникул, которые она провела во Франции, и последующие годы. Мучительное напоминание о том, сколько всего она познала в жизни без меня. Даже с ежедневными докладами о ее благополучии и деталях личной жизни, которые мог вынести, большинство интимных подробностей мне неизвестно. Зная их, я бы не справился, хотя меня не раз одолевало любопытство, и я напивался до беспамятства, отбросив назад свой прогресс. Сейчас она стоит напротив и настороженно смотрит, но даже так по венам пробегает ток. Наше притяжение осязаемо, с первого дня знакомства оно неизменно присутствует между нами. Даже в тусклом желтом свете вижу на ее носу веснушки. Она симметричное совершенство, начиная с формы лица и заканчивая крошечной ямочкой на подбородке. Тянусь к ней, и она отходит.
Сесилия снова замахивается, и чувствую каждый удар лопаткой. Засунув руки в карманы джинсов, пинаю ботинком отвалившийся с ограды камень, возвращая его на место.
Что тебе снилось?
Сесилия кусает губу и рассеянно смотрит на меня.
Думаю, Фрейд интерпретировал бы этот сон так, что я на самом деле тебя не знаю. Она снова становится на колени. Я не знаю марку твоей зубной пасты.
Это легко исправить. Что еще случилось?
Не помню.
Врешь. Готов поспорить, из-за этого сна ты вышла на улицу. Потому что уж я тебя знаю.
Она резко вздыхает.
Мне нужно тут закончить.
Это называется многозадачностью. Снова встаю на колени и отпихиваю ее, чтобы тоже приняться за работу. Беру лопатку из старого деревянного ящика с инструментами, стоящего на каменистой дорожке.
Еще рано, ты устал, и мне не нужна твоя помощь.
Мы будем вместе. Сегодня, завтра и послезавтра, Сесилия.
Просто отстань, Тобиас. Дрожь в голосе Сесилии выдает все, что мне нужно знать. Она встает и подходит к большому мешку с почвенной смесью, а потом тащит его ко мне. Не порываюсь помочь, поскольку почти уверен, что она вонзит в меня лопатку, если попытаюсь к ней приблизиться.
Она злится. Я это предвидел, но все равно больно. Вчера я вторгся в ее личное пространство так же, как делал это все то время, что мы были вместе, и больше того не желаю, но это выше моих сил.
Словно почувствовав мою борьбу с самим собой, хотя я и видом того не показываю, она опускает голову.
Тобиас, я не хочу спорить.
С каких это пор ты боишься конфликтов?
Я не боюсь. Моя очень сердитая садовница без особый усилий разрывает плотный пакет. Просто сейчас мне нечего тебе сказать.
Мы снова начинаем со лжи?
Выражение ее темно-голубых глаз становится холодным.
Я устроила здесь жизнь. Пусть даже временную, но я не откажусь от нее ради тебя. Этого не повторится.
Ну, мне ясна причина. Ты ускоренными темпами движешься к интересной жизни. «Горячая» йога? Торговая палата? Сжимаю руки в кулак. Сейчас не время и не место для этого спора.
Ну разумеется, ты снова сунул нос в чужие дела. Как же это в твоем стиле ворваться в мою личную жизнь спустя столько лет.
Ты знала, кого полюбила.
Но вовсе не значит, что я этого хотела.
Когда дело касается нас, разлука не главное. Теперь я это понял.
Нет, это не так. Это важно. Важно для меня. Знаю, я согласилась попробовать, но чего ты ждал? Что я, не задавая лишних вопросов, вернусь домой, раздвину ноги и распахну сердце? Тобиас, я уже не та девочка и уж точно не та женщина.
Мы говорим о тебе, а уж тебя я, черт возьми, знаю. Если бы ты изменилась, перестала быть той женщиной, которая умеет прощать и любить только как умеешь ты, то прошлой ночью я бы не спал в твоей постели. А вот насчет твоих планов не знаю, потому что мы еще не обсудили все, что нужно, и не составили ни одного гребаного плана вместе. Мы сейчас ведем переговоры. Что. Тебе. Снилось?
А что еще мне могло сниться?
Я тебя не оставлю. Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Скорее ад замерзнет. Скорее я съем бургер.
А вот этого не надо было говорить.
Думаешь, это смешно? Испачканная землей Сесилия испепеляет меня взглядом. В ее глазах горят обвинение и оставшийся гнев.
Думаю, чувство юмора придает нашему разговору не такой кровожадный тон, но, судя по выражению твоего лица, ты не разделяешь эту точку зрения.
Ты жил с ней, еле слышно звучит признание.
Так тебе приснилась Алисия?
Она тебя знала. Ты позволил ей узнать тебя. Она знала марку твоей зубной пасты. Наверное, и чертовы галстуки по утрам тебе подбирала. С ней ты поделился этими деталями.
Не надо, качаю головой, переживая из-за того, куда зашел разговор. Не говори так.
От меня ты отказался, а с ней жил. Мне даже не довелось увидеть, где ты жил.
Нет, ты видела. Ты видела единственное место, которое я считал домом. Гадюшник на окраине города, где жила моя тетя. Это место было единственным моим домом в Трипл-Фоллс. В остальных я просто отдыхал между деловыми поездками. У меня не было настоящего дома с тех пор, как умерли родители, а с ней я не жил.
С ее слов создалось иное впечатление.
И я позволил тебе так думать.
Безусловно! У Сесилии вырывается сердитый смешок.
Мне удается скрыть обиду в голосе:
Забыла поговорку про стеклянные дома, Сесилия? Забыла, что, когда вернулась в Трипл-Фоллс, бросив жениха, с которым все это время жила, на твоем пальце было кольцо с камнем в два чертовых карата? Или ты еще держишь его на всякий случай? Остынь, Тобиас. Сию же, мать твою, минуту.
Закрываю глаза, боясь увидеть последствия своего резкого комментария.
Как ты смеешь? хриплым голосом говорит она едва слышно. Выходит, это я виновата? Мне пришлось забыть о прошлом. Ты ведь не предоставил мне выбора.
Знаю. Глотаю подступивший к горлу ком. Извини. Ревность взыграла. Спрашивай, о чем хочешь.
Она отводит глаза, и от ее молчания боль только усиливается.